У одной из этих дверей стояла скамейка. Она толкнула дверцу кормушки в двери и заглянула внутрь. Там все было заполнено дымом.
— Это ты?
Никакого ответа не последовало. Она наклонилась, держа фонарь напротив отверстия, и заглянула в палату. Она увидела тщедушную грудь в ужасной робе и лицо, разбитое в кровь. Рот был открыт, и из него текла слюна и высовывался белый язык. Она еле узнала поэта, он походил на прокаженного, ведущего униженное, жалкое существование.
Но все же это был он.
Она отодвинула гигантскую задвижку, запиравшую маленькую дверцу, и открыла ее. Она уже не в первый раз видела палату для буйных. Все же она была обескуражена. Размером она была не больше деревянного гроба, в котором был похоронен ее отец. Пол был усыпал землей, соломой и засохшими остатками непонятно чего. Сам Ханс Кристиан лежал в луже крови и мочи.
Она попыталась взять его за руку, он закричал, стал сопротивляться, может быть, все это было напрасно. Даже если раньше он не был невменяемым, теперь он точно стал таковым.
Глава 5
Запах дыма и серы проник в его ноздри. Он больше не сомневался, что шел вниз, прямиком в ад. Дьявол раскрыл ему свои объятия. Должно быть, он был единственный, кому было суждено вечно быть ужасным певцом, ужасным писателем, ужасным убийцей. Это было иронично и ужасным образом подходило ему. Спуститься на землю, объятым пламенем, зная, что в жизни ничего не внушало Хансу Кристиану больше страха, чем всепоглощающее море отблесков огня.
— Ханс Кристиан?
Это был голос Молли. Далеко вдали. Может быть, она звала его, чтобы попрощаться с ним на его смертном ложе?
— Ханс Кристиан? Ты слышишь меня? — Голос Молли снова звал его.
— Прощай, Молли, моя невозможная подруга, — закричал он в ответ. Если бы он не путался так в своих помышлениях, если бы она не была проституткой, если бы его мысли не внушали такой страх, может быть, он бы на ней женился.
— Передай привет Мари, — закричал он.
— Ты можешь открыть глаза? — закричала Молли, поднимая наверх его веки. Это была она. Прекрасный образ, полный ярости, фрустрации. Она задыхалась, но была полна жизни.
— Ты все-таки сошел с ума? — спросила она, пытаясь его вытащить.
— Я был безумен все это время. Это я убил твою сестру.
Молли посмотрела на него, подыскивая слова, которые не желали быть произнесенными. Вместо этого она быстро и сильно ударила его по щеке, а затем ласково шепнула ему в ухо:
— Ну пойдем же, нам нужно выбираться отсюда.
— Правда? — спросил он у нее.
Она помогла ему встать на ноги. Дым был повсюду. Она схватила его за руку, уперлась ногами об стены и вытащила его из палаты для буйных на свет. Все это навредило ему.
Дым стал плотнее. Повсюду слышались крики, мольбы о помощи, крики безумца, звучавшие как псалмы. Мои дни исчезли, как дым, мои кости горят огнем.
Молли закашлялась. Ханса Кристиана стошнило бы, если бы у него было что-то в желудке. Он теперь окончательно проснулся, начал моргать глазами за кровоподтеками.
— Молли, так это и правда ты?
— Твой единственный друг, — шепнула она. Она увидела, как он встал на колени и снова встал. Она не могла нести его на себе, но и заставить держаться на ногах тоже не могла. Они скользили по гладким камням, каждый шаг был пыткой.
— Я думал, что я уже в Дантовом аду, — сказал он. — Я думал, это пламя вырвалось из самой геенны огненной, чтобы поглотить мое тело за все мои грехи.
— Помолчи немного, — шепнула Молли ему в ухо.
Ханс Кристиан очень старался открыть глаза и посмотреть, но они все еще были слабы, повредились в темноте палаты для буйных. Да и как можно было себя чувствовать после стольких дней, проведенных в полном отчаянии?
— Что там происходит?
— Ключницы, охрана, — объяснила Молли. — Они все пытаются потушить огонь, но у них плохо получается. Мы не можем выйти наружу, пока они все там стоят.
Он попытался поднять глаза наверх и увидел толпу людей, пытавшуюся полить водой подвал. Они кашляли, кричали в панике, дым подбирался все ближе и ближе.
— Есть только один путь наружу, — объяснила Молли. — Вверх по лестнице. Через двор. В ворота. Но мы не сможем пройти мимо них.
Все еще доносились крики, тревожные вопли разносились вокруг них.
Ханс Кристиан повернулся к многочисленным запертым дверям, откуда исходили крики.
— Почему никто им не поможет? О них так никто толком и не подумал…
— Ханс Кристиан, нет, — сказала Молли. — Ты не должен этого делать.
Он подошел к одной из дверей.
— Мы не можем просто оставить их здесь. Мы должны им помочь.
— Ты забыл, что они безумцы, заблудшие души, убийцы, которых нельзя выпускать, их лечили ледяным душем, рвотной микстурой и поркой крапивой.
Ханс Кристиан лучше других мог представить себе панику, которую они переживали прямо сейчас.
— Так у нас будет больше возможностей ускользнуть, если мы выпустим… — сказал Ханс Кристиан, отмахиваясь от дыма, — … если мы выпустим их наружу. Это займет привратников делом, пока мы убегаем отсюда.
