– Так что теперь мне нужно делать?
– Бог мой, она не помнит! Знаешь, это тебя нужно лечить вместо меня, чтобы память улучшилась.
– Бони, я действительно не знаю, что я должна помнить.
– Вот видишь, это потому, что вы с Ваней вчера надо мной насмехались и не слушали внимательно. Где листик с именем?
– Какой листик?
– Геля, не испытывай мое терпение! Если ты его потеряла, я тебе этого никогда не прощу. Опять ублажать паспортистку выше моих сил, тем более что я сейчас не в форме. Напоминаю, вчера в машине я тебе дал листочек бумаги, на котором было записано имя дочери новой бабушки с пятого этажа. Ты, кстати, обещала разыскать ее.
– Все, все, не нервничай, вспомнила! Уже ищу!
Я начала рыться в сумочке. Только бы он нашелся, этот важный для Бони клочок бумаги, а то вон как его разбирает, беднягу. В сумочке, которую мне не так давно аккуратно собрал Бони, царил хаос. Я вытащила косметичку, духи, расческу, ключи от машины и квартиры, права, пистолет, парик и даже бинокль. Сложила все это на кровать. У Бони брови поползли вверх, насколько позволяла ему это сделать повязка.
– Ну, ты даешь! А гранатомет у тебя там не завалялся, совершенно случайно? – спро– сил он.
– Не знаю, сейчас посмотрю! – спокойно ответила я.
– Не удивлюсь, если ты все-таки потеряла бумажку. В твоей сумочке можно потерять даже слона. Никогда не видел такого склада полезных вещей в такой небольшой дамской сумочке. Мрак!
Уже практически отчаявшись найти нужный «документ», я вытряхнула сумку, и, о чудо, оттуда выпал потрепанный клочок бумаги. Я развернула его и прочла:
– Семечкина Лариса Петровна.
– Наконец-то! Поедешь и найдешь ее! – командирским тоном приказал Бони.
– Есть! – браво ответила я. – А где искать?
– Точно не знаю, но думаю, что начать нужно с ее мамы, которая, напоминаю, живет в нашем подъезде, на пятом этаже, в квартире над моей. Адрес нашего дома написать?
– Издеваешься? Я помню.
– Странно.
– Ладно, Боничка, пошути пока. Посмотрим, что ты скажешь, если эта Семечкина окажется совершенно ни при чем.
– Тогда я оставлю тебя в покое.
– Это радует. Лечу искать доказательства ее непричастности.
– Ищи, ищи, займись делом. Геля, у меня к тебе просьба.
– Кого-то еще найти?
– Нет. Зайди в салон, а то душа болит. Построй там всех, скажи, что я скоро приеду, пусть Маруся отменит некоторые встречи, она знает с кем. И вообще, держи их под контролем.
– Построить – это я, пожалуйста, это мое любимое занятие.
– Еще возьми у Маруси ключи от моей квартиры, у меня рыбка живет, ее нужно кормить.
– Что-то не припомню, чтоб видела там рыбку.
– У тебя, Геля, как я погляжу, памяти совсем нету, поэтому поверь на слово, у меня живет рыбка в аквариуме. Найдешь?
– Постараюсь. Все, Боничка, пока, выздоравливай, а я полетела.
Я поднялась и поцеловала его как раз вовремя, потому что в палату ворвался разъяренный врач:
– Кто вас сюда пустил?
– Все, меня уже нет. Извините! – И я пулей вылетела из клиники, села в свою любимую машину, пардон, в прохоровскую машину, мною любимую. В салоне приятно пахло кожей и моими новыми духами, было прохладно и уютно. Я завела мою ласточку, включила кондиционер и поехала для начала в салон красоты. Ладно, сделаю Бони приятно, найду эту Семечкину, пусть успокоится, а там поглядим. Нужно справиться о состоянии Вани. Мой сотовый, как оказалось, разрядился. Позвоню из салона, – решила я.
Маруся, как верный слуга, уже была на месте.
– Как дела? – спросила я.
– Пока все в порядке, еще рано, основные клиенты приезжают гораздо позже, когда выспятся. Только вот Борис Алексеевич так и не появился, уж не знаю, что и думать.
– Я как раз от него. Он поручил мне сказать, что он заболел, у него слабое сотрясение мозга и…
Я не успела закончить, потому, что Маруся зарыдала:
– Ой, какой ужас! Что же теперь будет? Как же мы без него? По миру пойдем! Разоримся! На кого же он нас оставил?
Какая она все-таки нервная, эта Маруся.
– Прекрати, – велела я ей. – Он не умер, а немного заболел. Понятно? А пока я буду за вами присматривать и передавать ему информацию о состоянии дел. Понятно?
– Да, – она согласно закивала и принялась вытирать слезы. – А что мне теперь делать?
– Отмени наиболее важных клиентов, в остальном работайте, как и прежде.
– Нет, нет, я не смогу, они меня уничтожат.
– Кто?
– Эти важные клиентки, они на все способны. Я не смогу, лучше уволюсь.
В ее устах последняя фраза прозвучала, как: «Лучше повешусь», и выражение лица при этом было соответствующее – обреченное.
– Спокойно, – сказала я. – Давай обзвоним их вместе, начни с самой незлобивой. Если что, дашь трубку мне. Представишь меня как близкого друга Бориса Алексеевича.
Маруся приободрилась и посмотрела в свои записи.
– Вот можно госпоже Терентьевой позвонить сначала, она относительно нормальная дама.
– Начинай!
