вдруг, как бы по мановению чьей-то дирижерскойпалочки, закипела внезапно бурная жизнь.
24 марта сюда прибыл из Омска комиссарДуцман. Хотя он значился комиссаром г. Тобольска,но он был в то же время и комиссаром над царскойсемьей и поселился в доме Корнилова. Он не имелабсолютно никаких связей в Тобольске. Латыш понациональности, этот человек, как показываетБоткина, “с непроницаемым, равнодушным лицом,полуприкрытыми веками глазами”, держал себяочень осторожно и замкнуто. Он не вмешивалсясовершенно в жизнь семьи, и вся его рольсводилась только к одному: к наблюдению засемьей, за самим фактом пребывания ее в доме.
Ровно через два дня после его приезда вТобольск появился первый отряд красноармейцевпод командой красных офицеров: Демьянова иДегтярева.
Их обоих хорошо знали в Тобольске.Первый был человек с юности, видимо, выбитый изжизненной колеи, “выгнанный из семинарии, прокоторого говорили, что он был мальчишкойскверного поведения”. Так говорят о немсвидетели. Второй — “сирота, чуть ли неродственник одного из тобольских губернаторов,известный с гимназической скамьи своим крайниммонархическим направлением. При поступлении вПетроградский Университет он был членом СоюзаМихаила Архангела — и вдруг появился в роликрасногвардейца”.
Боткина показывает: “За все времяпребывания в Тобольске этот отрядкрасногвардейцев не произвел ни одного обыска,не сделал ни одного расстрела, не вмешался ни водну скандальную историю”.
Тем не менее эти люди ввели в Тобольскебольшевистские учреждения, разогнав суд, земскуюи городскую управы.
Они же произвели большие перемены всоставе губернского совдепа. Он состоял до них изэсеровских элементов. Его председателем былизвестный нам Никольский. С их приездом во главесовдепа оказался Павел Хохряков. Следствиемдобыты документы, которыми установлено, чтоХохряков — родом из Вятской губернии, был раньшекочегаром на броненосце “Император АлександрII”. Совершенно малограмотный человек, с большимтрудом умеющий писать, это был тип темного,невежественного, распропагандированногорусского рабочего. Его никто не знал в Тобольске.Как и Дуцман, он не имел здесь никаких связей.
Только что успел прибыть отрядДемьянова-Дегтярева, как через два дня — 28 марта— в Тобольск прибыл отряд из Екатеринбурга.Однако главари омского отряда потребовали отекатеринбуржцев, чтобы они ушли из Тобольска.Последний отряд был вдвое малочисленное омского.Он подчинился требованию омичей и ушел изТобольска 4 апреля.
Но 13 апреля сюда пришел изЕкатеринбурга другой отряд под командой некоегоЗаславского. Этот отряд был равен по силамомскому.
Он был прямой угрозой царской семье.Заславский с первых же дней повел пропаганду всовдепе, что царскую семью необходимо немедленнозаключить в каторжную тюрьму, что ее хотятувезти, что под губернаторский дом ведутсяподкопы. Он имел некоторый успех в совдепе, иКобылинский был туда вызван. Будучи в курсенамерений Заславского, Кобылинский пошел всовдеп, взяв с собой некоторых из солдат своегоотряда. Там он заявил, что он согласен перевестицарскую семью в тюрьму, но под одним условием,чтобы в тюрьму были помещены и все солдаты егоотряда, так как они обязаны охранять семью.Солдаты запротестовали. Попытка Заславского неудалась.
Но он не сдался и повел агитацию средисолдат отряда. Свидетель Мундель показывает:“Это был (Заславский) злобный еврей. Он собиралнаших солдат на митинг и настраивал их, чтобысемья немедленно была переведена в каторжнуютюрьму”.
Узнав об этом, Демьянов явился кКобылинскому и предложил ему, в случаедальнейших столкновений с Заславским, помощьсвоего отряда.
24 апреля, когда солдаты отрядасобрались, туда прибыл, по требованию Яковлева,Заславский.
Явился также и Дегтярев.
Все, что здесь происходило, носилохарактер “судбища” над Заславским передсолдатами отряда. Кобылинский показывает:“Студент (Дегтярев) стал держать к солдатам речь,все содержание которой сводилось к обвинениямЗаславского в том, что он искусственнонервировал отряд, создавая ложные слухи о том,что семье угрожает опасность, что под дом ведутсяподкопы и т. д. Идея речи заключалась именно вэтом. Заславский пытался защищаться, нобесполезно. Его ошикали, и он удалился... Яковлевво время этого судбища над Заславским принялсторону Дегтярева”.
В этот же день обнаружилось, что уЯковлева существовали старые отношения сХохряковым и они давно знали друг друга.
Некоторые из солдат, питая сомнения кличности Яковлева, пошли в совдеп и обратились кХохрякову, как его председателю. СвидетельМундель, очевидец их бесед, показывает:“Хохряков поддержал Яковлева. Он говорилсолдатам при мне, что он хорошо знает Яковлевакак видного деятеля-революционера на Урале, чтоон его хорошо знает”.
Посторонним наблюдателям былоочевидно, что действия Дуцмана, Демьянова,Дегтярева, Хохрякова и Яковлева связаны одной итой же целью.
Полковник Кобылинский начал в этотдень догадываться, что Яковлев, не питая плохихнамерений в отношении царской семьи, установилконтакт с местным совдепом, пытается создатьблагоприятное себе настроение у солдат отряда иборется с екатеринбургскими большевиками в лицеЗаславского.
