Во дворе не было ни звука, кроме кудахтанья куриц и детского плача, доносившегося откуда-то поблизости.
Он последовал за Молли, которая прошла другим путем, через кухню. Она наклонилась и подняла с пола несколько серных спичек. Две из них были красными от крови. Она показала их Хансу Кристиану.
Это место, этот дом были декорациями какого-то чудовищного спектакля.
— Фрёкен Кригер, — снова позвал Ханс Кристиан.
Никакого ответа. Он показал на лестницу.
Они осторожно приблизились. У подножия лестницы лежал саквояж, из которого торчал конверт, платье и летняя шляпка. Что-то было упаковано, но затем развязано. Они начали подниматься наверх, по одной ступеньке. Ханс Кристиан попытался запомнить, какие ступеньки скрипели больше остальных.
— Я здесь, — раздался слабый голос. — Кто это?
«Это западня?» — подумалось Хансу Кристиану. Способ заманить их поближе, чтобы убийца смог напасть на них с ножом или застрелить с близкого расстояния?
С лестницы им было видно комнатушку с платьями, сапогами и шляпами. Здесь были униформы и платья, белые сапоги, натертые гусиным жиром, и туфли с высокими каблуками, и сюртуки, и корсеты.
Ханс Кристиан заглянул в следующую комнату.
Это была совсем простая каморка. Небольшой стол с книгой и масляной лампой, кровать, застеленная так, как это делают только офицеры. Над кроватью висела красивая сабля, рукоятка которой была закручена подобно букве «С». Как раз рядом с кроватью стояло небольшое изображение в рамке. Датский Королевский Морской Флот, медаль за храбрость. Пожалована Северину Кригеру в 1828 году за героический поступок спасения жизни в открытом море в числе всех прочих принца Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургского, чья благодарность будет вечной.
Ханс Кристиан поднял рамку и, не произнеся ни слова, показал ее Молли. На столе лежал памфлет из Королевской научной академии. В. Х. Шнайдер как приглашенный докладчик. Идеальные люди и их работа.
Шнайдер. Это снова был он. Купец с мальчиком на цепи.
Ханс Кристиан заглянул в памфлет. Там было написано, что Шнайдер прочтет лекцию о своей доктрине о преобладании рассудка, о праве умнейших на управление, и она будет сопровождаться подачей чая, кофе и венских пирожных. Ханс Кристиан представил себе, как Северин Кригер сидел там, увлеченный и внимательный, слушая доклад. Возможно, это он вывел на полях памфлета фразу «Милосердие — слабое звено умных людей», подчеркнув ее два раза.
«Неужели зло выглядит именно так?» — подумал Ханс Кристиан.
— Сюда, — раздался слабый голос из комнаты за стеной.
Из этой каморки дверь вела еще в одну комнату. Там было темно, гардины были задернуты на обоих окнах. Было душно, и пахло спертым воздухом.
Женщина лежала на кровати, но эта была не та же самая, что еще недавно открывала им дверь. У этой женщины были длинные светлые волосы, которые были неопрятно убраны под белый чепчик. Когда Ханс Кристиан и Молли переступили через порог, она поправила себе подушку и выпрямилась.
Комната была белая, убранная по-спартански, как келья в монастыре. Умывальник на небольшой ножке стоял в углу. У кровати была пустая тарелка и стакан.
— Кто вы? — спросила женщина. — Это вы стучались недавно?
Ханс Кристиан подошел к кровати. Глаза женщины были открыты, но взгляд словно блуждал мимо них, да, почти что мимо по стенам простой комнаты, к далекому горизонту, отбрасывавшему пылающий отсвет в светло-голубых глазах. Черты ее были красивые, элегантные, особенные, но все же она была не так красива, как та женщина, что открыла дверь.
А эта девушка была на несколько лет моложе — и слепая.
Сердце екнуло у Ханса Кристиана, когда он это понял.
— Мы из Фонда поддержки ветеранов флота, — объяснила Молли и помахала рукой перед глазами женщины. Женщина ничего не сказала, но немного подвигала головой, словно почувствовала дуновение воздуха на лице. — Мы ищем господина Кригера.
Рука женщины поднялась над покрывалом и схватила Молли за плечо.
— Северин — мой брат, вернее, старший брат, — сказала она. — Он все же очень хороший человек, такой дружелюбный. Вы его не встретили, когда стучались? Я была уверена в том, что он открыл дверь.
Молли послала Хансу Кристиану непонимающий взгляд.
— А вас как зовут? — спросила Молли.
— Августа Валентина Кригер, — ответила женщина и немного приподняла голову.
Ханс Кристиан показал на платок в кармане Молли. Она посмотрела вниз и осторожно протянула его вперед. Ее пальцы пробежали по трем буквам по краю платка. Ханс Кристиан кивнул.
Это платок его сестры. А. В. К.
Женщина сделала движение, почти как будто она узнала острый цитрусовый запах от платка.
— Знаете ли вы, где находится ваш брат? — продолжила Молли.
— О, он только что ушел. Неправильно было стучать два раза. В чем вообще дело? Не то чтобы я не справлюсь без помощи моего брата, но могу ли я рассчитывать хоть на какой-то вклад? Вы не скажете?
— Спасибо, фрёкен Кригер, — сказала Молли. — Но мы здесь только для того, чтобы выяснить, где находится ваш брат, так что скоро мы уйдем.
