Адвокат пощадил Эвелину и не передал ей слов Климова о том, что Эвелина вполне могла убить его жену, так как была одержима идеей брака с ним. И что, вроде бы именно для этого она и забеременела от него.
А когда беременность не сработала, взялась за пистолет.
Поверил ли его словам следователь неизвестно, но один тот факт, что эти показания были запротоколированы, мог на суде сыграть против Эвелины.
Бедная же Эвелина ни о чём не догадывалась и с нетерпением ждала того часа, когда ей дадут свидание с её ненаглядным Геночкой.
Адвокат Ян Белозерский позвонил Мирослава поздним вечером, настолько поздним, что она уже готовилась заснуть.
Первым пиканье телефона услышал Дон, который пристроился с краю кровати и уже дремал вполглаза. Он шлёпнул лапой по телефону лежащему на столе и покосившись на Мирославу, заскрипел сердито, как не смазанное колесо старой телеги.
В идеале сотовый на ночь надо было бы отключать. Но как детектив, Волгина не могла позволить себе такой роскоши.
Успокаивало то, что номер этого телефона был известен только небольшой группе избранных.
Мирослава погладила кота, шепнув ему, – извини, кому-то я очень нужна.
Она взяла трубку и сказала, – да.
– Слав, привет, я не разбудил тебя, – донёсся до её уха голос Марка.
– Нет…У тебя что-то не так?
– Не у меня, а у нас, – вздохнул он, – я делаю всё, что могу. Но если ты не разыщешь факты, которыми я могу стукнуть следователя по носу, шансов у нас останется мало.
– Да, я понимаю.
– К тому же Наполеонов зол, как чёрт.
– С чего бы это?
– Ты будешь смеяться, но мне кажется, что он либо сам не верит, что Климову застрелила Эвелина, либо жалеет её.
Мирослава фыркнула.
– Я же говорил, что будешь смеяться.
– Я не смеюсь. Просто невольно представила Наполеонова сострадающего обвиняемым.
– В жизни всякое бывает, – философски заметил адвокат.
И тут же спросил, – у тебя есть для меня хорошие новости?
– Есть. Найден свидетель, который видел Эвелину входящей в квартиру Климовых, когда жертва уже была застрелена. Кроме того он видел, что пистолет валялся на полу и Эвелина подняла его.
– Дурында, – выругался адвокат.
– Кто? Я? – невинно поинтересовалась Мирослава.
– Дурында Эвелина. А ты тиранка!
– Это ещё почему? – удивилась Волгина.
– Потому, что найдя свидетеля, даже не подумала позвонить мне!
– Ян! Прости, но я пока разрабатываю дизайн упаковки.
– Чего ты разрабатываешь? – даже задохнулся от изумления Белозёрский.
– Там со свидетелем не так всё просто…
– Он откажется давать показания?
– Только в том случае, если почувствует угрозу раскрытия своей тайны.
– Государственной? – начал сердиться Ян.
– Нет, личной. Понимаешь, он встречается с замужней женщиной, и от внезапной встречи с её мужем спасается бегством из окна по пожарной лестнице.
– Так…
– В этот день муж дамы тоже внезапно нагрянул домой, и незадачливому любовнику пришлось бежать. Во время этого бегства он и увидел через окно то, что происходило в квартире Климовых.
– Он видел убийцу? – быстро спросил адвокат.
– К сожалению, нет.
– Но во всём остальном уверен на 100 процентов?
– Да.
– И как же вы хотите объяснить его нахождение на лестнице в это время?
– Как объяснить я придумала. Но мне нужно заручиться поддержкой ещё одного свидетеля.
– Этот свидетель тоже торчал на лестнице?!
– Второй свидетель, торчащий в это время на лестнице, тоже имеется. Но он не может дать показания.
– Это ещё почему? А! Догадался! – было слышно, как Ян хлопнул себя по лбу, – у этой дамы было два любовника!
– Нет, – рассмеялась Мирослава, – хотя, если честно, я понятия не имею, сколько всего любовников у этой дамы. Но второй свидетель не может дать показания по той простой причине, что он кот.
– Фу ты!
– Ты не фукай! Кот, несмотря на невозможность свидетельствовать в пользу Эвелины, является важной фигурой, гарантирующей показания первого свидетеля.
– Послушай, Слава, ты в конец меня запутала. Скажи лучше для чего тебе третий свидетель, который ничего не видел?
– Свидетель дама. Это она. Баба Тоня. Она сидела у окна и видела, как первый свидетель убегает по лестнице, едва не спихнув с неё кота.
– Так…
– Если бы ни она, мы бы никогда не вышли на этого свидетеля.
– И в чём теперь её роль?
– Она подтвердит, что видела первого свидетеля. Но при этом не упомянет, что видела его и раньше, спускающимся с лестницы. Зато она должна сказать, что на руках у него был кот!
– Зачем?!
– Затем, что первый свидетель полез на лестницу именно ради спасения кота!
– Чудесно! – рассмеялся адвокат, – и ваша баба Тоня на это согласится?
– У меня есть резидент, с помощью которого я собираюсь всё это устроить.
– Кто у вас есть?
– Резидент.
– Это кот?! – Ян захохотал в голос.
– Нет.
– А кто?
– Будешь много знать, скоро состаришься.
– Это точно, – устало согласился адвокат и спросил, – когда же вы думаете провернуть всю эту комбинацию?
