Молли подняла Крошку Мари повыше, она обмякла, замерзла и тихо хныкала.
— Послушай меня сейчас, крошечка, — сказала Молли. — Нам нужно уехать из города. Ради тебя и ради меня. Можешь подождать меня здесь?
— Куда ты идешь, тетя Молли? — спросила девочка.
— Мне нужно поговорить с привратником. Я вернусь, — сказала Молли, сделав глубокий вдох. У нее был только один шанс, и она об этом знала. Если не удастся ускользнуть, ее могут найти и арестовать в течение нескольких часов. В Копенгагене было сложно спрятаться. Особенно с ребенком на руках. Всегда найдется кто-то, кто расскажет. Привратник под деревом выпрямился, заметив Молли, но снова расслабился, поняв, что это всего лишь женщина.
— Ворота заперты, — сказал привратник, отталкиваясь от нее.
— Мне нужно уехать из города, — сказала Молли. — За нами охотятся.
— Правда? — спросил привратник, сделав шаг вперед. — И кто такие «мы»?
— Мы с моей племянницей, — пояснила Молли и показала в сторону домов, где стояла малышка, дрожавшая от холода. — Ее мама умерла. Я могу заплатить, у меня есть двенадцать скиллингов, — сказала она, надеясь, что это сработает. В этом она была хороша. Если с ним удастся сторговаться, все будет хорошо. Будет хуже, если он не захочет. Так что она не знала, чем все кончится.
Привратник покачал головой и посмотрел на нее сверху вниз. На ее грудь под смятым тонковатым платьем. Ему нужно было что-то сказать. Предложить ей возможность. В это время раздался грохот и крики.
Черный экипаж, запряженный четверкой больших лошадей, с грохотом проехал по Хальмторвет[51].
Вслед за ним проехал экипаж поменьше.
Спящий мужчина спрыгнул с соломы, телята нервно забили копытами.
Возница на карете хлестнул лошадей, но в то же время потянул за узду, чтобы они пошли шагом. До того как Молли успела что-то подумать, городовой побежал во весь опор к привратнику.
Крошка Мари прижалась к Молли сбоку.
— Что здесь происходит, тетя?
— Я не знаю, — шепнула Молли и толкнула ее в темноту, в тень от крон деревьев.
Оба экипажа подъехали к воротам, при этом черный принадлежал королевскому дому. Корона сияла даже в темноте. Кто-то в черной шляпе на голове и с фонарем вышел из небольшой повозки и пошел прямо к карете. В тени шляпы Молли смогла различить пару голубых глаз. Она видела их раньше. В замке, где этот мужчина был одет купцом, а еще на Марстранде, где он был тем самым молчаливым человеком, ужинавшим с директором полиции.
— Кто там? — закричал привратник, выглядя неуверенно.
— Меня зовут Шнайдер. Вы не должны открывать ворота до того, как я скажу.
— Хорошо! Сейчас же закройте ворота да разрешите мне войти внутрь, — закричал голос из кареты. Молли сразу его узнала. Это был принц.
Привратник поспешил снять задвижку и взялся за ручку створки ворот. Молли размышляла, как бы им с малышкой выбежать наружу. Может быть, они смогут пройти за каретой, когда она проедет мимо.
— Стой, солдат, — сказал Шнайдер спокойным голосом, будто разговаривал с ребенком. — Отойди от ворот и сохраняй спокойствие. И сначала делай то, на что я дам разрешение.
Привратник остановился, встал будто аршин проглотил и стал оглядываться вокруг.
Шнайдер зашел в карету, занеся фонарь за собой. Дверца осталась открытой, и Молли встала так близко, что смогла различить золотой символ на изящном экипаже и силуэт мужчины, сидящего внутри. Это был принц. На нем было больше одежды, когда она его увидела в тот раз.
Шнайдер сел поодаль и стянул с головы шляпу.
— Я отказываюсь, — заявил принц. — И то же самое с проклятым островом. Что, ради всего святого, там делать? Это странное место, населенное упрямыми людьми, в тысяче миль от чего-либо.
— Ваше высочество, я думаю, что это хорошая идея, — ответил ему Шнайдер. — Король больше не может позволить, чтобы вы околачивались по замку, посещая вашу музу, тем более что она не является вашей женой.
— Это абсурд. Он не может просто выслать меня отсюда. Никто не должен принимать такие решения за других людей. Я же там умру от скуки.
— Это совсем ненадолго. На пару месяцев. Я все же постараюсь поговорить с вашим свекром, — сказал Шнайдер, чье лицо осветил фонарь. Его глаза загорелись в темноте.
— Но эта тощая деревяшка слушает только себя, — пожаловался принц. — Вы правы, это благоволение с его стороны — выгнать меня. Нужно верить, что он поклялся, что и близко меня к трону не подпустит. Сначала он послал меня в Йегерсприс, а теперь в Исландию.
Молли попросила Мари молчать и осмелилась подойти к королевской карете еще на шаг ближе. Теперь она могла слышать, как Шнайдер убеждал принца:
— Делайте то, что вам скажет король. Идите на Квестхусбруен, где сейчас как раз оснащается отличный корабль «Вечерняя звезда». Возьмите на нем курс на Исландию. И возвращайтесь домой, когда настроение у короля немного улучшится. Скоро вы сможете взять власть. Скоро вы будете решать, кто и как будет управлять страной. Если вы послушаете правильных людей.
