– О’кей, шеф! Понято! – дурачился он.
По дороге я спросила:
– Ваняша, а ты знаешь, как в окружении Прохора возник Стас, откуда он появился?
– Нет, Геля, я не застал этот момент. Когда я начал работать на Прохора, этот змей уже был при нем.
– Ты его не любишь?
– Не любишь! Смеешься? Я его не выношу! Если бы ты не была женщиной, я бы тебе охарактеризовал его более крепкими словечками. А так могу сказать: очень нехороший человек.
– И в чем же проявляется его нехорошесть?
– Трудно сказать, вроде бы и примеров привести не могу, но чувствую – гаденыш он, подлый и неискренний.
– Однако же Прохор доверяет ему вне всякой меры.
– Я сам иногда удивляюсь. Прохор – нормальный мужик и этот слизняк, что может быть общего. Ан нет, неразлучны, как пальцы на ногах.
– Почему именно на ногах?
– А кто их знает! Хочешь – на руках.
– Ладно, без разницы. Лучше приведи мне хоть один пример его неискренности или подлости.
– Ну, например: однажды я сам случайно видел, как они с Володей садились в такси возле ночного клуба «Смерч». Утром Прохор долго не мог дозвониться Володе и все беспокоился, не случилось ли с ним что-то. Я ему посоветовал спросить у Стаса, куда они поехали вечером и где Володя. Когда Прохор спросил, Стас «включил дурака», сказал, что они с Вовкой вообще почти не встречаются, откуда ему знать, где он бывает, что он весь вечер просидел над договорами с поставщиками, работал как каторжный и все в таком духе. Орал, как больной, и меня выставил полным идиотом. Хотя, клянусь тебе, Геля, я не ошибся и до сих пор уверен, что это был он.
– Я верю тебе, Ваня. Интересная складывается мозаика. А про покушение на Прохора ты что-нибудь знаешь?
– Этот момент я тоже не застал, но в то, что Стас прикрыл Прохора своим никчемным телом, верится с трудом. Если бы он прятался за Прохором – другое дело, в это я бы охотно поверил. А так… Не такой он человек, чтобы жертвовать своей шкурой ради другого. Не тот типаж. Понимаешь?
– Охотно верю! Не нравится мне все это.
– Мне тоже никогда не нравилось, но что я могу изменить. Я ведь простой водитель и должен соблюдать субординацию. Не могу же я прийти и сказать Прохору: «Вы напрасно ему доверяете – гад он». А доказательства? Нету! Одни эмоции!
– Когда приедем в институт, нужно будет и о нем навести справки: откуда он, кто родители и тому подобное. Чует мое сердце, что-то с этим Стасом не так.
– Обязательно спроси, Геля. Вот бы хорошо было найти на него какой-нибудь компромат, может, Прохор в нем разочаруется и погонит взашей.
– Ладно, не мечтать нужно, а действовать.
Я была настроена весьма решительно.
– Согласен!
Мы приехали в институт, наплели с три короба бдительному вахтеру, который не хотел нас пускать без пропусков. Но Ванина внушительная внешность и мои честнейшие глаза возымели действие. Он наверняка решил, что мы не иначе как из ФСБ, такого туману напустили.
– Ваня, если мы так будем выкладываться возле каждого вахтера, у нас здоровья не хватит до конца расследования, – пошутила я.
– Не волнуйся, у меня хватит на двоих. Дай повеселиться, интересно наблюдать, насколько люди у нас доверчивы. Я понял, если постараться, то к любому человеку можно найти подход.
– Ты как всегда прав, – похвалила я его.
Мы нашли нужный нам деканат. Ваня остался за дверью, а я вошла. В деканате находилась лишь молоденькая секретарша, наверняка подрабатывающая студентка. Она с завистью оглядела меня с ног до головы. Мысленно подсчитала стоимость моего костюма, сумочки, косметики и духов, итог произвел на нее впечатление. В ее взгляде застыло восхищение и желание угодить. Это была естественная реакция неповзрослевшей девочки, которая мечтает стать такой же красивой и успешной, когда вырастет. Мне оставалось только молить Бога, чтобы не пришел кто-то постарше и менее впечатлительный. Я спросила о Ларисе Петровне. Девушка сказала, что та в отпуске. Я попросила ее домашний адрес, сказала, что мой двоечник брат не сдал ей экзамен. Это была чистая импровизация, так как я не знала и знать не могла, какой предмет ведет Лариса Петровна, принимает ли она экзамены и как фамилия моего несуществующего брата. Но или я попала в точку, или девушку это мало волновало, она спокойно списала с компьютера домашний адрес преподавателя.
– У меня к вам есть еще одна просьба, – изображая некоторое смущение, снова заговорила я, – думаю, вы сможете меня понять, мы ведь обе женщины…
После такого обращения девушка стала само внимание и участие.
– Да, конечно, – сказала она.
– Понимаете, недавно я повстречала одного мужчину, у нас с ним завязались весьма теплые, очень даже теплые отношения…
– Понимаю, – девушка затаила дыхание.
– Так вот, я боюсь, как бы не разочароваться. Вдруг он женат. Я знаю, что он учился в этом институте, может быть, есть личное дело или адрес, чтобы я могла проверить его честность.
Это была откровенная липа, шитая белыми нитками, но девушка внимала с открытым ртом. Я неуверенно спросила:
– Наверное, это сложно. Да?
