заведовавшему хозяйством гофмаршальской части,но результатов никаких не было. Наконец, поварХаритонов стал мне говорить, что больше “неверят”, что скоро и отпускать в кредит больше небудут”.
В конце концов Кобылинский былвынужден пойти по городу и просить денег насодержание Царя и его семьи. Он достал их подвексель за своей личной подписью, Татищева иДолгорукова. “Я просил, — показываетКобылинский, — Татищева и Долгорукова молчать озайме и не говорить об этом ни Государю, никому-либо из Августейшей Семьи”.
Когда Керенский отправлял семью вТобольск, он говорил Кобылинскому: “Незабывайте, что это бывший Император. Его семья нив чем не должна нуждаться”.
Почему слово его разошлось с делом?
Он показал при допросе: “Конечно,Временное Правительство принимало на себясодержание самой царской семьи и всех, кторазделял с ней заключение. О том, что они терпелив Тобольске нужду в деньгах, мне никто недокладывал”.
В показании Кобылинского значится:“...Все эти истории были мне тяжелы. Это была нежизнь, а сущий ад. Нервы были натянуты допоследней крайности. Тяжело ведь было искать ивыпрашивать деньги на содержание царской семьи.И вот, когда солдаты вынесли постановление оснятии нами, офицерами, погон, я не выдержал. Японял, что больше нет у меня власти, ипочувствовал полное свое бессилие. Я пошел в доми попросил Теглеву доложить Государю, что мненужно его видеть. Государь принял меня в еекомнате. Я сказал ему: “Ваше Величество, властьвыскальзывает из моих рук. С нас сняли погоны. Яне могу больше Вам быть полезным. Если Вы мнеразрешите, я хочу уйти. Нервы у меня совершеннорастрепались. Я больше не могу”. Государь обнялменя одной рукой. На глаза у него навернулисьслезы. Он сказал мне: “Евгений Степанович, отсебя, жены и детей я Вас прошу остаться. Вы видите,что мы все терпим. Надо и Вам потерпеть”. Потом онобнял меня, и мы поцеловались. Я остался и решилтерпеть”.
Первые меры большевиковпо адресу семьи
Большевики еще более ухудшилиденежный вопрос. Это было самой первой их мерой.
23 февраля 1918 года полковникКобылинский получил от комиссара поМинистерству Двора Карелина телеграмму. В нейговорилось, что “у народа нет средств содержатьцарскую семью”. Она должна жить на свои средства.Советская же власть дает ей квартиру, отопление,освещение и солдатский паек.
В то же время запрещалось тратить изсвоих средств больше 600 рублей в месяц начеловека.
Это все ухудшало жизнь. Со столаисчезли кофе, сливки, масло. Стол вообще сталхуже, скуднее. Испытывали нужду в сахаре. Былиуволены 10 служащих.
12 апреля от пика пришло письменноераспоряжение об аресте Татищева, Долгорукова,Гендриковой и Шнейдер.
Но солдаты пошли дальше. Онисамовольно арестовали всех лиц, бывших при семье,не исключая и прислуги. В это время они и поселилиих в губернаторском доме. Только один англичанинГиббс упорно боролся за свою свободу и настоял насвоем.
Глава VI
Последние дни в Тобольскеперед увозом Государя
Этот период кончился 26 апреля 1918 года.
Семья оказалась в Екатеринбурге, гдеона нашла себе вечное успокоение.
Что же означал увоз ее из Тобольска?
Я считаю факты, разрешающие этотвопрос, самыми важными во всей системе следствия.Они и самому преступлению над Царем и его семьейпридают особый характер, имея для нас, русских,глубокое национальное значение.
В сознании этого я буду излагать ихнаиболее детально.
Вспомним несколько прошлое.
В первое время жизни семьи в Тобольскевласть над ней была в руках полковникаКобылинского. Потом приехал комиссар Панкратов спомощником своим Никольским.
Вследствие целого ряда причин властьпостепенно стала переходить в руки солдат, и онисделались единственными распорядителями в жизнисемьи.
Конечно, самое нарастание ихвластвования шло медленно. Я думаю, что самымсильным толчком для этого послужилбольшевистский переворот в центре.
Появилось состояние какой-тонеопределенности: в центре новая власть, а здесь— агенты старой.
Было много причин, побуждавших солдатвыяснить эту неопределенность.
Самой главной была неаккуратнаявыплата суточных денег. Требования солдат,иногда очень бурные, обрушивались наКобылинского. Он писал в центр бесконечныебумаги. Центр молчал. Боясь за царскую семью, накоторую могла пасть злоба солдат, Кобылинскийзанимал деньги, успокаивая страсти.
Большевистский переворот сильноосложнил положение Кобылинского. Раньше онзанимал деньги у губернского комиссара подавторитет Временного Правительства. Послебольшевистского переворота занимать стало не укого.
Выгнав Панкратова и Никольского каклюдей им совершенно чуждых и бесполезных,солдаты не дерзнули поднять руку наКобылинского. Но они неизбежно пришли в концеконцов к выводу: нужен постоянный комиссар изцентра.
Такое настроение передалось всемлицам, окружавшим семью. Читая дневникГендриковой, видишь, что все изо дня в день ждали,когда же приедет этот комиссар.
Комиссар Яковлев. 22 и 23апреля
Он прибыл в Тобольск 22 апреля.
