Виктор заходит в комнату. Он оставляет дверь открытой, чтобы свет из коридора проникал внутрь, вместо того, чтобы щелкнуть выключателем. Я чувствую, он сначала подумал, что я могу спать.
Он с ног до головы одет с изысканной утонченностью, таким я его еще не видела и не могу отвести изумленного взгляда от его опасной красоты, пока он пересекает комнату. Его высокая фигура проходит через полоску света, льющегося из двери, и затем окунается в тень, когда он подходит к кровати, где я лежу.
— Ты уезжаешь, не так ли?
— Да, — говорит он и садится рядом со мной, выпрямляет спину и кладет руки на колени.
— Ты собираешься вернуться?
Ему нужно время, чтобы ответить. Он не сводит глаз с окна впереди.
— Наверное, будет лучше этого не делать, — говорит он.
У меня колотится сердце. Я сглатываю.
— Когда Хавьер умрет, либо Саманта отвезет тебя туда, куда тебе нужно, либо я пришлю за тобой Николаса.
У меня в горле загорелось, а вверху носа, прямо между глазами, зачесалось.
Я с усилием сдерживаю слезы.
Я не хочу, чтобы он продолжал все это, а тем более никогда не вернулся. Я хочу остаться с ним, даже не знаю, почему.
— Но что если другие знают? — я напоминаю ему, в надежде, что он передумает, не узнав истинной причины. — Как насчет Джона Лансена? Как насчет всех остальных мужчин, виденных мной? Виктор, они могут знать и, возможно, Хавьер будет не последним пришедшим меня искать. — На самом деле меня не волнует то, что они могут знать. Это не то, чего я боюсь. Я боюсь, что Виктор выйдет за дверь и я больше никогда его не увижу.
Наконец, мне удается сесть, поначалу злость искажает мои черты, пока я этого не замечаю и не позволяю им смягчиться.
Я скрещиваю ноги на кровати в индийском стиле и протягиваю руку, чтобы взять его за запястье, тащу его за рукав пиджака. Я наполовину ожидала, что он уберет руку, но он этого не делает. Он кладет руку поверх моих скрещенных лодыжек, и это простое касание, один этот жест заставляет мое горло сжаться от эмоций. Я смотрю на его руку, мои пальцы нервно подрагивают на манжете его рубашки.
Он не отдернул руку, все время думаю я.
Слезы до краев заполняют мои глаза, но я быстро загоняю их назад.
— Мне очень жаль, Сэрай, — говорит он, глядя мне в глаза со смесью противоречия и нерешительности.
Я чувствую, что он не хочет оставлять меня здесь. Я чувствую это... Я знаю это...
Он медленно встает с постели. Я сижу здесь, замороженная в бездне своего расстройства, гнева и страха. Страх! Как он мог обвинять меня в том, что я ничего не боюсь?! Я хочу накричать на него, сказать ему, как он ошибается, когда он повесит на плечи свои сумки и возьмет в руку чемодан с оружием.
Вместо этого я стираю несколько слез, все-таки упавших из моих глаз и мягко говорю ему через комнату:
— Виктор, ты был неправ.
Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня.
— Ты был неправ, когда сказал, что я ничего не боюсь. Ты так ошибался...
Он на секунду задерживает на мне взгляд, а затем поворачивается и уходит, закрывая дверь и позволяя темноте комнаты снова меня поглотить.
Саманта не беспокоила меня следующие полтора часа. Я думаю, она хотела дать мне время для себя, потому что когда она в итоге зашла ко мне в комнату минуты спустя, я могу сказать, что она почувствовала что-то ко мне, когда я лежала, свернувшись на кровати, уставившись в окно. Это заставляет меня задаться вопросом, о чем они раньше говорили в ее ванной, заставляет меня жалеть, что я не осталась дольше, чтобы это узнать.
Я ненавижу ее за то, что она знает больше меня, она тот человек, которого легко ненавидеть.
Но я понимаю, что она мне слишком нравится для этого.
— Знаешь, Изабель, Виктор всегда творит эту чепуху. Она похлопывает меня ладонью по бедру. Она сидит рядом со мной на том же самом месте, где в последний раз сидел Виктор.
— Он будет в порядке. — Она улыбается. — И я уверена, он знает, что ты благодарна ему за помощь.
— Что ты можешь мне о нем рассказать? — Спрашиваю я.
Она глубоко вдыхает, сосредотачиваясь на дыхании, и ее брови приподнимаются, взглядом показывая, что это тяжелый вопрос.
— Ну, я полагаю, ты уже знаешь, чем он зарабатывает на жизнь, так что ты можешь догадаться, что я поклялась соблюдать некую секретность, если я ее нарушу - у меня будет много проблем.
Верно, но она улыбается и на самом деле выглядит так, будто жаждет поговорить со мной, несмотря ни на что. Возможно, она не скажет многого, но что-то лучше, чем ничего, я полагаю.
Я сажусь прямо, спустив ноги с кровати, чтобы сидеть, как она. Я кладу руки на колени.
Она бросает на меня короткий взгляд, улыбается и протягивает руку.
— Давай поговорим об этом за чашкой кофе.
Она встает, и я беру ее за руку, соглашаясь.
— Я клянусь, он будет совсем не отравлен, — шутит она, когда я следую за ней из комнаты в коридор.
—Я верю тебе.
