По своему душевному складу он былживым отрицанием идеи самодержавия.
Государыня Императрица АлександраФедоровна основной чертой своего характераявляла резкую противоположность Императору. Наней была написана властность, величественность.Никогда она не теряла сознания своего положения,разве только в детской. Такой она осталась досамого конца и не перестала казаться людямЦарицей даже в заключении.
Многим она казалась гордой. Это было нетак. Она была слишком умна, чтобы быть в состояниипонимать значение этого недостатка в ееположении. Она не была гордой и в тайниках еедуши. Но мне кажется, что ее доброта, смирение шлине от сердца, а от разума, являясь последствиемразмышления.
Она была религиозна. И эта чертаналожила основной фон на все ее мышление. Здешниймир — это лишь преддверие. Жизнь начнется там, авсе, что здесь, это лишь приготовление. Смерть —это только переход в другой мир. Нужноподготовляться к такому переходу и открытьсмерти “ворота” своей души со спокойствиемхристианина.
Церковь была для нее самым большимутешением, но она снова подходила к ней не простос чувством, а с размышлением. Здесь в Церковныхдогматах она воспитывала самое себя и отсюдачерпала объем “должного”.
Властная и вспыльчивая по природе,сдержанная и замкнутая в силу воспитания, она врелигиозных нормах находила для себя правиласвоего личного поведения и личного для себяпринуждения.
Англичанин Гибб с говорит о ней: “Онабыла самоуверенная. Она не была гордая в грубомзначении этого слова, но она постоянно сознавалаи никогда не забывала своего положения. Поэтомуона всегда казалась Императрицей. С ней я никогдане мог себя чувствовать просто, без стеснения. Ноя очень любил быть с ней и говорить. Она быладобрая и любила добрые дела. Без цели она никогдане работала...”
Битнер показывает: “В ней самым еехарактерным отличием была ее величественность.Такое впечатление она производила на всех. Идет,бывало, Государь, нисколько не меняешься. Идетона, обязательно одернешься и подтянешься.Однако она вовсе не была гордой. Она не была иженщиной с злым характером, недобрым. Она быладобра и в душе смиренна”.
Она много отдавала своей души чужомугорю, когда узнавала о нем. Письма ее к графинеАнастасии Васильевне Гендриковой ярко рисуют еедуховный облик
Она пишет графине:
5 апреля 1912 года, утешая ее послесмерти отца:
“Милая крошка Настенька, мое сердцепереполнено состраданием, любовью ко всем Вам. Немогу не написать Вам хотя несколько строк. Несмею беспокоить Вашу бедную Мама; мои молитвы имысли с нею. Ужасно подумать о всем Вамипереживаемом. Я так чувствую Ваше горе, испытавужас потери возлюбленного отца. И такойвнезапный удар, как у Вас.
Но я всегда думаю, что светлыепасхальные молитвы приносят много утешения душе,даруя нам уверенность в том, что настоящая нашажизнь там, где ожидают нас дорогие наши.
Не могу себе представить, какустроится теперь Ваша жизнь без отца, советника ируководителя, но Всемогущий Бог Вас не оставит.Он даст силы и мужество достойно продолжать Вашужизнь, полную самоотречения, и благословит Васполностью за всю Вашу любовь.
Бедная, милая Мама. Поцелуйте ее нежноот меня. Я посылаю ей маленький пасхальныйобразок. Надеюсь, что она примет в память того,кого мы так любили в продолжение 17 лет. Мы егоникогда не забудем. А Вам с сестрой Вашей — цветы,собранные моими детьми в саду. Поставьтенесколько из них в вазочку возле постели Вашеймама. Они так сладко пахнут весной и говорят оВоскресении. В этой чудной обстановке ещеявственнее чувствуется близость Бога. Птичкипоют, воспевая Господа Бога нашего, а цветыподнимают головки после зимнего сна, просыпаяськ расцвету и возвеличивая Создателя своего. Всеумирает в этом мире, чтобы проснуться к жизнивечной на том берегу, — все пути ведут нас раноили поздно туда. Прощайте, дорогая моя девочка.Благослови, защити и утешь Вас Бог. Я всех Васцелую со всею нежностью. Любящая ВасАлександра”.
24 апреля 1914 года:
“Держитесь ради нее (матери). Она такстрашно страдала все эти годы. Нельзя желатьпродолжения страданий. Но Вашу скорбь при мысли,что она уже недолго останется с Вами, тяжелопереносить. Невыносимо больно убеждаться в том,что любимое существо ускользает из рук. Но Выбудьте храбры и помогите ей силой Вашей веры доконца. Когда наступит тяжелый час — утешайте ее,будьте веселы, улыбайтесь. Ворота ее души наконецшироко раскрываются, и это дает ей новое чувствоспокойствия и изменяет ее душевное состояние.Конечно, бывают минуты угнетения и отчаяния —физические страдания так ослабляют. Неудручайтесь мыслью, что Вы не знаете, как ейпомочь. Дайте любви, светлое лицо — несмотря настрадания Вашей бедной души, говорите ей оБоге...”