– Завтра, самое позднее послезавтра.
– А как полиция узнает о вашем свидетеле?
– Он сам придёт, а скорее всего уже и приходил с признанием.
– На каком основании?
– На том, что его замучила совесть.
– И я даже знаю имя этой совести.
– Я тоже, догадываюсь. Спокойной ночи, Янчик! Передавай привет Магде и Паулине.
Магдой звали красавицу жену Белозерского. А Паулиной громадную боксёршу, не в меру любвеобильную для своей породы. Своей привычкой проявлять нежность ко всем появляющимся в доме, Паулина чуть не сделала заиками несколько человек. После чего супруги Белозерские стали информировать всех гостей, что их собака очень ласковая.
Но многих это не успокаивало. И они не хотели целоваться со слюнявым, по их мнению, чудовищем.
После разговора с адвокатом Мирослава сладко заснула, прижавшись щекой к тёплому боку тихо мурлыкавшего Дона.
Утром Волгина позвонила своему резиденту, которым, конечно, была соседка Климовых Клава.
– Клава, доброе утро! Мне очень нужна ваша помощь. Я могу сейчас подъехать?
– Конечно! Вы мне самой позарез нужны! Я уже хотела вам позвонить, но подумала, что ещё рано и боялась вас разбудить.
– Я рано встаю, – сказала Мирослава.
– Тогда приезжайте! Можете даже не завтракать! Я напекла гору оладий. Естественно, как и было задумано, Гаврила Семёнович их все не съел.
Клава рассмеялась, – даже укорил меня, что я хочу приготовить ему участь баснописца Крылова. А я не сном, не духом! Вы не знаете, что случилось с этим замечательным человеком?
– Он слишком много съел блинов, а до этого рябчиков.
– А, – протянула Клава. – Хорошо, что я успокоила Гаврилу Семёновича, говорю, – не все оладья вам. Я подругу жду. Так, что никаких диверсий против вас, зять любимый, не замышляю. Он рассмеялся. Расцеловал меня в обе щёки. А оладьи в духовке вас дожидаются.
– Сейчас приеду, Клава, – рассмеялась Мирослава.
Приняв душ, она на ходу выпила чашку чая, заваренную Морисом, схватила из вазы яблоко и, крикнув, – я тороплюсь! Позавтракаю в гостях, домчалась до своей «волги» и выехала со двора.
Морис так ничего и не успел сказать.
Лишь минут пять спустя после её отбытия, накладывая в миску сочные кусочки тушёной печени, он спросил у кота, – ты видел?
– Мр, – протянул кот и бросив на Мориса сочувствующий взор своих янтарно-жёлтых глаз.
Поведать ему о вечернем разговоре Мирославы с адвокатом он не смог бы при всём своём желании.
Глава 9
Начала распускаться раноцветущая черёмуха и благоухающий шлейф влетал в открытые окна машины, мчащейся по шоссе в город.
В городе тоже чувствовалось благоухание и совсем скоро по мере зацветания всё новых деревьев, он станет таким сильным, что перебьёт выхлопы автомобилей.
Клава увидела Мирославу в окно и сразу заторопилась к двери.
– Ах, как хорошо, что вы пришли, – не скрывала своей радости женщина и по-родственному чмокнула Мирославу в щёку.
– Дорогая, Клавочка, мне нужна ваша помощь, – сказала Мирослава, проходя следом за хозяйкой на кухню.
– Всё, что угодно ради вас! – воскликнула та, – но прежде у меня для вас информация. И, думаю, что важная.
– Какая?
– Вы садитесь, ешьте оладьи. А я буду рассказывать.
Спорить с гостеприимной хозяйкой было не разумно, и Мирослава принялась за оладьи.
Между тем Клава начала рассказывать.
Первое, что она сказала, – вы представляете, Генка, и Игорь вчера поссорились.
– Вот так?
– Вы ешьте, ешьте. Они орали так, что соседям было слышно. Стенки-то тонкие, ещё и балконы, окна открыты.
– А в чём причина ссоры?
– Скорее всего, в обиде, и в деньгах.
– Отчего же они поссорились только вчера?
– Так Игорь до этого дома не ночевал. Жил у своей тёти, родной сестре отца. Зовут её Мара Ильинична.
А вчера вскоре после того, как Игорь пришёл домой, он начал орать на отчима, – Ты рад, что мамы нет! Это ты виноват во всём! Если бы ты не бегал за каждой юбкой.
Генке-то этот накал ни к чему и он пытался образумить пасынка, – я прошу тебя, выбирай выражения.
Ну, куда там, Игорёк, как заорёт ещё громче, – если ты надеешься получить половину маминого наследства, то напрасно.
– Что? – спрашивает Генка.
А Игорь говорит, – всё переписано на меня!
– И тут всё смолкло, – вздохнула Клава.
– Выходит, это сообщение пасынка было для Климова неожиданностью?
– Кто ж его знает. По уму-то Света правильно поступила всё, переписав на сына. Тем более что с Генкой они совместно ничего и не нажили. Балабол он и юбочник! – стукнула Клава по краю столешницы посудным полотенцем.
– Интересно, – задумчиво проговорила Мирослава, – может быть, Игорь говорил со слов Мары Ильиничны?
– Без неё уж точно не обошлось, – согласилась Клава, – она Свету осуждала и недолюбливала, но Генку просто терпеть не могла.