Я доверяю ей по большей части потому, что раз Виктор доверяет ей достаточно, чтобы оставить меня с ней наедине, то мне этого достаточно.
Я сижу за кухонным столом, пока она готовит кофе у стойки, где кофе-машина соседствует с гигантской старой микроволновкой.
— Я полагаю, тебе можно сказать, что он был таким почти всю свою жизнь. — Она насыпает несколько ложек кофе в фильтр и закрывает крышку кофе-машины. — Но в действительности я знаю только то, что он мне рассказал. Не более того.
— Что он рассказывал?
Она заливает воду в заднюю часть кофе-машины, вспоминая различные разговоры с Виктором.
— Ну, я знаю, что он любит свой черный кофе. — Она улыбается. — Он любит тайскую еду и не притронется к тунцу, которого коснулся чей-то язык. Он предпочитает хорошее пиво отличному вину, но только лучшее пиво, желательно немецкое. — Она садится за стол со мной и подпирает голову рукой, задумчиво глядя. — Сказать по правде, Виктор предпочел бы пройти весь путь в Германию за пивом, чем пить пиво здесь. — Она взмахивает рукой, убирая ее от лица. — Он очень особенный человек.
— А что насчет его семьи? — Спрашиваю я. — Он сказал мне, что у него есть сестра, что он убил своего отца и что-то о своей матери, которая в... Будапеште, я думаю?
Саманта качает головой, улыбаясь, возможно найдя то, что я рассказала ей, немного забавным. Но она не злорадствует по этому поводу.
— Нет, куколка, — говорит она. — Если он тебе это сказал, то, наверное, просто для того, чтобы заставить тебя замолчать. — Ну, она более чем права на этот счет, я знаю. — Он никогда никому не рассказывает ничего настолько личного о своей жизни, особенно о семье. Даже мне. Я даже не знаю, есть ли у него семья.
Я стараюсь держаться как можно дальше от темы о них двоих.
— Ты должна знать, Изабель, — она смотрит на меня так пристально, что я встречаюсь с ней взглядом, — что Виктор сильно рискует... нет, он рискует всем, помогая тебе. И хотя он сегодня уехал и не намерен возвращаться к тебе, то что он уже сделал в твоих интересах, хоть я и не имею понятия, что это может быть, это уже могло наложить печать на его судьбу.
У меня сжимается желудок и возникает отвратительное ощущение в горле.
Ее взгляд становится мягким, и я чувствую, как будто она оплакивает меня или некоторые мои очень личные чувства.
Она опирается спиной на стул. Кофе булькает и капает в кофейник за ее спиной.
—Но откуда вы знаете, что он делает? — Я спрашиваю. — Как вы знаете, что он помогает мне и что я не просто часть своей миссии?
—Потому что он никогда бы не привел тебя сюда, — говорит она почти сочувственно. — И он не просил меня никому не говорить, нашему работодателю, никому, что он это сделал.
Я поднимаю взгляд от стола, чтобы взглянуть на нее, удивленная информацией, которую она только что дала.
Она кивает на меня, как бы подтверждая мои мысли, хотя я никогда не высказывал их вслух.
— Да, — говорит она. — Иначе чем Николас, я - единственная, кому он доверяет. Может быть, не полностью, потому что Виктор на это не способен, но он мне доверяет. И, скрывая вас здесь и прося меня об этом, он рискует жизнью, насколько я знаю.
Она говорит правду. Я не могу заставить себя поверить в противном случае неважно, как сильно я стараюсь. И я стараюсь. Я думаю, что я подсознательно пытается найти какую-нибудь причину, чтобы не любить ее или с подозрением о ней из-за моей ревности, чем прежде.
Но я ничего не нашла.
И я не могу не задаться вопросом, если она утверждает, что против меня, если есть ли у нее горечь по отношению ко мне, потому что Виктор попросил ее, чтобы рисковать своей жизнью ради меня. Но я чувствую, что нет. Это заставляет меня чувствовать стыд.
Она встает из-за стола и направился в сторону кофейника.
Но потом она останавливается на полпути и замирает в конце стойки, как будто она встала в пределах дюйма со стеклянной стеной. Ее правая рука прикасается к краю стойки, ее пальцы сжаты в кулак, она вся застыла. Ее глаза широко распахнуты, я чуть ли не выпрыгиваю из своей кожи.
И потом слышу что-то тоже, и мое сердце начинает стучать сильно в моих ребрах, эхом отдаваясь в моих ушах. Тени перемещаются через кухонное окно, и в этот момент Саманта опускается низко к полу, хотя по-прежнему на ногах и бросается ко мне, оттягивая меня полностью от стула. Это происходит настолько быстро, что я упала не так изящно, как она. Я следую за ней в прихожую.
—Кто это? — шепчу я.
Она хватает меня за руку и тянет меня перед собой. Ее собака, бежит к задней двери, яростно лая.
—Ползи до своей комнаты и оставайся там. — Она шипит. — Поторопись!
Присев на корточки я ползу по ковру в сторону открытой двери в спальню. Как только я внутри, Саманта следует за мной, прихватив большой деревянный сундук. Как только она движется, тени перемещаются через окно, и я слышу голоса, шепчущие снаружи.
И они говорят на испанском.
С трудом отрываю взгляд от окна, как раз вовремя, чтобы увидеть ее, поднимающую небольшую металлическую дверь в полу, что была скрыта.