— А почему у вас такой интерес, если мне можно спросить? — поинтересовалась женщина.
Молли замешкалась, посылая Хансу Кристиану тихую просьбу о помощи.
— Пособие, — сказал он. — Хорошие деньги, несколько сотен ригсдалеров для вашего брата и его слепой сестры, но ему нужно обратиться лично.
Женщина потянулась и схватила за руку Ханса Кристиана. Ее омертвевшие глаза уже были мокрыми от слез.
— Это правда, все так и есть? Подумать только, где нас может ждать счастье. С тех пор как ушел из жизни наш отец, нам приходится туго затягивать пояса.
— Ну у вашего брата же есть работа? — уточнил Ханс Кристиан. — Разве он не работает в замке?
— Вы имеете в виду особые поручения, которые он выполняет для королевских особ? Они нашли его за последние несколько недель, но, к сожалению, расплатились только кольцом. Ему нужно было приходить домой со службы, чтобы ухаживать за мной. Он заботливый брат, лучшее, что можно пожелать, — добавила сестра, вытирая мокрые глаза краем простыни. — Вы, наверное, знаете, что он принял награду за храбрость, проявив большой героизм?
— Мы бы лучше поговорили с ним, — сказала Молли нетерпеливо.
Сестра на мгновение замолчала.
— Он так быстро убежал по своим делам, что забыл сказать, когда вернется. Но он был и не такой ласковый, как обычно, я получила только поцелуй в лоб. А потом он пошел. В порт.
— В порт? — спросил Ханс Кристиан. Это слово было как удар молнии, слишком громким для этой маленькой каморки.
— Ему нужно попрощаться с самим принцем Фредериком, которому он служил много лет. И сейчас им нужно будет провести вместе несколько важных минут. Они как братья по крови. Северин рассказывал мне, что они понимают друг друга, как могут только офицеры.
— А Северин был дома вечером? — спросила Молли.
— А разве вы не из Морского фонда? — Сестра выглядела удивленной. — Тогда вы должны были знать о празднике для офицеров. Маскарад, насколько я знаю. Северин был там почетным гостем. Он в первый раз пришел домой под утро. Это был прекрасный праздник, он, наверное, танцевал по велению сердца.
Молли должна была что-то сказать. Прервать его сестру. Развеять ее иллюзии. Но Ханс Кристиан покачал головой. «Пусть она витает в своих фантазиях», — подумал он. Она жила в своем собственном мире. Это может быть лучшим местом для жизни, если человек все-таки не может увидеть то, что правильно.
— Мы не хотим больше вас беспокоить, фрёкен Кригер, — сказала Молли и вышла из комнатушки.
— Спасибо за визит, — сказала женщина. — Я надеюсь, что вы найдете Северина. Бог знает, помощь от короля поможет нам справиться с нуждой. Несколько месяцев назад одного нашего соседа оставили без крыши над головой. — Женщина перекрестилась.
Они тихо пошли по лестнице. Мысли бродили по кругу в голове Ханса Кристиана. Чувства вились водоворотом в его груди и животе. Офицер, ухаживавший за больной сестрой. Офицер, спасший принца от утопления в море. Офицер, который пытался стать женщиной. Зачем? Зачем нужна эта замена? Может быть, это не что иное, как его собственное желание узнать мир, узнать, чему он сам принадлежит, тоска по Неаполю, Риму и Парижу после минуты, даже не часа, в компании Эдварда. Желание написать пьесу или рассказ.
Может ли брат слепой сестры иметь что-то общее с тем человеком, которого он спас на море? Началось ли все с невинных объятий и братских чувств? Было ли все это попыткой впечатлить необузданного принца? Почему мир построен так жестоко, что две разнозначные величины могут испытывать симпатию друг к другу, но никогда не соединяться? Может ли осел испытывать чувства к огородному пугалу, смастеренному крестьянином?
Его мысли прервались звуком детского плача. Он уже почти забыл про него.
Теперь он начался снова. Сильнее и пронзительнее. Услышав его, они оба устремились во двор.
— Эй? — закричал Ханс Кристиан.
Тогда звук исчез. Пропал в порывистом ветру.
Двор был не больше пяти-шести аленов с каждой стороны. Он был огорожен дощатым забором высотой в человеческий рост. Ханс Кристиан заглянул в дровяной сарай. В сухой земле была прочерчена дуга, говорившая о том, что дверь в сарай недавно открывали.
Может быть, Северин не ушел? Может, они просто его не нашли?
Может, он подумал, что лучше будет спрятаться?
Ханс Кристиан подошел поближе и взялся за дверную ручку. Если бы только у него было с собой оружие. Что-то, чем можно защититься. Он подумал о сабле на стене комнаты Северина. Может быть, стоило сходить назад и принести ее? Маленькая дверь поддалась, и слабый свет с трудом проник внутрь. Там лежало седло и уздечка, старая одежда, ящик с инструментами, древесина, старое покрывало, застилавшее что-то.
Затем они услышали какое-то шуршание и царапанье. Может, это было какое-то животное?
Ханс Кристиан приподнял угол покрывала и увидел край ящика. Необычный сундук того вида, с которым люди обычно путешествуют. Он видел, как их клали на крыши дилижансов, когда путешествовал по Европе. Он был заперт на большой засов.