— Мне нужно то лекарство, которое вы показывали мне в Киеве, — сказал Хрущев.
— Много? — чуть запнувшись, и с нескрываемым удивлением поинтересовался Огольцов.
— Пару ампул. Вечером принесете характеристики на начальников управлений МГБ Среднеазиатских республик… Ну, и это лекарство.
— Сделаю! — Огольцов смотрел на Никиту со смесью страха и уважения[38].
Получив от Огольцова две ампулы с ядом и предварительно надрезав их горлышки, Хрущев завернул ампулы в носовой платок и положил их в правый карман пиджака. Опасаясь, как бы они не сломались из-за его неосторожных движений, он постоянно держал руку в кармане, ощущая холодок стекла. Вот так, держа постоянно правую руку в кармане, Хрущев появился в столовой, где уже находились Сталин, Берия и Маленков. Непонятно только по какой причине Ю. Мухин исключил из состава приглашенных на ужин Н. Булганина.
«За ужином Сталин сел, как обычно, в торце стола, слева от него сели Берия и Маленков, а справа Хрущев. Перед ним, за спиной Берии был сервировочный столик, на котором возвышались супница и сковородочки с цыпленком-табака. Закуска уже стояла на столе — заливной язык и сельдь «каспийский залом». Берия разлил вино в фужеры.
— За ваше здоровье, товарищи, — поднял фужер хозяин дома, — и чтобы ничто не мешало нам двигаться вперед!
Все выпили, приступили к закускам, Берия долил вино в фужеры.
— Я ценю вашу самостоятельность, Георгий и Никита, — Сталин прожевал и проглотил кусочек языка, — я хотел бы, чтобы вы в ЦК были совершенно самостоятельны и работали, не оглядываясь на меня. Вы же знаете, что я даже просил пленум ЦК не назначать меня секретарем и освободить от работы в партии, — Сталин положил в рот еще кусочек и на время замолчал. — Но, понимаете, — продолжил он, — что-то мне не нравиться в этой вашей кампании против космополитизма. Какую газету ни откроешь, а там каждый день евреи, евреи и евреи. Мне кажется, что мы пересаливаем с этими евреями. Так мы из интернационалистов, сами того не желая, превратимся в антисемитов. В конце концов, наша цель это строительство коммунизма, а не борьба с еврейскими недостатками. Это один, очень небольшой по численности народ из всех народов СССР, а мы столько пропагандистского пыла на него тратим.
— Товарищ Сталин! — тут же возразил Маленков. — Вы просто не представляете, сколько сигналов на евреев поступает и к нам в ЦК, и на места!
— Почему не представляю? — не спеша, ответил Сталин. — И сколько сигналов нашло подтверждение?
— Ну, мы пока проверяем, — несколько смутился Маленков.
— Строго говоря, — вступил в разговор Берия, — основная масса этих сигналов пересылаются для проверки в МГБ и МВД. Следователи завалены ими, и в подавляющем числе эти сигналы яйца выеденного не стоят, а на проверку требуют огромного времени.
— Раз мы за такие сигналы начали ордена давать, то теперь мы этими сигналами захлебнемся, — напомнил Сталин, — многим охота орден за бумажку получить.
Хрущев понял, что Берия уже кое в чем успел разобраться и переговорил со Сталиным. УНикиты в голове возникла смутная комбинация, связанная с тем, что с понедельника министром внутренних дел станет Берия, и Берия будет отвечать за арестованных евреев, но Никита не успевал эту комбинацию обдумать, а лишь решил не присоединяться в своем мнении к Маленкову.
— Товарищ Сталин прав, Георгий, — поддержал вождя Хрущев, — надо эту кампанию прекращать. Вернее, не так — прекращать ее вести так огульно. Надо Суслову сказать. Когда суд кого из евреев осудит, тогда и писать. А то еще ни одного приговора нет, а Суслов заставляет редакторов газет в каждом номере про этот космополитизм писать, — перевел Никита стрелки с Маленкова на секретаря по пропаганде Суслова.
— Ну, ладно, — сказал Сталин, увидев, что гости уже закончили закусывать, и спросил: — Приступим к супу?
Сталин встал, отодвинул свой стул от стола и направился к сервировочному столику, а сердце у Никиты бешено забилось. Еще раньше к столику подошли Берия с Маленковым, Лаврентий открыл супницу, предлагая Сталину налить себе первому. Хрущев встал, сунул руку в карман пиджака, зажал в пальцах обе ампулы, повернул их вертикально и большим пальцем нажал на их шейки, почувствовав хруст стекла. Сталин Берия и Маленков стояли спиной к нему, оценивая поднимающийся из супницы запах куриного бульона. Никита пошел к ним, огибая торец стола, на долю секунды задержался, вынул из кармана руку и стряхнул содержимое ампул в фужер Сталина, в котором было еще на треть вина. Снова сунул руку в карман, вложил ампулы в платок, вынул руку и подошел к сервировочному столику. Все произошло так быстро и незаметно, что и сам Никита не до конца осознал, сделал он это или нет. И только правая рука, на указательном пальце которой чувствовалась мокрота, непроизвольно пыталась вытереть ее о брючину.
Дальнейший ужин проходил у Хрущева, как во сне с чувством неутолимой жажды. Он не любил вина, а тут начал пить его и пить, оправдываясь, что селедка была слишком соленой, его с улыбкой поддерживали, но к десерту вино закончилось, и Маленков рассмеялся.
