А в это время перед самым его лицом происходили более интересные для не привыкшего к таким зрелищам зампредседателя события. Оторви он свой взгляд от воды даже сейчас, когда половина всех захватывающих событий миновала, он увидел бы, как шестеро крепких мужиков в черных коротких куртках с надписью на спинах «ФСБ РОССИИ» валили на пол, безжалостно нанося удары, оставшихся из четверки помощников президента сообщников.
Глухие звуки и мат, сопровождающие схватку, глушили вокруг все, а Базаян сидел и смотрел, как вода, уже пропитавшая его брюки, становится розовой. Потом красной. И, когда шевеленье у куллера прекратилось, она окрасилась в темно-вишневый цвет.
Он очнулся только тогда, когда почувствовал, что кто-то тащит его вверх, отчего рукав его куртки натягивается и давит под мышкой.
– Все закончилось, Фрунзик, – сказал Кряжин. – Можно, я буду называть тебя Фру?
Базаян стряхнул с себя остатки оцепенения и посмотрел вокруг. Сейчас он не понимал, как, увлекшись разбитой бутылью, он мог пропустить главное. Хоть проси повторить все с самого начала.
Он понял – ФСБ. Понял, что они зашли сюда не случайно. Видел окровавленные лица тяжело дышащих людей Ресникова. Базаяну самому не раз ломали на поле ребра и ноги, а потому ему не нужно было удивляться, почему так выразительна на лицах задержанных кровь. Она ярка, потому что бледны лица. Люди, которым отбивают внутренности и ломают кости, розовы лицом никогда не бывают.
Их уложили профессионально, хотя футболисту показалось, что случайно – ногами в круг, образовав логотип знакомого Базаяну автомобильного концерна. А внутри этого круга лежали два револьвера и пистолет. Четвертый пистолет Базаян нашел взглядом быстро – он валялся под опрокинутым набок офисным креслом. Базаян вспомнил: получив пулю в живот, целящийся в него бандит выронил оружие и стал пятиться. И пятился, не останавливаясь, до куллера… Он и сейчас там.
Но свидетелем необычного зампредседателя все же стал.
Едва «конторские», спрятав оружие куда-то под одежду, успокоились, один из троих, лежащих на полу, вскочив на ноги, ринулся к окну.
– Держи!.. – прохрипел Базаян, с изумлением видя равнодушие «черных» к такому откровенно вызывающему поступку.
Но те даже не сдвинулись с места. Более того, один из них, с любопытством наблюдая, как огромный бандит со скованными за спиной руками вышибает оконную раму и исчезает в проеме окна, закурил.
– А что его держать? – спросил он, склоняясь к огоньку, мечущемуся на внезапно возникшем сквозняке. – Дальше Большой Лубянки все равно не улетит.
– Большой Дмитровки, – поправил, к величайшему неудовольствию курящего, Кряжин и подошел к окну вместе с Базаяном.
Ветер, рвущийся в приемную Ресникова, заглушал звуки, но был не в силах создавать помехи для изображения: под свист сквозняка на втором этаже трое «конторских» успокаивали прыть вырвавшегося на свободу помощника президента.
– А я уже подумал, – сказал Кряжин, выискивая в приемной главное действующее лицо, – что вы меня не поняли и поехали на «Локомотив». Вот смеху было бы.
Обойдя поваленный президентский стол, он склонился и упер руки в колени.
– Артур Олегович, ваш выход. Ну, бросьте нервничать. По калькулятору не звонят.
Когда президент «Олимпа» выбрался из-под обломков мебели, в которых непонятно зачем прятался, его вид сразу внушил всем уверенность в том, что он хочет срочно связаться с адвокатом. Он так и сказал, еле шевеля непослушными губами: «Мне нужен адвокат».
– Какой из этих? – Кряжин кивнул на сопящих на полу.
– Вызовите адвоката, – упрямо повторил Ресников. – Он в соседнем помещении.
Кряжин спросил о номере комнаты и попросил одного из «конторских» сходить за правозащитником. Тот привел его, возмущающегося, – наверное, по пути мэтр расплатился за то, что медленно шел.
– Вы адвокат? – уточнил Кряжин, рассматривая удостоверение доставленного «из соседнего помещения».
– К сожалению, – ответил тот, – перед лицом такой пронзительной догадливости, как у вас, у меня не хватает наглости утверждать, что я физик-теоретик. – И пообещал интонацией Ресникова, узнав в Кряжине главного: – Вы ответите за произвол.
Но на стул сел и просьбу президента защитить его права выслушал.
– Они меня обвиняют черт знает в чем, – говорил Артур Олегович, и адвокат, совершенно случайно оказавшийся в праздники на базе «Олимпа», кивал головой. – Он привел с собой этих людей, моя охрана попыталась защитить меня от физического насилия и разрушения помещения, но они начали стрелять. – И адвокат снова покачал головой и нахмурился.
– Все? – спросил Кряжин, вынимая из-под рубашки какое-то устройство размером с ладонь. – Тогда, пользуясь случаем, что здесь находится адвокат Артура Олеговича, я на законных основаниях произведу первый допрос. Если вдруг адвокат Артура Олеговича в какой-то момент откажется от желания защищать своего клиента, я возражать не стану.