Он назывался Василием ВасильевичемЯковлевым и держал себя как высокое лицо. При нембыл отряд красноармейцев в 150 человек. В его свитебыл даже особый телеграфист, через которого шлисношения по телеграфу.
Яковлев прибыл в Тобольск вечером иостановился в доме Корнилова.
Было уже поздно. Комиссар ничем себя непроявил в этот день.
23 апреля утром он явился к полковникуКобылинскому, отрекомендовался ему“чрезвычайным комиссаром” и предъявил своидокументы.
Их было три. Все они исходили из ЦИКа иимели подпись председателя ЦИКа Свердлова.
Первый документ был удостоверением оличности Яковлева. В нем говорилось, что он —член ЦИКа, что на него возложено поручение“особой важности”.
Второй документ был предписанием наимя Кобылинского, третий — на имя отряда. В нихЦИК требовал беспрекословного исполненияприказаний Яковлева и предоставлял ему праворасстрелять неповинующегося на месте.
Ни в одном из документов не было нималейшего указания, в чем же именно состояловозложенное на Яковлева поручение “особойважности”.
Ни одним словом не обмолвился об этом иЯковлев в беседе с Кобылинским. Сам жеКобылинский не спросил его об этом, так какпринимал его за комиссара, присланного вТобольск на постоянное жительство из центра.
После беседы с Кобылинским Яковлевотправился вместе с ним в губернаторский дом.
Там не все было благополучно.Наследник был болен. Он ушибся. Ушиб повлек засобой паралич обеих ног. 12 апреля он был уже впостели и в момент прибытия Яковлева сильнострадал.
Яковлев обошел снаружи дом, осмотрелнижний этаж и поднялся наверх.
В коридоре, вблизи комнаты Наследника,он встретился с Государем.
Они познакомились. Государь тут жеповел Яковлева в комнату Наследника. Около него вту минуту был Гиббс. Он показывает:
“Яковлев смотрел на АлексеяНиколаевича. Государь сказал Яковлеву: “Мой сыни его воспитатель”.
Они вышли, но почти тут же Яковлевснова вошел в комнату Наследника. Гиббспоказывает: “Он смотрел на Алексея Николаевича иничего не говорил”.
Ни Государыни, ни Княжен Яковлев невидел в этот день. Он совсем не спрашивал о них, неинтересовался ими: как будто бы их совсем несуществовало.
Ни слова не сказал никому Яковлев, длячего прибыл он в Тобольск.
Еще утром Яковлев просил Кобылинскогособрать солдат отряда. Они были собраны в 12 часовдня.
Яковлев представился солдатам как“чрезвычайный комиссар” и держал к ним речь.
Он начал со словами благодарности,вкрадчивой лести. Свидетель-очевидец Мундельпоказывает: “Льстил он им вовсю. Он благодарил ихза то, чего они никогда не делали, восхваляя их задоблести, за их верную службу”.
Обнаружив знание местных интересов, онобрушился на Временное Правительство, восхваляясоветскую власть. Мундель показывает: “Онвсячески подчеркивал, что ВременноеПравительство не заботилось о них: солдатыполучали 5 рублей в месяц, а советская властьплатит солдатам уже давно 150 рублей; он говорил,что они получали грошовые суточные (50 копеек), аон им привез и выдаст по 3 рубля”.
Тонкий, талантливый демагог, онподготовил нужное ему настроение и только послеэтого показал солдатам свои документы. Они снекоторой подозрительностью сталивсматриваться в новые для них печати.Кобылинский показывает: “Он это сразу же понял иснова начал говорить солдатам о суточных”.
В конце речи он туманно намекнулсолдатам, что скоро они все будут отпущены иразойдутся по домам.
Он ни слова не сказал солдатам, длячего он прибыл в Тобольск, в чем именнозаключается его поручение “особой важности”.
Но Кобылинский и Мундельнасторожились: они поняли, что у Яковлева естькакая-то особая цель, что он осторожно идет к ней,подготовляя у солдат нужное ему настроение.
Кобылинский показывает: “Видно было,что он прекрасно умеет говорить с толпой, умеетиграть на ее слабых струнках и говорить хорошо,красно”.
Мундель показывает: “Совершенно яснобыло, что Яковлев подделывается к нашим стрелками всеми правдами и неправдами льстит имнапропалую, чтобы достичь одного: чтобы они неоказали какого-то противодействия”.
Не могу не признать авторитетностимнения этих свидетелей, сумевших в таких трудныхусловиях охранять покой семьи.
24 апреля
На следующий день, 24 апреля, Яковлевснова собрал солдат отряда.
Нельзя понять, что происходило на этомсобрании, если не знать фактов более раннеговремени.
Мы знаем, что центральная советскаявласть прежде всего лишила семью содержания отказны. Это произошло 23 февраля.
Город же Тобольск не испытывалсоветского режима и более продолжительное время.
Ближайшими к нему крупными пунктами,где большевики укрепились, были Омск, столицаЗападной Сибири, и Екатеринбург, столица Урала.Но Тобольск, глухой, захолустный город, продолжалжить своей жизнью и в течение 4 1/2 месяцевсовершенно не испытывал давления Омска, которомуон подчинялся в административном отношении какгород Западной Сибири.
За 3 1/2 недели до приезда Яковлева в нем