– Я принял решение относительно убийства Хейзел Дрю, – сказал он. – Я знаю, кто ее убил.
Кто же?
О’Брайен – вот сюрприз! – не сказал. Но вот что он выдал:
– Я уверен, что убийца живет по соседству с тем местом, где было совершено преступление.
Насколько он был уверен? Достаточно уверен, чтобы отложить дознание, предварительно запланированное на более позднее время того же дня. Тем не менее даже О’Брайен признал, что доказательства лишь косвенные и он надеется, что отсрочка дознания позволит ему и его команде сыщиков «закрепить каждое звено в цепочке доказательств».
После нескольких дней страданий по поводу застоя расследования О’Брайен внезапно загорелся надеждой.
Учитывая новообретенную направленность расследования, имело смысл, что детективы активизировали свою деятельность в районе Тилз-Понд. Это включало в себя проверку информации, полученной Пауэрсом, о том, что группа молодых людей разбила лагерь у пруда в ночь убийства.
Тем временем появились сообщения о том, что следователи также разыскивают молодого человека в Скенектади – также неопознанного, – которого, как сообщается, видели с Хейзел за несколько часов до ее смерти. Согласно сообщению Службы новостей Херста, детективы предполагали, что Хейзел встретила этого мужчину из Скенектади по предварительной договоренности на Юнион-Стейшн днем 7 июля, готовая сбежать с ним. Затем он уговорил ее сдать чемодан на Юнион-Стейшн и сопровождать его в поездке в Аверилл-Парк. Затем этот человек ударил Хейзел дубинкой по голове, бросил ее тело в пруд и вернулся в Трой один. Согласно Службе новостей, что вся эта теория всплыла из писем, находившихся у О’Брайена.
Так на кого же указывал О’Брайен? Неужели он поторопился, объявив, что знает личность убийцы? И была ли версия со Скенектади правдоподобной или просто очередным полетом фантазии прессы?
Осложнения нарастали. Лабиринт, казалось, каждый день прорастал новой ветвью. А затем происходит вот что: появляется человек, который, несмотря на улики, свидетельствующие, казалось, об обратном, утверждает, что не встречался и не разговаривал ни с Хейзел Дрю, ни с какой-либо другой женщиной на Юнион-Стейшн, а потом пресса ловит его на лжи.
Глава 7Cherchez l’homme[7]
Через три дня расследования окружной прокурор Джарвис О’Брайен и его сыщики раскрыли другую сторону Хейзел Дрю: объект мужской одержимости. И не только какого-то одного мужчины. В сундуке, который она отправила из дома Кэри на Уитмен-корт своим родителям на Четвертой улице днем 6 июля, обнаружилась целая сокровищница писем и открыток. Хотя большинство авторов идентифицировали себя только своими инициалами, многие из них явно были мужчинами. Послания были одновременно лестными и тревожными.
Шесть почтовых открыток, связанных вместе, были подписаны К. И. С. Этот человек, казалось, был особенно влюблен в Хейзел. Он признавался в своей любви к девушке и говорил: «Твоя веселая улыбка и мерцающие глаза мучают меня. Твое лицо преследует меня. Почему я не могу больше жить как раньше? Ты лишила меня свободы. Пожалуйста, не забудь – ты обещала написать. Когда я снова приеду в Олбани, встретимся в таверне. Я должен поскорее увидеть тебя, иначе умру». Но в другой открытке он намекал, что недоволен ею, и упрекал ее за «невыполненные обещания».
Однако, предоставив эти отрывки, О’Брайен не шел дальше.
Послания от К.И.С. были помечены почтовыми штемпелями Бостона и Нью-Йорка, что поначалу ничего не значило для следователей.
14 июля, в день похорон Хейзел, в резиденцию Кэри прибыла адресованная ей открытка от ее подруги Кэрри Уивер. Чета Кэри вернула записку в почтовое отделение, которое переслало ее родителям Хейзел, а те впоследствии поделились ею со следователями. Детективы узнали, что Кэрри уехала из города в отпуск и должна вернуться только в начале августа. Тем не менее ее работодатели, профессор Артур Грин и его жена Мэри, смогли предоставить ценную информацию о дружбе девушек, в том числе подробности поездки, которую пара совершила в Нью-Йорк в День памяти, накануне двадцатого дня рождения Хейзел. Поговорив с семьей и друзьями, следователи вскоре узнали, что Хейзел также побывала недавно в Бостоне и Провиденсе, где в то время жила ее подруга Мина Джонс.
Во время этой поездки Хейзел покинула Трой в пятницу, 24 апреля, и провела день и ночь в Нью-Йорке с неустановленными друзьями. В воскресенье, 26 апреля, она прибыла в Провиденс, где оставалась с Миной и ее мужем Фрэнком до вечера вторника, 28 апреля. По словам Мины, Хейзел приехала одна, ушла одна и ни с кем не встречалась, пока была в городе. Во время своего пребывания Хейзел попросила Мину отправить для нее несколько открыток, в том числе одну мужчине, работавшему в находившейся близ бостонского Гайд-парка компании «Б. Ф. Стертевант», которая производила вентиляторы и вентиляционные системы. Мина утверждала, что имени этого мужчины она не помнит.
