Она обернулась. Да он совсем седой, подумала, но потом поняла, что это снег в его волосах. Он долго стоял у выхода, поджидая ее. Нет, седым он не был, лет ему примерно столько же, сколько Кириллу. Они даже были чем-то похожи, только Кирилл гораздо мясистее, крупнее. Светлые глаза не слишком подходили этому довольно смуглому лицу и потому обращали на себя внимание прежде всего. Глаза смотрели на нее в упор с вызовом. Он положил руку ей на плечо, и она дернулась, чтобы ее стряхнуть. Руку он снял, но продолжал смотреть прямо ей в зрачки.
— Припозднились на работе, Лидия? — спросил он.
Надо ли вступать в разговоры, объяснять, что она не Лидия? Ответила просто:
— Допустим, а что?
— Опасно гулять по дворам так поздно. Давайте-ка я вас провожу, — многозначительно сказал он.
Значит, все-таки угрожает, вот незадача. Она ведь почти дошла до проспекта, где прохожие. Она развернулась к арке и побежала, слыша за собой шаги. Закричать? Но ветер так воет, что охранник уже вряд ли ее услышит.
— Да постойте же! Поговорим?
«Поговорить ему надо. Знаешь сколько народу хочет со мной поговорить?» Она судорожно вспоминала, на сколько они его нагрели и при каких обстоятельствах. Его зовут Андрей Кононов, и он хотел однокомнатную квартиру на севере, желательно возле метро «Проспект Просвещения». Сосватала она ему что-то — и «прямо возле метро», и «сказочно дешево», и даже бытовую технику пообещала. И он клюнул.
— Если у вас какие-то вопросы по поводу договора, — прокричала она на ходу, — приходите в офис…
Оглянулась — он опять рядом, в руке у него что-то блеснуло. Вот наконец ее наказание, — шизик, сейчас пырнет ножом. Она крутанулась, взвизгнула и изо всех сил заехала ему ногой по ширинке, при этом поскользнулась и упала. Но удар позволил выкроить время — он схватился за свои причиндалы, на лице боль. Стала подниматься и увидела, что на снегу лежит цветок в целлофановой трубочке. Какая же она дура, он пришел не права качать. Незнакомец выпрямился, морщась, подал ей руку. Она восстанавливала дыхание, а он поднял цветок — герберу — и подал ей. К ней часто, конечно, клеятся мужчины. Но чтобы вот так — после того, как его опустили на деньги, такого еще не было. Она механически сказала «спасибо, зачем же…».
— Извините, не думал, что напугаю. Я два часа ждал, чтобы вас увидеть. Охранник внутрь не пустил, сказал, что вас нет.
— Так зачем же вы стояли?
— Но я-то знал, что вы внутри. Я вообще-то пришел пригласить вас выпить кофе.
— Деньги я не верну, — начала она, но он махнул рукой: «Да знаю я».
И оба засмеялись.
В кофейне Андрей помог ей снять куртку и придвинул стул. Ей действительно хотелось кофе, и она с благодарностью обхватила горячую чашку озябшими руками. Давно она уже не сидела в кафе. Работа вкупе с учебой совсем не оставляет свободного времени. А ведь нужно еще кормить Кирилла, у которого проблемы с бизнесом не отбили аппетит. И дома прибирать. Женщин Кирилл к ним домой, правда, не водит, сам ездит к ним, но вещи все равно раскидывает за троих.
Андрей, который взял себе глинтвейн, а потом и второй, оказался очень вежливым. Как он мог показаться ей гневным и нахрапистым? То, что она с перепугу приняла за наглость, было обычной попыткой хорохориться. Да он сам боится. Сначала она дергалась, нервничала. Не знала, как обходить в разговоре тот момент, что познакомились они в агентстве «Балтика». Он этой темы тоже тщательно избегал, о том, что его кинули, не сказал ни слова. Стали говорить про его работу. Оказалось, он трудится директором отдела продаж рекламы в газете о строительстве, ей понравилось, как это звучит — респектабельная мужественная должность. Но под началом у него одни девушки. Андрей смешно рассказывал про свою работу, сказал, что ему грозит поневоле стать великим знатоком женщин. Он знает досконально не только как наносить тональный крем, корректор и пудру, но и как правильно выбрать их оттенок. Его дамы не стесняются обсуждать при нем своих друзей и их гениталии. И еще он в курсе, когда у какой месячные, и старается не трогать их в такие дни, потому что они превращаются в фурий, грубят клиентам и отчета о проделанной работе от них не дождешься. Приходится как-то подстраиваться под их график.
Она смеялась и совершенно расслабилась. Если честно, клеился он не очень прямолинейно, говорил все больше об отвлеченных вещах, не к таким приставаниям она привыкла. Он не хватал за руку и не говорил, какая она красавица. Он так не похож на друзей Кирилла. Вроде как те тоже шутят ниже пояса, но их шуточки, если честно, все с душком, а Андрей даже об интимных вещах говорит деликатно.
На работе Андрей, пользуясь тем, что его компьютер повернут ко всем тылом, писал роман. При этом важно, сказал он, сохранять деловое выражение лица, будто заполняешь таблицы с данными о продажах. «О чем же ваш роман?» — спросила она, и он, помявшись, сказал, что герой — он сам, а в центре сюжета перипетии жизни с его бывшей женой. Так она узнала, что он давно уже разведен. Она хотела спросить, напишет ли он про нее, но осеклась, вспомнив, что познакомились они, мягко говоря, при двусмысленных обстоятельствах. Но он уже заговорил про фильм, который недавно посмотрел, и про книгу, которую сейчас читает. Руку на колено не клал, даже не предложил перейти на «ты». И вот что удивительно — она слыхом не слыхивала про этот фильм и не знает ни книгу, ни ее автора, а все равно интересно. Не сама книга, а то, как он о ней рассказывает. Она поняла, что обязательно согласится встретиться снова, если он предложит, и пообещала себе, что книгу срочно прочитает, чтобы ввернуть про нее в разговоре.