Молли посмотрела на него долгим взглядом.
— Может быть, ты и прав.
Здесь было больше сорока палат для душевнобольных. Вскоре они откинули все засовы, открыли все двери, откуда выползли странные создания с деформированными телами и вопящие твари. Все они вырвались в коридор. Многие из них были одеты в полосатые робы, некоторые были разорваны пополам, пара штук была голыми и вымазанными грязью и экскрементами. Голоса почти перекрикивали грохот пламени, большинство пациентов быстро впали в панику и побежали вверх по лестнице. Пара из них упала навзничь.
Ханс Кристиан попытался рассмотреть, что происходило внизу, напротив лестницы. Дым был плотный, как густые заросли, и только слабый свет пламени позволял рассмотреть в чаду силуэты ключниц, вырисовывавшиеся в тумане. Они тщетно пытались помешать безумцам выйти наружу.
— Нам нужно выйти отсюда, прямо сейчас, — сказала Молли и подтолкнула Ханса Кристиана в спину.
Он был почти уже у двери на лестницу, собираясь развернуться и проскользнуть мимо ключниц.
Но вдруг на его пути встал Козьмус, загородивший дверь всем телом.
Молли увидела его и резко остановилась. Ханс Кристиан попытался что-то сказать, объясниться, но Козьмус его опередил.
— Куда это вы собрались, Андерсен? — закричал он с силой, превозмогавшей пламя и дым.
— Нам нужно срочно выйти, мы тут горим, — сказал Ханс Кристиан, начавший кашлять. Он протиснулся к двери и увидел, что директор полиции держал перед своим носом платок.
— Вы остаетесь здесь, — сказал Козьмус и толкнул Ханса Кристиана обратно в коридор. — И разрешите высшей справедливости определить вашу судьбу.
— Ты не можешь, — прокашляла Молли и прошла вперед к директору полиции. — Это был не он, он невиновен. Я была той, кто…
— Все кончено, Андерсен, — крикнул Козьмус и толкнул следом Молли, так что она пошатнулась и упала в темную комнату. Козьмус почти исчез в плотном дыму. Ханс Кристиан видел, как он повернулся к ключницам. — Ключи, — выкрикнул он и захлопнул дверь, так что порыв ветра обдал их жаром и дымом над их головами.
Они снова оказались заперты во тьме. Только оранжевые всполохи света под дверью давали им увидеть, что происходило наверху и внизу. Звук ключей, поворачиваемых в замке.
— Нет, — закричал Ханс Кристиан, изо всех сил ударяя кулаками по раскаленной двери. — Нет!
Ничего не произошло, звук его ударов тонул в громе и шуме.
Молли лежала на полу там же, где упала. Ханс Кристиан перетащил ее к трещине. На полу было меньше дыма. Он все еще слышал Козьмуса, который пытался объяснить ключницам и привратникам наверху лестницы, что им нужно было делать, пока они сражались с парой выпущенных на волю пациентов. Привратники пытались их скрутить. Один из безумцев додумался поджечь от пожара факел и размахивал им на привратника. Они упали на пол в инфернальном кулачном бою, в котором они не только не могли одолеть друг друга, но и проигрывали наступавшему огню. До них доносились резкие крики. Оба тела словно надели себе на голову светлые шапки. Козьмус осматривал их испуганно, не пытаясь вмешаться, потом он оттолкнул одну из ключниц и прошел по лестнице.
— Прочь, прочь отсюда, вы все, — закричал он. И исчез.
Все исчезли, остался только огонь. Казалось, что он перекинулся на все здания и лестничные пролеты, пожирая все в своей громыхающей, кипящей пасти.
За собой Ханс Кристиан видел Молли, которая пыталась вдохнуть немного воздуха. Он кинулся в проем под дверью и попытался подползти к ней.
И вдруг он их увидел.
Ключи привратника. Они лежали как раз рядом с тем, что осталось от его тела, в чем-то напоминавшем руку. Во всяком случае, на ней было пять пальцев, сжимавших посверкивающие, сияющие ключи.
— Молли? — крикнул он, не смотря наружу. — Держись, Молли.
Он не мог услышать, как она плакала, но почти слышал, как капали ее слезы, поливавшие раскаленный пол, как будто дождь тушил тлевший огонь.
— Я думаю, я… — Он посмотрел на ключи. Если бы только он мог их достать. Поговорить с ними.
Молли подползла к двери. Она выглянула наружу и увидела то же, что и он.
— Вот, — сказала она, достав свою длинную шпильку для волос.
Он сразу понял, что это вряд ли сработает, но он попробовал. Он протолкнул шпильку под дверь и попытался достать ею ключи, но это было невозможно. Слишком далеко.
— Я… я не могу, — сказал он и протянул шпильку назад.
— Сейчас? Это и правда сейчас? — спросила Молли, закашлявшись.
Ханс Кристиан снова посмотрел в щель под дверью.
Ключи были прикреплены к черному кольцу. Пять ключей, напоминавших большой черный железный венок. Если бы их только можно было убедить подвинуться, если бы их можно было заманить сюда доброй просьбой. Если бы он только смог объяснить ключам, что они должны пойти ему навстречу, а не просто лежать здесь, ожидая, пока снова смогут поработать. Почему бы, наконец, не разбудить спящие ключи? Он всегда мог разговаривать с вещами. Еще когда он был ребенком, у него была деревянная палочка, которую он мог заставить сделать то, что ему хотелось.