Когда чистый звук из динамика диктофона донес: «Этого убейте… А этому… Словом, сделайте все, чтобы он стал искренним…», Владимир Павлович – так прозвучало имя адвоката в самом начале пленки – вдруг встал и сказал:
– Произошло какое-то чудовищное недоразумение. Я являюсь членом Московской гильдии адвокатов. Сегодня утром Артур Олегович Ресников выразил желание получить квалифицированную помощь перед заключением в Турции сделки по продаже футболиста и пригласил меня к себе! Предоставил помещение, дал документы для изучения и ушел, чтобы не мешать.
Сглотнув, мэтр без тени застенчивости закончил:
– А сейчас пришел этот человек в форме и привел меня сюда. При данных обстоятельствах я не могу защищать этого человека ни сейчас, ни в суде. Я обманут.
– Ах ты, сволочь! – взорвался Ресников. – Задарма загребать бабки он адвокат, а работать – сразу физик-теоретик!..
– Ребята, – попросил советник, обращаясь к «конторским», – проводите адвоката. До автобуса.
Мэтр взвился, словно ужаленный, и стал жестикулировать не хуже вьетнамца на Савеловском рынке:
– Вы оставьте эти ваши штучки! Нечего из себя бутафорского капитана Жеглова лепить! Вы не имеете права меня задерживать!
– И этих тоже проводите, – кивнул Кряжин на лежащих. – И президента заберите. Доставьте, пожалуйста, в изолятор, документы я подвезу.
Увидев угрюмое выражение лица старшего группы, объяснил:
– К убийству вашего коллеги из УФСБ Костромской области ни один из них отношения не имеет. Я вас уверяю. Вот только рассказать об этом времени не было…
За руль «Мерседеса» зампредседателя сел один из сотрудников Федеральной службы. Хозяин управлять машиной не мог: рана оказалась несерьезной, но достаточной для того, чтобы немедленно ехать в больницу.
– Ты спланировал все это? – спросил Базаян у распахнутой дверцы, роняя на снег редкие капли крови. Не дождавшись ответа, переиначил: – А если бы они не успели?
– Успели же, Фру!
– Откуда ты узнал мое прозвище в сборной?
– Я не узнавал. Просто назвал так, как показалось удобным. Садись, езжай!
Базаян забрался на заднее сиденье, но тут же опустил стекло.
– А чего это Ресников как петух закудахтал, когда документы Крыльникова стал смотреть?
– Ты уедешь или нет? – возмутился Кряжин. – Там не было документов Крыльникова. Перед поездкой я открыл файл с Конституцией страны и распечатал на принтере листов сорок. Не мог же я рисковать вещественными доказательствами, Фру.
– Да, конечно, – согласился Базаян, прижимая к груди простреленную руку. – Вещественными доказательствами рисковать нельзя.
Вернувшись к «Волге», Кряжин уселся за руль, и в этот момент в кармане дал о себе знать телефон.
Звонил Сидельников.
– Вы почему в «Олимп» не приехали? Вы где, черт вас задери? Что?.. – выдохнул советник, едва заслышав первые слова муровца. – Ничего там не трогать! Ни к чему не прикасаться! Моим именем следователя Генеральной прокуратуры…
Глава двенадцатая
За два часа до того момента, когда Кряжин и Базаян стали свидетелями прыжка в окно одного из людей Ресникова, Сидельников и капитан ГУВД Полянский, как и было велено, подъехали к казино «Эсмеральда».
Решить вопрос «без стрельбы и пожара» – это значит, что нужно войти в богомерзкое заведение, побродить меж столов и найти фигуранта. Подойти, взять за руку и шепнуть ему на ухо: «У дверей машина, в казино шесть человек. Пойдем, а?»
Теоретически все выглядело просто. Главное, чтобы Гринев был в казино. И именно в «Эсмеральде», а не, скажем, в «Эльдорадо» или «Эльбрусе». Мало ли что… Человек Кряжина мог находиться в таком состоянии, что Гоголя путать с Гегелем, сам Кряжин в своем вечном раздумье мог чего напутать. Но из двоих, приблизившихся к мерцающим «завлекалочками» дверям казино, так думал только Полянский. Сидельников давно имел возможность убедиться в том, что Кряжин «казино» с «казинаками» никогда не путает, точно так же как те, кто ему звонит, не позволяют себе перед этим выпить лишка. Своих «людей» советник Кряжин держал в узде и при каждом удобном случае любил напомнить Сидельникову трансформированную им цитату из любимого Сент-Экзюпери: «Ты, мент, всегда должен быть в ответе за тех, кого приручил».
На практике трудности начались уже при входе.
Парень в центнер весом, в синем свитере, черных коротких штанах и выглядывающих из-под них чулочно-носочных изделиях цвета морской волны встал на их пути и, непрерывно жуя жвачку, заговорил:
– Ваши входные билеты, будьте любезны.
– А ты кто? – спросил Полянский, с напряжением рассматривая его одеяние.
– Я охранник.
– Ушел бы ты отсюда, – сказал Сидельников, соображая, как войти, не выбивая из глупого парня дух. – Вот если ты придешь на Петровку, тридцать восемь, я тебе обещаю, что пропущу без входного билета.
– Я так и знал, что вы менты, – явно не понимая, что нарывается на неприятности, заявил парень. – Мы предупреждены начальством. А потому, если у вас в карманах удостоверения красного цвета, но нет постановления на обыск, вход сюда вам заказан.