Он наблюдательный. Сказал, что родинки у нее на щеке — это созвездие Большой Медведицы. Она-то в курсе, и Кирилл, конечно, знает. Но ни один другой человек этого не заметил. В какой-то момент она тоже перешла на глинтвейн и даже слегка окосела. Андрей проводил ее до самого дома. Не пытался поцеловать или облапить. Только спросил: «Могу ли я еще увидеть вас?» Она сделала вид, что задумалась, но не хотелось отказывать, совсем не хотелось. Она в собственных глазах поднялась в тот день. Взрослый умный человек за ней ухаживает, да еще так красиво.
Он ушел, а она оцепенела — как-то получилось, что она так и не сказала Андрею, как ее зовут. Как глупо и некрасиво. Но она ведь не специально соврала, у нее такая ситуация. Так получилось, что они познакомились при печальных обстоятельствах. Но их ведь сразу потянуло друг к другу. Она пометалась по комнате и сама позвонила Андрею. Спросила, хорошо ли он добрался. Он рассмеялся и сказал, что добрался прекрасно и что по дороге видел северное сияние. Вот все у него как-то… красиво получается, даже дорога по грязным петербургским улицам в ноябре. Наконец она выпалила в трубку: «Я должна тебе признаться. Меня зовут Вика, а не Лидия. Мне приходится называться чужим именем, сам понимаешь. Давай забудем о том, что было, и начнем знакомство с чистого листа» — и отключилась. Вот и призналась. Он поймет. Но потом она схватилась за голову. Все-таки она редкая дура. Спросила у него «как ты добрался?». Как он добрался! — он! — кого она оставила без квартиры! Какая тупость, какая бестактность. Куда ему теперь ехать? Даже не поинтересовалась, есть ли у него место, где он ночует. Он никогда ей не перезвонит! Боже, боже. Так все испортить!
Но Андрей перезвонил на следующий день и спросил, может ли он пригласить ее на шоколадный мастер-класс. Она всполошилась, потому что не знала, что это такое. Спросила у Кирилла как бы невзначай, и он сказал, что это, наверное, когда мужики друг друга в задницу месят. Придурок какой. Оказалось — они просто будут варить шоколад. Мастер-класс оказался гениальным вариантом свидания — совместный труд плечом к плечу, когда можно невзначай коснуться друг друга и сосредоточиться на важном деле, не переставая при этом болтать, был даже приятнее разговора за столиком кафе. Кирилл обозвал Андрея Шоколадным Принцем, но ночью умял большую часть плитки, на которой Андрей кривовато вывел ее имя.
Напрямую Кирилл ничего плохого про Андрея не говорил, но она знала брата слишком хорошо, чтобы пребывать в иллюзиях. Кирилл с первого взгляда невзлюбил ее кавалера.
Андрей далеко не первый, кто сидит на кухне у Вики, попивая чай, и кого удостоили чести быть представленным. Но звериным своим чутьем Кирилл что-то такое уловил, когда она рассказывала про Андрея… Понял, что этому типчику удастся, наконец, сделать то, что не удалось другим — свести сестру со двора. В первую же их встречу он отозвал Андрея «на пару слов» в прихожую. Потом Андрей признался, что Кирилл сказал: «Если ты ее обидишь, я тебя убью».
Чтобы Андрей ее обидел? Да он из кожи лез, чтобы ей было с ним интересно, ни разу не заявился на встречу без цветов, и всегда было у него наготове что-нибудь необычное. Да она за всю жизнь в Петербурге всего-то пару раз была в музеях и лишь дважды видела развод мостов — а с Андреем каждый вечер отправлялась в новое увлекательное путешествие. Именно он, а не кто-то другой показал ей, как прекрасен ее город. Андрей познакомил ее с друзьями, и она с восторгом окунулась в интересную жизнь, которую они проживали. Несмотря на то что зарабатывали все они немного, веселиться они умели. Она с удовольствием ходила на выставки, вернисажи, в кино и гордилась, что теперь знакома со скульптором, джазовым музыкантом и двумя живописцами.
Вот только встречаться по-настоящему им было негде. Они урывками любили друг друга у нее дома, когда Кирилла не было. Оба нервничали, в воздухе тучей висело «может вернуться брат». После она приводила квартиру в порядок тщательно, как преступник, прячущий улики. Хоть Кирилл и знает, что мужчины у нее уже были, в конкретном данном случае ей было невыносимо привлечь его внимание к этой стороне ее жизни. Будто снова ей пятнадцать, и брату вовсе не обязательно знать, чем сестричка занималась в его отсутствие.
…«Я хочу, чтобы ты знала, что я помню каждый день нашего года с тобой. Что по вечерам, после проверки, отгородившись ото всех одеялом, я, как скряга, достаю из потайных уголков памяти свои сокровища — воспоминания о тебе. И смакую их, и все не могу насытиться. Пьяница знает, что только разрушает себя, но не может остановиться. Иногда в своем опьянении я позволяю себе совсем уж дерзкие вещи. Расхожусь до того, что представляю, как ты ко мне приехала и сказала: «Давай простим друг друга и начнем все сначала». Этого, конечно, не будет. Но фантазии — мое последнее укрытие. Меня лишили всего, и только их у меня никто не отберет. Они мое лекарство от безумия.