книжечка с шифром Государя и Государыни. Этоанглийский код, где в порядке алфавита указанывымышленные слова, которыми следовалозашифровывать нужные понятия.
Достаточно этой книжечки, чтобы понятьгромадное влияние Императрицы в делахуправления. В ней зашифрованы собственноручноИмператрицей вопросы управления и именагосударственных и общественных деятелей:“роспуск Думы, перерыв занятий Думы, мятежи,беспорядки, прекращение их, Алексеев, Рузский,Гурко, Безобразов, Протопопов, Пуришкевич,Милюков и т. д. И вместе с тем зашифрованы фразы:“любовь и поцелуй, я люблю вас”.
Обращает на себя внимание дата, когдабыла подарена ею эта книжечка Государю. В самойнадписи на лицевой стороне книжечки чувствуетсяуже намек на преобладание ее над ним еще до ихзамужества:
“Для моего собственного любимого Никиполезно употреблять, когда он вдали от своегоспицбуб
от любящей Алисы Осборн
Июль 1894 г.”.
Отказавшись от власти, лишенныйсвободы, он не оставил этого дорогого для негопредмета и не решился уничтожить его даже векатеринбургском застенке.
Их старшая дочь Ольга Николаевна быладевушка 22 лет. Стройная, худенькая, изящнаяблондинка, она унаследовала глаза отца. Былавспыльчива, но отходчива. Она имела сердце отца,но не имела его выдержанности: ее манеры были“жесткие”. Она была хорошо образована и развита.В ней чувствовали “хорошую русскую барышню”,любившую уединение, книжку, поэзию, не любившуюбудничных дел, непрактичную. Она была наделенабольшими музыкальными способностями иимпровизировала на рояле. Прямая, искренняя, онабыла не способна скрывать своей души и была,видимо, ближе к отцу, чем к матери.
Татьяна Николаевна имела 20 лет, былатемная блондинка, худенькая, элегантная. Она былапротивоположностью старшей сестре. Былазамкнута, сдержанна, сосредоточенна исамостоятельна. Ее сферой было хозяйство,рукоделия, будничный домашний уклад. Благодарятаким чертам ее характера, в ней, а не в ОльгеНиколаевне видели старшую дочь в семье. Она болеевсех сестер напоминала мать и была ей самымблизким человеком, другом и советчиком.
Мария Николаевна, 18 лет, была светлееТатьяны и темнее Ольги, с очень красивыми светлосерыми глазами. Она была сложена из “широкойкости” и, обладая большой физической силой,напоминала, кажется, одна из всех детей, дедаИмператора Александра III. В семье она была самаяпростая, самая ласковая, приветливая. По натуреэто была типичнейшая мать. Ее сферой былималенькие дети. Больше всего она любила возитьсяи нянчиться с ними. Она любила быть с простымнародом, умела поговорить с солдатами,расспросить их про их домашнюю жизнь и всовершенстве знала, какое у кого хозяйство,сколько детей, сколько земли и т. п. За своюпростоту и ласковость она получила от сестер ибрата имя “Машки”.
Анастасия Николаевна, 16 лет, была ещене сложившийся девушка-подросток. Была самаяполная из сестер и стыдилась своей полноты.Любила читать, но была с ленцой и не любилаготовить уроков. Ее отличительной особенностьюбыло подмечать смешные стороны людей и воплощатьих с талантом природного комика.
Наследник Цесаревич АлексейНиколаевич был мальчик 14 лет, умный,наблюдательный, восприимчивый, ласковый,жизнерадостный. Был с ленцой и не особенно любилкниги. Он совмещал в себе черты отца и матери:унаследовал простоту отца, был чужд надменности,заносчивости, но имел свою волю и подчинялсятолько отцу. Мать хотела, но не могла быть с нимстрогой. Его учительница Битнер говорит о нем:“Он имел большую волю и никогда не подчинился быникакой женщине”. Он был весьма дисциплинирован,замкнут и очень терпелив. Несомненно, болезньналожила на него свой отпечаток и выработала внем эти черты. Он не любил придворного этикета,любил быть с солдатами и учился их языку,употребляя в своем дневнике чисто народные,подслушанные им выражения. Скуповатостьюнапоминал мать: не любил тратить своих денег исобирал разные брошенные вещи: гвозди, свинцовуюбумагу, веревки и т. п.
Дети говорили с отцом по-русски, сматерью — по-английски и по-французски. Они всебыли воспитаны в условиях чрезвычайнойскромности и простоты, что стало уже ихпривычкой.
Кобылинский и Битнер, не знавшие семьидо революции, впитавшие до некоторой степени всебя ее отзвуки, были поражены, когда воочиюувидели царскую семью.
Кобылинский говорит про Княжен: “Всеони были милые, простые, чистые, невинные девушки.Куда они были чище в своих помыслах очень многихиз современных девиц-гимназисток даже младшихклассов”.
Волков: “Я не умею рассказать прохарактеры царской семьи, потому что я человекнеученый, но я скажу, как могу. Я скажу про нихпросто: это была самая святая и чистая семья”.
Императрица и ее“немецкие симпатии”. Ее болезнь и ее отношение кРаспутину
Я признал преобладание волиИмператрицы над волей Императора. Этосуществовало с самого начала их совместной жизнии коренилось в их натурах.