24 апреля Яковлев снова был вгубернаторском доме. Теглева показывает: “Я еговидела, когда он приходил в детскую, гденаходился Алексей Николаевич, тогда болевший.Около Алексея Николаевича в то же времянаходилась и Императрица... Когда он вошел к нам,он сказал: “Я извиняюсь. Я еще раз хочупосмотреть”, не называя Алексея Николаевича.Молча он посмотрел на Алексея Николаевича иушел”.
Яковлев видел в этот день Императрицу,но ни к ней, ни к Княжнам он по-прежнему непроявлял никакого интереса.
В этот день в губернаторском домепоняли, для чего ходит туда Яковлев.
Волков показывает: “Все мы видели, чтоон высматривает Алексея Николаевича, проверяет,действительно ли он болен, не притворяется ли он,не напрасно ли говорят о его болезни. Якатегорически удостоверяю, что это так именно ибыло. Очевидно было, что для этого Яковлев и ходилтогда в дом”.
Убедившись, что Наследникдействительно болен, Яковлев прямо изгубернаторского дома отправился на телеграф ивел через своего телеграфиста переговоры сМосквой.
В этот день поздно вечером, соблюдаяосторожность, тайно даже от Кобылинского, онсобрал солдатский отрядный комитет, то есть туорганизацию, которой фактически принадлежалавласть над царской семьей. Ей он секретно открылцель своего приезда. Кобылинский показывает:“...Часов в 11 вечера ко мне пришел капитан Аксютаи сказал мне, что Яковлев собирал отрядныйкомитет и заявил комитету, что он увозит царскуюсемью; об этом Аксюта мне передавал со слов членаэтого комитета солдата Киреева”.
25 апреля
25 апреля утром Яковлев пришел кКобылинскому.
В показании последнего значится: “Онсказал мне, что по постановлению центральногоисполнительного комитета он должен увезти всюсемью. Я спросил его: “Как же? А АлексейНиколаевич? Ведь он не может ехать. Ведь онболен”. Яковлев мне ответил: “Вот в том и дело. Яговорил по прямому проводу с ЦИКом. Приказано всюсемью оставить, а Государя, — он называлобыкновенно Государя “бывший Государь”, —перевезти. Когда мы с вами пойдем к ним? Я думаюзавтра ехать”.
Сейчас же Кобылинский пошел вгубернаторский дом и через Татищева просил уГосударя аудиенции для Яковлева. Государьназначил после завтрака в 2 часа.
Когда Яковлев с Кобылинским пришли вдом, их встретил камердинер Волков. Онпоказывает: “Яковлев сказал мне, что он желаетнаедине переговорить с одним Государем. Я хотьсейчас пойду под присягу и клятвенно могуудостоверить, что это было именно так. ИменноЯковлев просил меня передать Государю, что онжелает говорить с ним наедине. Я сказал Яковлеву,что мое дело доложить, а там — как Его Величествуугодно будет. Государь вместе с Государыней былив это время в гостиной рядом с залом. Когда ясказал Государю, что Яковлев желает с нимговорить наедине, Государь пошел в зал. Яковлевтакже пошел в зал. Тут же был и полковникКобылинский. Яковлев сказал Государю, что онжелает говорить с Государем наедине. Я этокатегорически удостоверяю. Государыня, услышавэти слова Яковлева, сказала ему: “Это еще чтозначит? Почему я не могу присутствовать?” Я немогу сказать, было ли при этих словах Императрицызаметно смущение у Яковлева. Я не придал тогдаэтому значения и не обратил внимания на него. Ятолько помню, что он уступил и сказал, кажется,так: “Хорошо”. После этого он сказал, обращаясь кодному Государю: “Вы завтра безотлагательнодолжны ехать со мной”. Я тут же ушел идальнейшего разговора Их Величества с Яковлевымне слышал”.
Он говорил Государю, показываетКобылинский, следующее: “Я должен сказать Вам, —он говорил, собственно, по адресу одногоГосударя, — что я чрезвычайный уполномоченный изМосквы от центрального исполнительного комитетаи мои полномочия заключаются в том, что я долженувезти отсюда всю семью, но так как АлексейНиколаевич болен, то я получил вторичный приказвыехать с одним Вами”. Государь ответилЯковлеву: “Я никуда не поеду”. Тогда Яковлевпродолжал: “Прошу этого не делать. Я долженисполнить приказание. Если Вы отказываетесьехать, то я должен или воспользоваться силой, илиотказаться от возложенного на меня поручения.Тогда могут прислать вместо меня другого, менеегуманного человека. Вы можете быть спокойны. ЗаВашу жизнь я отвечаю своей головой. Если Вы нехотите ехать один, можете ехать с кем хотите.Завтра в 4 часа мы выезжаем”.
Поклонившись Государю и Государыне,Яковлев вышел. С ним пошел и Кобылинский.Государь сделал ему знак остаться. ПроводивЯковлева вниз, Кобылинский снова вошел в зал. Таму стола стояли Государь, Государыня, Татищев иДолгоруков.
Государь спросил Кобылинского, кудаего везут.
Вспомним утренний разговор Яковлева сКобылинским в этот день 25 апреля. Когда Яковлеввыяснил, что ЦИК немедленного увоза одногоГосударя, он сказал Кобылинскому, что он вернетсяза остальными членами семьи. Кобылинский спросилего, когда он думает возвратиться. Яковлев сталвысчитывать время:
“Ну, что же? Дней в 4—5 доедем; ну, там