– Ну что вы, нет ничего проще, вся информация о студентах, начиная с 1978 года, хранится в базе данных институтских компьютеров, – услышала я. – Какой год вас интересует?
– Год я точно не знаю, где-то около 90-го, но зовут моего знакомого Евсеев Станислав Александрович.
– Хорошо, поищем по фамилии.
Через считанные секунды передо мной лежал листок со всеми Евсеевыми, которые учились в институте, начиная с 1978 года. Их оказалось не так уж много, всего шесть человек: Евгения, Леонид, Сергей, Александр, еще раз Александр и Елена. Станислава не было.
– А может, он не окончил институт? – с надеждой спросила я.
– Здесь все студенты, которые учились, видите, напротив некоторых стоят пометки «отчислен» и год. К сожалению, вашего знакомого здесь нет. Мне очень жаль, – девушка расстроилась даже больше, чем я.
– Ничего, может я его не правильно поняла и он учился не в этом вузе, – успокоила я ее.
Вдруг в деканат влетела, внеслась какая-то грудастая тетенька в костюме «прощай юность». Она вперила в меня свои больные хроническим конъюнктивитом глаза, осмотрела с головы до ног и, в отличие от секретаря, мигом возненавидела. Ее красные воспаленные глаза были слегка навыкате, добавьте сюда еще очки в массивной оправе с бифокальными линзами, беспорядочно растущие зубы, и сходство с вампиром очевидно. Она посмотрела на меня пристальным, не дремлющим оком и спросила грудным голосом:
– Что вам нужно, мамаша?
Я даже оглянулась, так как не сразу поняла, что это она ко мне так обращается. А когда поняла, так опешила, что не смогла ничего ответить.
Неожиданно девушка пришла мне на помощь, она сказала:
– Это знакомая Ларисы Петровны, я сказала, что она в отпуске и будет в конце июля.
Пока девушка говорила, я спрятала распечатанный листок в сумочку, сделав вид, что достаю платок. Мне и в самом деле стало жарко, и на верхней губе выступила испарина, которую я аккуратно промокнула.
– Милочка, ты как всегда все напутала, за что только деньги получаешь. Лариса Петровна сейчас на кафедре. А вы по какому вопросу к ней?
Столь откровенное унижение бедной секретарши меня просто взбесило. Вот же дрянь какая, наверняка ежедневно издевается над несчастной малышкой, которая за свою рабо– ту получает сущие копейки. Я окончательно оправилась от шока, поэтому с достоинством сказала:
– Вас, душечка, это совершенно не касается. Если Лариса Петровна сочтет нужным, обязательно проинформирует вас о цели моего визита, а я считаю это излишним.
«Вампирша» впала в состояние прострации, а девушка спряталась за монитором, так как не могла сдержать смех. Я подмигнула ей и показала глазами в сторону двери. Она кивнула в ответ.
– До свидания, милочка, всего вам доброго, – попрощалась я с «вампиршей».
В конце коридора маячила мощная Ваняшкина фигура, я пошла к нему.
– Ну, как? – спросил он.
– Позже расскажу, потерпи.
Он «надулся». Через минуту выбежала моя студентка-секретарша и подошла к нам.
– Спасибо тебе, ты мне очень помогла и перед «вампиршей» отмазала, – сказала я.
Она засмеялась:
– Что вы, это вам спасибо. Изольда долго вас будет помнить, ее еще никогда так не ставили на место. Как я сама не додумалась назвать ее «вампиршей», она такая не столько из-за внешности, сколько по своей сути, всю кровь из меня выпила, ужасно сволочная. Я ничего не напутала, Лариса Петровна действительно в отпуске. Но может, у нее какие-то дела или она вышла на работу для своего удовольствия. Вы, наверное, хотели узнать, где находится кафедра?
Эта девочка нравилась мне все больше и больше.
– Да, как найти ее в этих лабиринтах?
– Пойдемте, я вас провожу, – предложила она.
– А как же Изольда?
– Ничего, пусть попсихует, – махнула рукой девушка. И мы пошли на поиски Ларисы Петровны. После недолгих блужданий по этажам и коридорам мы подошли к нужной двери. Девчонка сказала:
– Это здесь!
Мы распрощались, как родные, и она умчалась к себе. Кафедра представляла собой отдельный коридор с множеством дверей. Я и Ваня несколько минут заглядывали в них и спрашивали, где найти Ларису Петровну. В предпоследней комнате к нам подошла женщина, сказала, что это она и есть.
Лариса Петровна оказалась женщиной неопределенного возраста – от тридцати до пятидесяти лет. Такая неопределенность обусловлена тем, что она обладала невыразительной внешностью: невысокого роста, наверное, худенькая, хотя могла быть и полноватой – фигуру скрывала растянутая вязаная кофта и длинная трикотажная юбка, на ногах простые удобные туфли без каблуков. Лицо же и вовсе было не запоминающимся: мышиного цвета волосы, собранные в тугой пучок, блеклые губы, небольшой нос, брови непонятной формы, глаза прятались за серой оправой со стеклами «хамелеон». Запомнить такую женщину невозможно, еще сложнее сказать, нравится она вам или нет. Подобным людям удобно в криминальных кругах – никто и никогда не смог бы составить их фоторобот.