Когда Хейзел Дрю покинула дом Кэри на Уитмен-корт тем утром, у нее был с собой светло-коричневый чемодан с выгравированными на ручке инициалами и то ли коричневая сумка для покупок, то ли большая дамская. По словам Минни Тейлор, Хейзел прибыла в дом ее работодателя Джорджа Б. Харрисона на Поулинг-авеню примерно полчаса спустя, все еще с чемоданом и сумкой.
И все же, когда тридцать три часа спустя Хейзел была замечена на Табортон-роуд, примерно в половине восьмого вечера во вторник, 7 июля, у нее, по-видимому, не было при себе ни чемодана, ни сумки. О’Брайен и вся его команда детективов хотели знать почему. Неужели оставила сумки там, откуда пришла? Или привезла сумки с собой на Сэнд-Лейк и спрятала их в кустах? Где они сейчас? Ими завладел убийца?
Если Хейзел приехала в Табортон без своих сумок, она почти наверняка не собиралась там ночевать. Джулия Дрю, например, была убеждена в этом: Хейзел так привередливо относилась к своей пижаме, что отказывалась ложиться спать в чем-либо, кроме собственной ночной рубашки.
– Куда бы она ни пошла, она всегда брала с собой ночную рубашку, если только не была уверена, что вернется домой спать, – сказала Джулия. – Она даже брала ее, когда приходила на ночь к своей сестре. Хейзел никогда бы не оставила ночную рубашку, если бы не собиралась зайти за сумкой перед сном. Джон Дрю, который, казалось, почти ничего не знал о своей старшей дочери, включая ее день рождения, согласился со своей женой по этому поводу.
Был и другой вариант: что, если Хейзел привезла сумки с собой на Сэнд-Лейк, а убийца бросил их в пруд Тила, чтобы никто их не нашел? Не спрятана ли в одной из этих сумок какая-то важная улика?
Шаг был рискованный, но попробовать стоило, решил О’Брайен: он поручил своим детективам осушить пруд.
Гром прокатился по горам Табортона утром во вторник, 14 июля. Место преступления стало популярной достопримечательностью как для туристов, так и для местных жителей – просто зевак или сыщиков-любителей, которые верили, что смогут сами раскрыть преступление, – и этот день ничем не отличался от других, несмотря на облака, нависшие на оловянном небе.
Народу собралось много, «Трой рекорд» писала: «Горная дорога перекрыта всеми известными видами транспорта – автомобили всех марок выстроились вдоль узкого шоссе, фермерские фургоны и дорогие городские транспортные средства, малолитражки и двухместные экипажи составляли внушительную картину. Женщины и мужчины из города и местные жители толпятся на северном берегу пруда, который находится всего в шаге от дороги». Некоторые смелые туристы даже отважились войти в сам пруд, заполнив небольшой водоем жутковатой флотилией. Газеты окрестили это «вторжением». В этой хаотической обстановке трагедия едва не повторилась, когда некая молодая женщина потеряла равновесие и упала с лодки. Какой-то оставшийся безымянным зевака подбросил письмо, начинавшееся словами «Дорогая Хейзел…» и подписанное то ли Ларри, то ли Гарри – с приглашением на свидание в Аверилл-Парке. Поскольку записка не выглядела ни промокшей, ни испачканной, а надпись, сделанная свинцовым карандашом, все еще была разборчивой через несколько дней после обнаружения тела, власти не обратили на нее особого внимания.
Расследование убийства Хейзел Дрю стало светским событием сезона.
Сотрудник офиса окружного прокурора Уильям Пауэрс и детектив полиции Троя Луис Ансер возглавляли расследование в сельской местности и уже поговорили с Конрадом Тилом о временном демонтаже плотины, которую он возвел для создания небольшого пруда. Посматривая на грозно темнеющее небо, Пауэрс обдумал варианты: отложить или приступать? Если тучи разразятся дождем, пруд может наполниться быстрее, чем они успеют его осушить. Но с вероятной ночи убийства Хейзел Дрю прошла целая неделя, и любой возможный след остывал с каждой минутой. Любая задержка могла привести к катастрофическим последствиям.
– Ну что, Билл, – сказал Ансер, – каков твой вердикт?
– Давайте сделаем это.
Им удалось откачать около двух футов воды до того, как пошел проливной дождь. Разочарованные зрители поспешили в укрытие. Вскоре стало ясно, что сегодня не тот день, чтобы найти пропавшие вещи. Пауэрс повернулся к своему напарнику и сказал:
– Лу, я начинаю задаваться вопросом, пойдет ли что-нибудь для нас так, как надо, в этом деле.
На следующий день, когда небо над головой прояснилось, детективы снова отправились осушать пруд. Те зрители, которых не испугал прошедший накануне ливень, вернулись в почти прежнем количестве. Пока уровень воды в пруду медленно опускался, Пауэрс отправился в ближайший лес, взяв с собой только Ансера.
– Эй! – окликнул их какой-то репортер. – Вы это куда?
– Оставайтесь здесь, – уклончиво ответил Пауэрс. – Лу, пойдем со мной.
Мужчины тщательно осмотрели прилегающую к пруду территорию, но нашли только мужской носовой платок с вышитой на нем буквой П.
– Это что-нибудь значит для вас, детектив? – спросил Пауэрс.