— Вы служите мне или вы служите королю? — раздраженно справился принц.
— Я служу здравому смыслу. Я служу развитию. Самые умные должны управлять.
— Всегда неоспоримо, — ответил принц и послал Шнайдеру долгий взгляд. — Но обещайте мне самое меньшее две вещи.
— Говорите, — разрешил Шнайдер.
— Вы должны найти Юханну.
— Согласен. Мы весьма скоро ее найдем, — ответил Шнайдер. — А вторую?
— Пообещайте мне, что оба дьявола получат свое наказание. Это этот Андерсен виноват в том, что меня сейчас отправят на вулкан, населенный лодочниками и китобоями. И эту предательницу-горничную тоже изловите к чертовой матери. Ей нужно будет вырвать зубы один за другим. Ее нужно будет бросить в цитадель, пусть сидит там и скучает, пока я снова не окажусь дома. Чтобы я лично смог присутствовать на ее казни.
Молли вздрогнула от его слов. Она давно знала, что она в опасности. Но все же это было не то же самое, что слышать подобным образом. Ярость и ненависть в голосе принца, направленные прямо на нее. Она пошла обратно к Мари в тень дерева.
Мари обеспокоенно посмотрела на нее. Маленькая девочка прошептала:
— Что это, тетя? Что у тебя там случилось? Что говорят эти люди?
Шнайдер продолжил:
— Андерсен уже в отделении для душевнобольных в Народной больнице и ждет только топора. Козьмус скоро его расколет, а мы узнаем, где эта горничная. Она вовсе даже не горничная, а проститутка, и она помогала Андерсену совершать его преступления.
— Просто найдите эту бабу, — сказал принц.
— Это будет первое, что я сделаю, — сказал Шнайдер.
Из своего укрытия Молли видела, как оба мужчины обменялись рукопожатиями, потом Шнайдер вышел из кареты. Быстрое движение руки привратника говорило о том, что все же карета не поедет через ворота.
— Вы ничего не видели, — сказал Шнайдер привратнику.
Тот кивнул, поклонился и поспешил в контору к своему товарищу.
— Куда мы пойдем, тетя? — спросила Мари. — Мы уезжаем?
Молли помедлила. Она наблюдала, как оба экипажа повернули назад, услышала лошадиное ржание.
— Да, — сказала она и посмотрела на девочку. — Мы поедем в Унсевик. Ты и я, Крошка Мари.
Западные ворота перед ними были слегка приоткрыты, а оба привратника были в конторе.
Она с малышкой сможет протиснуться в ворота, через подъемный мост, вскоре они окажутся на тракте, а потом и в окрестностях Херстедостера[52] до восхода солнца.
«Извини, Ханс Кристиан, — подумала Молли, — но мне нужно думать о себе и о Мари». Она взяла малышку за руку, и они вышли из своего убежища за деревьями.
Глава 3
Он был так одинок. У него не было ни просвета, ни надежд на будущее.
По его лицу ползала долгоножка. Ее ноги были и влажными, и острыми.
— Я ухожу, — шепнула она.
— Подожди меня, — шепнул Ханс Кристиан, но она уже убежала через трещину в стене.
Комната была слишком маленькой, слишком тесной, слишком темной. Казалось, что стены давили на него, как будто он был в гробу. Он не мог отдышаться, пока не опрокинул ногой предложенную ему кормушку для скота. Спертый воздух смешался с запахом рвоты, сырости и болезни. Кормушка и ее скрипучие петли напомнили ему о том дне, когда он посещал дом скорби в Оденсе. Его родители были на дружеской ноге с местной привратницей. Хансу Кристиану было тогда четыре или пять лет. Он немного погулял там без присмотра и заглянул в одно из таких окошек в дверях. В камере сидела какая-то женщина. Он мог видеть ее раскрытую плоть и тяжелые груди. Зрелище было таким волнующим и таким прекрасным. Женщина сидела довольно тихо, но она напевала и заплетала в косы свои пышные волосы. И вдруг, без предупреждения, она выпрыгнула и схватила его через дверцу своими ногтями, острыми, как сорочьи клювы. Она царапала его грудь. Охранникам тогда пришлось поспешить, мать отругала его, укоряя за любопытство, но ключница была единственной, кто понял безумную. Она также поняла бы и его, Ханса Кристиана. Она знала, что безумные фантазии передавались в семье с парящим, слабым духом, тем, кто рано или поздно имеет сумасшедшего родственника.
— Это был я, — шепнул он. — Это был я.
В ответ он услышал только шуршание пыли.
И немного поодаль: хриплый хохот отделенных стеной бедняг, которые так же, как он, корчились на полу в сумасшедшем доме. Отдаленные звуки других сумасшедших в большой комнате. Счастливцы, которые могут кричать, разбивать лоб о дверь и вырывать друг у друга волосы.
— Вы не спите, Андерсен? — спросил чей-то голос через открытую дверцу.
Ханс Кристиан почувствовал запах трубочного табака. Должно быть, это директор полиции.
— Расскажите мне, что вы сделали, Андерсен. От начала до конца. Как вы убили несчастную Анну Хансен и готовили покушение на принца? Не торопитесь. — Козьмус пустил дым через дверцу. — У меня есть целая ночь.