Мы позвонили пятерым клиенткам, и я поняла страх Маруси перед ними. Те еще были экземпляры. Разговаривали с нами, как с прислугой, через губу, не утруждая себя вежливостью. Но я нашла к ним подход, говорила без заискивания, вежливо, но твердо, при необходимости давала понять, что если им здесь не нравится, пусть поищут себе другого мастера, а уж наш Борис Алексеевич без клиентов никогда не останется. Они сбавляли обороты и потом чуть ли не умоляли записать их на ближайшее время к Бони, желая ему долгих лет жизни и обещая озолотить. Я говорила, что теперь все зависит от Марии, что она, если постарается, сможет отыскать свободное время. Тогда они говорили с Марусей, и как мне кажется, совсем другим тоном, чем прежде. Видимо, поняли, что она тоже что-то значит.
Маруся цвела от радости. Для нее наступил звездный час. Потом долго меня благодарила и сказала, что теперь знает, как нужно говорить с клиентками.
– Главное не перегни палку, но все же не забывай, что ты тоже человек и у тебя есть достоинство.
– Не забуду! – горячо заверила она.
Выполнив часть поручений Бони, я позвонила Софье Петровне. Она сказала, что Ванечкино состояние не изменилось, а потом шепотом добавила:
– Вас ищет Прохор Степанович. Он такой злой, я никогда его таким не видела, всех поднял на ноги, велел вас найти. Соединить вас с ним?
Я подумала, что он, наверное, из-за «мерса» так разозлился, я ведь взяла его без спроса, но оказалось, ошиблась. Всегда уравновешенный Прохор метал молнии:
– Ангелина, черт возьми, где тебя носит? Ты почему никому ничего не сказала? Опять хочешь влипнуть в какую-нибудь неприятность! Мне еще одни похороны не нужны! Почему у тебя телефон не отвечает? Где ты сейчас?
– Я в салоне красоты.
– С ума можно сойти! Мы тут с ног сбились, разыскивая тебя, думали, что ты поехала к Мире и опять попала в переплет, а ты там красоту наводишь. Ужасная девчонка, приедешь, я тебе уши надеру.
– Значит, вы знаете, кто такая Мира?
– Уже да! Но она успела исчезнуть. Кстати, там, в одной из комнат, следы от пули, ты не знаешь откуда?
– Как я могу знать про какую-то пулю, если не знаю, кто такая Мира, – солгала я.
– Ну, ну, – буркнул Прохор, явно мне не поверив. – Немедленно включи телефон, чтобы с тобой постоянно была связь.
– Но у меня нет зарядного устройства.
– Найди! – прикрикнул он.
Что это все сегодня мною помыкают! То Бони, то Прохор. Раскомандовались!
– Уже ищу, – с обидой сказала я.
– Ладно, не сердись, не хотел тебя обидеть, просто я волновался. Достаточно того, что мой сын убит и Ваня в тяжелом состоянии. Не хватало еще, чтобы с тобой что-то случилось.
Мне было приятно это слышать, он оказывается, обо мне беспокоился, а не о машине.
– Прохор Степанович, я вашу машину взяла без спроса.
– Я видел, на здоровье! Как она тебе?
– Чудо как хороша, ею управлять может даже корова, так все просто.
– Почему именно корова?
– Так, к слову пришлось.
– Хорошо. После салона красоты сразу домой. И включи сотовый!
После этого разговора у меня осталось такое впечатление, будто я пообщалась со своим любимым папой, который у меня очень добрый и заботливый. Странно, что Прохор со мной носится. Совсем недавно он угрозами заставил меня стать детективом, но я его не боюсь, со мной он обращается хорошо. Я даже слегка привязалась. Когда все это закончится, буду скучать и по нему, и по Софье Петровне, и по Дарье Андреевне, и по дому Прохора, и по этой шикарной машине. Вообще, мне будет недоставать этих приключений: вернусь к прежней жизни, будничной и размеренной, буду одна растить сына и ежедневно ходить на какую-нибудь скучную работу.
Я попросила Марусю найти мне зарядное устройство, но ее поиски не увенчались успехам. Что ж, позвоню Прохору из дома, – решила я. Пообещав Марусе навещать ее как можно чаще, взяв ключи от квартиры Бони, я поехала на поиски Семечкиной.
Возле машины меня поджидал гаишник. Оказалось, что я припарковалась в неположенном месте, перекрыв другим машинам въезд в соседний двор. Не знаю, как я могла перекрыть этот въезд, если там висел «кирпич», из чего следовало, что въезд запрещен. Но спорить с гаишниками себе дороже, и сейчас это было не в моих интересах, так как пока что он не догадался проверить мои документы. Как я объясню, откуда у меня эта машина? Вот что значит брать без спроса чужое. Поэтому я сразу же признала себя виноватой и спросила, как могу искупить свою вину. Гаишник оказался нормальным парнем, долго не кочевряжился и сказал, что на первый раз хватит и «полтинника». Но у меня не было даже этой суммы. Я могла бы взять ее у Маруси, но решила сначала поискать в бардачке, может, Ваня хранил там какую-нибудь наличность. Прежде всего, я нашла зарядное устройство, которое подошло к моему телефону, потом около тысячи рублей купюрами по пятьдесят и сто, наверное, приготовленных специально для штрафов. Гаишник терпеливо ждал все это время, не докучал. Получив свой полтинник, пожелал мне счастливого пути и отправился искать другую жертву. Я же подумала, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Это к тому, что если бы меня не оштрафовали, я бы не нашла зарядное устройство. И как я раньше не догадалась посмотреть в бардачке, ведь у нас с Ваней одинаковые телефоны, и логично было бы предположить, что он возит с собой зарядное устройство на всякий случай. Ну, раз так хорошо все сложилось, пора домой. Аккуратненько, не нарушая правил дорожного движения, а то вдруг нарвусь на более бдительного гаишника, еще упечет меня в каталажку за похищение «мерсика».