– Нет, если только ты не убил Хейзел Дрю и не уронил при этом свой носовой платок, – парировал Ансер.
К полудню пруд был осушен и протрален от одного конца до другого. Детективы, надев резиновые сапоги, несколько часов возились в грязи. К двум часам дня они уже почти сдались, когда Пауэрс заметил двух полицейских, увлеченно что-то обсуждающих между собой. Один из них только что прибыл из Троя.
– Что за шум? – спросил Пауэрс.
– Они там только что нашли чемодан, – сказал приехавший из Троя. Все это время он был в городе!
– Вот те на, – подумал Пауэрс.
Он повернулся, чтобы посочувствовать напарнику, но обнаружил, что тот изо всех сил пытается вытащить сапог из похожей на зыбучий песок трясины, которую они сами же непреднамеренно создали. Покачав головой, Пауэрс предоставил Ансера самому себе и побрел в сторону более надежной почвы.
В то время как Пауэрс и Ансер боролись со стихией и местными жителями в сельской местности, окружной детектив Дункан Кей, выполняя задание, проверял комнаты хранения и отели в Трое.
Удача улыбнулась ему около 16:00, благодаря мужчине с редким именем Адельберт Этвуд – посылочному клерку на Юнион-Стейшн, который вспомнил молодую женщину, регистрировавшую багаж во второй половине дня во вторник, 7 июля.
– Ничего странного в этом не было, но с тех пор вещи здесь.
У Кея екнуло сердце.
– Давайте посмотрим, – предложил он.
Этвуд повел детектива в заднюю комнату, где взялся за поиски пропавшей сумки.
– Я думаю, что они все еще здесь, – сказал он. – Просто нужно найти эти… Ага!
Он вытащил из-под груды багажа светло-коричневый чемодан.
Чемодан был похож на тот, который носила с собой Хейзел. Перевернув его, Кей нашел именно то, на что надеялся: на ручке были выгравированы буквы Х.А.Д. На корешке билета чернилами были написаны время и дата транзакции: 1:49 ночи, вторник, 7 июля – примерно за шесть часов до того, как Хейзел Дрю в последний раз видели в Сэнд-Лейке.
– Что вы помните о человеке, который сдал это? – спросил Кей. – Это была девушка? Как она выглядела?
– Молодая девушка. Блондинка. Это почти все, что я могу вспомнить. Здесь бывает довольно оживленно, особенно летом.
– Понимаю. Взгляните на это, – сказал Кей, показывая Этвуду фотографию Хейзел.
– Может быть. Не могу сказать наверняка. Вроде бы она.
– Она была одна? Или с кем-то?
Этвуд в глубокой задумчивости потер подбородок. Его молчание, казалось, длилось целую вечность.
– Хотел бы я сказать, мистер, но, честно говоря, не могу вспомнить. Она была просто еще одним клиентом, сдававшим багаж.
Кей поблагодарил Этвуда, схватил чемодан и убежал так быстро, что ошеломленный клерк не успел даже пожать руку любопытному детективу.
Быстро вернувшись в здание суда округа Ренсселер, взволнованный Кей разыскал О’Брайена в его кабинете.
– Смотри, что я нашел, – сказал он, поднимая свою удачную находку.
Глубокие темные глаза О’Брайена заблестели. Он даже вскочил со стула.
– Ей-богу, мне бы не помешали хорошие новости.
Кей положил чемодан на стол О’Брайена и открыл его. Двое мужчин принялись нетерпеливо рыться в содержимом. В желтом блокноте Кей записал все, что они нашли: черная кожаная сумочка, золотой медальон в форме сердечка с диагональной скобкой из искусственных бриллиантов, расческа, зубнаяю щетка, кимоно с японским принтом, ночная рубашка, отделанная розовой лентой, мочалка, нижнее белье, носовой платок.
– Должно быть, оно, – сказал Кей.
– Точно оно, – согласился О’Брайен.
– Ну, и что дальше, шеф?
О’Брайен на мгновение задумался. Потом вздохнул.
– Давай завтра утром доставим сюда тетю – для подтверждения.
Минни Тейлор подтвердила то, что О’Брайен и Кей уже знали: чемодан и его содержимое принадлежали Хейзел.
Когда ее допросили позже, Джулия Дрю сначала была удивлена тем, что в багаже только чемодан: она была уверена, что у Хейзел была еще коричневая сумка из искусственной кожи длиной около шести дюймов и шириной четыре дюйма, украшенная лентой. По ее словам, Хейзел никуда не ходила без этой сумки, в которой хранила кошелек с монетами и носовой платок. Поначалу это вызвало настоящий переполох, пока подруга Хейзел, Кэрри Уивер, не объяснила в конце концов, что Хейзел потеряла коричневую сумочку во время поездки на выходные в Нью-Йорк в День памяти. Но был и еще один неоспоримый факт: коричневая сумка для покупок, которая была у Хейзел, когда Минни видела ее в последний раз, и половина багажного билета все еще отсутствовали.
Для О’Брайена и Кея наличие чемодана на Юнион-Стейшн устранило все сомнения в том, планировала ли Хейзел провести ночь 7 июля в Табортоне. Должно быть, она собиралась вернуться в Трой той же ночью. Но как? Единственными деньгами, которые она имела при себе, была пятицентовая монета в пальце перчатки, из-за чего ей не хватало пятнадцати центов н