— Да ты, Никита, совсем грузином стал!
А поскольку Маленков был как бы самым крайним, то он вышел из столовой, через минуту вернувшись еще с двумя бутылками «Маджари». За десертом, начали обсуждать проект постановления Верховного Совета об объединении МГБ и МВД, и проект распоряжения Сталина о кадровых назначениях в объединенное министерство. Кандидатур было очень много, вспоминали достоинства или недостатки каждого и целесообразность назначения его в должность, посему ужин закончили незадолго до полуночи»[39].
Вернувшись домой после вечерних посиделок на ближней, Хрущев совершил ритуал сожжения пустых ампул в раскаленной печи, наблюдая как они сначала покраснели от жара, а затем начали размягчаться и оплывать. Испытывая мистический ужас от совершенного им акта отравления вождя мирового пролетариата, убийца как некое заклинание шептал: «Нет у Сталина никакой правды, нет у него божественной мечты! Вся правда у Ленина, а я спасал великую ленинскую партию большевиков»[40].
Зачем понадобилось Ю. Мухину «подкрепить» свою хорошо проработанную версию о насильственной смерти Сталина «от противного» столь откровенным детективом, остается загадкой. Что ж, одной загадкой больше или одной загадкой меньше, но это ни на йоту не приблизило нас к раскрытию истинной тайны, сопровождавшей Сталина в последние дни и часы его жизни.
Глава 7
«ОСИНАЯ» ВЕРСИЯ Е. ПРУДНИКОВОЙ
Обосновывая свою не слишком оригинальную версию «убийства» Сталина, Е. Прудникова ссылается на известный роман А. Кристи «Смерть в облаках», где одним из действующих персонажей является… оса!
«Обычная желтая, полосатая оса, летавшая по салону самолета, где произошло убийство, и которую запомнили все свидетели преступления. Если бы преступник не наследил несколько больше, чем предполагал, то было бы признано, что убитая женщина умерла от укуса осы. Тут главное, чтобы насекомое бросалось всем в глаза и чтобы его запомнили и чтобы все говорили об осе.
В случае со смертью Сталина можно обнаружить целых четыре «осы». Это упорное пристегивание этой смерти к «делу врачей» и появившемуся у Сталина после начала этого дела недоверию к медицине. Это его болезненная подозрительность, из-за которой к нему практически невозможно было попасть. Это постоянно повторяющаяся информация о том, что он плохо себя чувствовал, что у него были серьезные проблемы со здоровьем, что он перенес два инсульта и т. д. И, наконец, самая крупная «оса», вылетающая из каждой щели этого дела, — Берия, как главное действующее лицо»[41].
Трактовка, конечно, оригинальная, но не совсем понятная, по крайней мере, в отношении первых трех «ос». Если с «осой № 4» все понятно, поскольку не только большая половина исследователей прямо обвиняет Л. П. Берию в убийстве (организации убийства) Сталина, но и ближайшие соратники вождя (Хрущев, Молотов) тоже здесь отметились, хотя, как полагают «берияфилы», а Е. Прудникова к ним как раз и относится, он не только не причастен к этому преступлению, но и не имел ни малейших мотивов, чтобы даже подумать о предательстве своего «хозяина». Короче говоря, Берия — это, согласно А. Кристи, действительно «оса» и, если уж начать нумеровать прудниковских «ос» по мере их очевидности, то это поистине «оса № 1».
Худо-бедно, к «осе № 2» можно отнести «дело врачей». Похоже, что Е. Прудникова, присвоив этой «осе» первый номер, рассуждая следующим образом. В застенках Лубянки томятся лечащие Сталина и его ближайших соратников врачи Лечсанупра, причастные, якобы, к убийству Жданова, Щербакова, Калинина и замышлявшие «залечить» самого Сталина. Поскольку все они кристально честные люди, но оказались в застенках из-за «болезненной подозрительности» Сталина (по Прудниковой — «оса № 2»), то оставшиеся на воле и также с какого-то боку причастные к лечению Сталина другие врачи («домашние» врачи Смирнов, Кулинич, например) дни и ночи напролет думают о том, как бы поскорее вызволить несчастных из лубянских подвалов и при этом не видят иного способа это сделать, как отравить самого Сталина. Н. Добрюха, например, в этом абсолютно уверен, читайте внимательно его фундаментальный труд, о том, как убивали Сталина[42]. Да и Ю. Мухин недалеко ушел, доказывая, что «домашний» врач Смирнов непосредственно участвовал в тяжком преступлении — неоказании своевременной медицинской помощи тяжело больному Сталину. А И. Чигирин, например, в этом преступлении обвиняет совсем другого «домашнего» врача — Кулинича в той же связке с Хрущевым и Игнатьевым[43]. Да и сама Е. Прудникова, как мы убедимся ниже, тоже склоняется к тому, что «домашний» врач Смирнов причастен к убийству Сталина. Так, как же тогда можно «дело врачей» называть «осой»? Оса — это «чистое» насекомое, а «дело врачей» выходит даже не косвенно, а напрямую причастно к смерти Сталина. Однако условно все же будем считать «дело врачей» «осой № 2», поскольку даже Ю. Мухин впоследствии приводит альтернативный вариант «отравления» Сталина руками самого Хрущева, а у Н. Добрюхи врачи травят чаще всего не самого Сталина, а его двойников, хотя какая разница, они-то об этом не знают.