В последние годы ее воля подавляла еговолю. Быть может, это было не всегда и не во всем,но тенденция этого несомненно была и проявляласьв фактах.
В то же время я не только отрицаюналичие у Императрицы немецких симпатий, нопризнаю как раз обратное; она не любила немецкойкультуры и гнала ее из уклада жизни семьи.
Впрочем, все попытки отыскать здесьисточник стремления ее к сепаратному миру сврагом несерьезны. Что ей немецкие симпатии,когда она властная Царица России? Какиевоспоминания пробуждала в ней роль скромнойГессенской принцессы? Чем во все царствованиепроявила она свои симпатии к Германии? Сколькораз она была там за все эти годы?
Более серьезной является другаяобласть: влияние на нее Распутина.
Чем был для нее Распутин?
Я посвятил много труда, чтобы даннымиследствия разрешить этот вопрос.
Вряд ли можно отрицать, что счастьечеловеческой пары, связанной чувством взаимнойлюбви в браке, мыслимо только тогда, когда онарождает детей. Императрица имела детей, но онапрошла длинную полосу жизни, причинившую ейбольше огорчений, чем всякой другой женщине,лишенной ее положения. Она была нежная мать. Нонет сомнений, что она была гораздо большеИмператрица, чем мать. Несмотря на то, что ее сын,которого она так безумно любила, был болен 26апреля 1918 года, как никогда ранее, она оставилаего и уехала с Императором, так как думала, чтоего увозят с политическими целями.
При властности ее характера нетсомнений, что ее преследовало желание иметьрожденного ею Наследника Престола. Судьба долгобыла немилостива к ней. И эти годы супружескойжизни, представлявшие очередные этапы надежд игорьких разочарований, были безусловно роковымидля ее нервной системы.
Наконец родился сын. Достигнут былвенец желаний. Но какой же был удар дляИмператрицы, когда она узнала, что ее сын —гемофилик!..
Эта болезнь, почти неизвестная у нас вРоссии, очень известна некоторым кантонамШвейцарии: там от нее вымирают деревни.
В роду Императрицы от нее погибли еедядя, ее брат и ее два племянника. Сердце материдолжно было страдать от материнской жалости кребенку. Но она должна была вдвойне страдать отсознания, что это она, которая так хотела его, стаким напряжением ждала, причина его страданий,так как это она передала ему ужасную болезнь.
Ребенок был очень подвижен, очень резв.Какой бы ни был за ним надзор, нельзя было заранеерассчитать и предусмотреть каждый его шаг. Но то,что без всяких последствий проходило каждомуздоровому ребенку, ежеминутно могло убить его.Малейшая неосторожность, ничтожный ушиб,незначительная травма — и он может погибнуть; он— столь долгожданный, так ей необходимый,единственный!..
Во что превратилась жизнь Императрицыпосле рождения сына?
Жильяр показывает: “Она отлично знала,что смерть может наступить от этой болезникаждую минуту, при малейшей неосторожностиАлексея, которая даром пройдет каждому другому.Если он подходил к ней двадцать раз в день, то небыло случая, чтобы она его не поцеловала, когдаон, подойдя к ней, уходил от нее. Я понимал, что онакаждый раз, прощаясь с ним, боялась не увидеть егоболее”.
Первые годы супружеской жизни не далией покоя, потому что они полны были напряженногоожидания и горьких разочарований. Эти чувствазаменил постоянный страх потерять единственногосына.
Все эти переживания на пространствецелых лет могли бы сломить и здорового человека.Но может ли быть признана здоровой женщина,дающая жизнь гемофилику?
Нося в своем организме наследственноеболезненное начало, она всей брачной жизнью былапоставлена в необходимость болезненногострадания. Конечно, все это существовало дорождения сына. После же его рождения ее истериястала выпуклым фактом.
Аномальное сознание своего “я”,навязчивость идей, чрезмерное волевоенапряжение, раздражительность, частая сменанастроений, нетерпимость к чужому мнению — всеэто было налицо.
Ее камер-юнгфера Занотти показывает:“С Государыней я прожила всю мою жизнь. Я еехорошо знаю, люблю. Мне кажется, что Государыня впоследнее время была больна... Государыня былабольна, как мне кажется, истерией. Она в последниегоды была не такая, какой она была раньше... Чемименно питалась истеричность Императрицы, я немогу Вам сказать. Может быть, у нее былакакая-либо женская болезнь. Что-то такое у неебыло в этом отношении. Об этом могли бы сказатьдоктора Драницин и Фишер, лечившие Императрицу.Несколько лет тому назад Императрица,жаловавшаяся на сердце, была в Наугейме иобращалась к врачу Гротте. Гротте не нашел у неесердечной болезни. Как мне кажется, он нашел у неенервные страдания и требовал совершенно иногорежима. То же самое находил потом у Ее Величестваи Фишер. Он даже делал тайный доклад Императорупо поводу болезни Императрицы. Фишер предсказалс буквальной точностью то, что потом сталоделаться с Государыней. Именно он указывал налечение не сердца, которое, очевидно, былоздорово у нее, а ее нервной системы. НоИмператрица узнала о таком докладе Фишера. Он былустранен и призван Боткин. Это было желание и ее,и Вырубовой. Боткин и стал ее врачом. Императрицаи стала жить так, как, собственно, ей не следовалобы жить, а как ей хотелось. Сердце ее было,