22октября 1916 года:
“Мне жаль, что Ваше настроение опятьпонизилось, но такие моменты неизбежны. Если бымы могли всегда сохранять душевное равновесие(как нам бы следовало), то мы достигли бысовершенства. Это наитруднейшая задача. А когдафизическое состояние неважно, то настроениепадает еще, и тогда благодать Божья на времяпокидает нас. Но не тревожьтесь — с помощьюмолитвы Вы снова подниметесь. Было бы слишкомлегко жить, если бы благодать всегдасопутствовала нам — приходится ее добиваться,вырабатывать собственный характер. Минуты гневадолжны подавляться. Надо много трудиться длядостижения совершенства. Бодрствуйте и молитесь,как нам указано. Зло всегда стремится завладетьнами и беспокоить нас в минуты упадка духа. Жизнь— вечная борьба, но Бог Всемогущий поможет нампобедить, если мы смиримся перед Ним и покорныЕго воле”.
Черпая свой жизненный долг в циклерелигиозных идей, она здесь же, конечно, искала иобоснование власти Царя. Власть Самодержца — отБога. Государь не может отказаться от нее, ибо,вступая на Престол, он дал клятву самому Богублюсти власть самодержавия. Эти взгляды онаупорно защищала в спорах с другими.
Немка по крови, она никогда не быланемкой по духу. Только одна черта выдавала еенациональность: хозяйственная расчетливость.Англичанин Гиббс говорит о ней: “Она была болеебережлива, чем англичанка”.
Я не знаю, можно ли вообще говорить опреобладании в ее натуре каких-либо иноземныхчерт. Если можно, то у нее преобладалоисключительно английское влияние, что явилосьрезультатом ее воспитания.
Если сравнить ее с Государем в ихотношениях к немецким настроениям, то нельзя непризнать, что в царской семье наиболее резкимпротивником немецких симпатий была Государыня.
Она гнала из жизненного уклада всенемецкое, как нелюбимое ею.
Наследник русского Престола, будущийЦарь России, не знал ни одного слова по-немецки:его не хотели учить этому языку. Им плохо владелии Княжны.
В ее отношении к главе немецкогонарода императору Вильгельму лежало чувствопрезрения, которого она не только не скрывала, нои передала детям. “Комедиант”, “фальшивыйчеловек”, “презренный человек, унизившийся дотаких приемов борьбы: до общения с большевиками”— это ее слова о нем.
И такое чувство было у нее давно,потому что дети, выражая настроение матери, нежелали иметь подарков от германского императораи отдавали их прислуге.
Она была совершенно искренне и глубокоуверена, что простые массы русского народапонимают ее, как и она их; что ее религиозныенастроения находят в них полный отклик. Нельзябыло причинить ей более сильной обиды, каксказать, что она не знает и не понимает русскогонарода. Она как бы жила с закрытыми глазами, невидела, что проделывали около нееобольшевичившиеся солдаты, и не хотела видеть вних плохих людей. Однажды на эту тему между нею иучительницей Битнер, винившей в большевизмерусский народ, произошел горячий спор.Императрица расплакалась и, указывая напроходивших по улице красноармейцев, кричала:
“Вон, говорят, они нехорошие!Посмотрите на них! Вон они смотрят, улыбаются! Онихорошие”.
Их брак был основан на чувстве сильнойвзаимной любви. Государь любил ее как женщину.Она любила его как мужа, к которому привело еесильное чувство любви. Его жениховский подарокей — кольцо с рубином она всегда носила на шеевместе с крестом.
Ниже я попытаюсь выяснить ее отношенияс Распутиным. Сейчас скажу лишь несколько слов.
Распутин был убит в ночь на 17 декабря1916 года (по старому стилю). Через неделю после егоубийства, в Рождественский сочельник, Государыняпишет графине Гендриковой. Она несомненнострадала, когда писала это письмо. Бросается вглаза ее почерк: не твердый, как обычно, анеровный, выдающий волнующуюся душу и, пожалуй,даже некоторую несвязанность в выражении мыслей:
“Дорогая маленькая Настенька, спасибоза Ваше письмо. Целую неделю я ждала нежногослова от Вас. Мама бы написала. Знаю, как страшнонедостает Вам ее особенно в эти дни ВеликогоПраздника. Но она близка к Вам всегда, молит Богаутешить и укрепить Вас. Бедное дитя. Какая боль икакое одиночество. Я нежно сочувствую Вам,совершенно вполне понимая Ваше горе. Она видитясное светило, маленькие сверкающие деревьяотражают небесные звезды и свет. Больше не могуписать. Слишком тяжело на сердце. Господьблагослови Вас. Нежный поцелуй от старой старухиАлександры. Помимо всего представьте себе наминуту, что такое знать, что друг находитсяежедневно, ежечасно в опасности быть такжеподвергнутым возмутительному убийству. НоГосподь всемилостив”.
Я не знаю, за кого опасалась Государыняв этом письме: за Государя или за Вырубову. Ноодно я знаю: такие письма в известном настроенииможет писать только жена непорочная.
Никогда не было борьбы между ними. Егоприродная духовная мягкость при ее порывистойвластности, неизбежно без всякой борьбы повлеклаза собой подчинение его воли ее воле.
Государыня, как говорит один изсвидетелей, была “крышей” для всей семьи и“опекала” ее. Так было издавна. И мне кажется,что, помимо более сильной воли Государыни, здесьиграло еще роль чувство любви Государя к ней какк женщине. Я думаю, что по типу своей натуры он моглюбить женщину, не властвуя над ней, а толькопокоряясь ей.
В доме Ипатьева после убийства царскойсемьи была найдена в уборной запрятанная