Из Провиденса Хейзел отправилась в Бостон, где провела день 28 апреля, осматривая достопримечательности в составе туристической группы, возглавляемой местным экспертом Ф. А. Уотерманом, и той же ночью вернулась в Трой. Вскоре после этого она написала «полное девчачьей болтовни» – слова «Бостон глоуб» – письмо, рассказав Мине все о своей поездке. 1 мая Мина ответила на него, призывая Хейзел навестить ее снова в ближайшее время и «привести своего друга».
Кто был К.И.С.? И возможно ли, что он договорился о свидании с Хейзел, по крайней мере на первых двух этапах ее поездки? По словам О’Брайена, на одной из открыток четко указывалось, что Хейзел и К.И.С. встречались в Нью-Йорке до 13 июня. Это означало, что их встреча произошла либо во время апрельской поездки, либо во время майского визита Хейзел в Нью-Йорк с Кэрри Уивер (которая настаивала на том, что она и Хейзел не встречались ни с какими мужчинами во время своих путешествий).
Если О’Брайен ответил на какой-либо из этих вопросов, результаты никогда не публиковались. Личность К.И.С. по сей день остается загадкой. Однако есть одна интригующая возможность, которая так и не была исследована: на следующий день после похорон Хейзел появился еще один таинственный незнакомец – с инициалами К. С. (второе имя неизвестно). Согласно сообщению «Олбани таймс юнион» от 15 июля, мужчина, представившийся Коном Салливаном, сообщил, что видел Хейзел и ее тетю Минни Тейлор, ехавших в экипаже с двумя молодыми людьми в Аверил-Парке вечером в воскресенье, 21 июня – чуть более чем за две недели до смерти Хейзел, – и слышал, как они планировали еще одну поездку после 4 июля.
Обдумывая эту зацепку в кабинете О’Брайена, прокурор и детектив Дункан Кей пришли к выводу, что ничего не потеряют, если потянут за нее.
– Вызовем тетю? – спросил Кей.
– Придется, – сказал О’Брайен, уже предвидя еще одно изнурительное испытание. – И на этот раз зададим ей жару.
О’Брайен уже достиг предела своего терпения в отношении упрямой тети Хейзел, о чем, не удержавшись, сообщил прессе. 15 июля он заявил собравшимся журналистам: «Она рассказала не все. На мой взгляд, она кого-то выгораживает. Она – своеобразная женщина с решительным, холодным пуританским нравом. Она отказалась назвать друзей Хейзел мужского пола, заявив, что они не имеют никакого отношения к преступлению». О’Брайен проповедовал обращенным. Пресса уже сталкивалась с тетей Минни. Однажды репортер «Ивнинг уорлд» подошел к ней возле резиденции Джорджа Б. Харрисона на Паулинг-авеню в Трое и спросил:
– Вы ведь были приятельницей Хейзел?
Минни ответила:
– Да, я нравилась ей больше, чем другие. Она искала моей компании.
– Вы катались с ней на машине и в экипаже?
– Не твое дело, – огрызнулась Минни. – Я отказываюсь рассказывать вам или кому-либо еще о личных делах. Никто из наших друзей не имел никакого отношения к убийству. Я не буду втягивать в это невинных людей. Я не знаю, как она умерла, и не могу объяснить, почему она пошла к пруду Тила.
Репортер поспешил прочь со своими призовыми цитатами, но отпугнуть О’Брайена, Кея и детектива Джона Мурнейна было не так-то легко. Изнурительный допрос длился несколько часов – Минни отвезли домой в «состоянии коллапса» в сопровождении двух детективов. Репортер «Ивнинг уорлд» описал это с нескрываемым злорадством:
– Наблюдать ее нервный срыв без жалости было невозможно. Она плакала и молилась, чтобы убийца Хейзел был схвачен. Несколько раз успокоить ее удавалось только с помощью таблеток.
Итог: жесткая тактика сработала. Минни раскололась. Она назвала имена двух мужчин, с которыми они с Хейзел катались. На выходе Минни умоляла репортеров:
– Не втягивайте невинных людей в это ужасное дело!
Репортеры послушно записали ее слова, а затем бросились к О’Брайену с требованиями назвать имена.
– Одна проблема, ребята, – сказал окружной прокурор. – Чтобы получить эти имена, мне пришлось дать ей обещание: не делиться ими со всеми вами.
Репортеры подняли шум, но О’Брайен не отступил.
– Успокойтесь все, – взмолился он. – Некоторые из вас устраивали настоящий ад для невинных людей, отпугивая тех, кто может знать что-то, что помогло бы завершить расследование. Договоримся так – мои люди выследят этих парней и вытянут из них все, что можно. Если из этого что-нибудь выйдет, вы узнаете первыми.
В итоге ничего не вышло – по крайней мере, ничего такого, чем поделились публично.
А как же таинственный Кон Салливан? Мог ли он быть тем самым К.И.С.? Детективы и репортеры бросились на его поиски, но, по-видимому, никаких следов этого человека так и не было найдено, так как о нем больше никогда не сообщалось.
Кон Салливан, казалось, растворился в воздухе.
Роясь в чемодане Хейзел, следователи наткнулись и на еще один интересный предмет.
– Что это? – спросил Мурнейн.
– Что? – спросила Кей.
– Вот это, – сказал Мурнейн, указывая на краешек газеты.