– Вы когда-нибудь слышали имя Джон Магнер? – спросил окружной прокурор, переходя сразу к делу.
Минни ненадолго задумалась над этим вопросом. О’Брайен заметил, что лицо ее приняло то же выражение, что появлялось на нем всякий раз, когда ее допрашивали, как будто ее мысли были далеко, в другом месте или времени. Пряничные часы тикали, словно капающая из крана вода.
– Нет, не думаю. А я должна его знать?
– Возможно, – сказал О’Брайен. – Именно это мы и пытаемся выяснить.
– Я бы не отказалась от стакана воды, – сказала Минни.
О’Брайен на секунду вышел и тут же вернулся со стаканом воды в руке.
– Магнер – кондуктор, – сказал он, ставя правую ногу на стул напротив нее. – Мы нашли его имя и адрес на листке бумаги, который Хейзел оставила у Кэри.
– Да, – сказала Минни после паузы. – Теперь, когда вы упомянули об этом, я смутно припоминаю, что Хейзел говорила, что в одну из своих поездок она звонила кондуктору в Нью-Йорке. Полагаю, он извинился за то, что не смог показать ей достопримечательности, потому что на следующее утро ему нужно было быть рано на работе.
– Она назвала вам его имя?
– Хм… Хоть убейте, не могу вспомнить.
– Когда это было? – спросил О’Брайен.
– Этого я тоже не помню.
О’Брайен вспомнил, что Хейзел совершила две недавние поездки в Нью-Йорк: одну в конце апреля, когда она предположительно провела день с неизвестными друзьями, а другую – в выходные в День памяти с Кэрри Уивер. Позже Кэрри будет настаивать на том, что они с Хейзел не встречались там ни с какими мужчинами:
– Я не понимаю, почему репортеры постоянно спрашивали меня, сопровождал ли нас кто-нибудь из мужчин. Мы отправились совершенно одни и оставались одни, как там, так и по возвращении. Да, мы вместе съездили в Нью-Йорк, и я увидела там так много всего, что с трудом могу сказать, что мы на самом деле видели. Мы ездили по городу на автомобиле, но каждый раз платили за проезд сами. По правде говоря, я не думаю, что мне следовало ездить в Нью-Йорк с Хейзел. Если бы я знала, что там за люди. Я бы перепугалась до смерти, если бы была одна. Большинство мужчин выглядели так, словно готовы ударить женщину. Нью-Йорк, безусловно, замечательное место, но я уверена, что не хотела бы поехать туда, чтобы снова осмотреть достопримечательности. В тот раз я повидала их достаточно.
Минни поклялась, что рассказала им все и что не знает больше ничего ни о каком кондукторе, и на этот раз О’Брайен почувствовал, что, возможно, это правда. По крайней мере, он не мог придумать веской причины, чтобы Минни что-то скрывала, поскольку она, похоже, не имела никакого отношения к самому Магнеру.
– Спасибо за помощь, мисс Тейлор.
Минни была свободна и могла идти. Мурнейн проводил ее через черный ход и подвал в переулок.
– Пойдемте, мэм, – сказал он. – Мы благополучно доставим вас к трамваю.
Фотографы, однако, прознали о ее визите и буквально погнались за ней.
– Ну же, Минни! – крикнул ей один репортер. – Кто были те мужчины с вами? Кого вы защищаете?
Фотографы боролись за лучший ракурс, чтобы запечатлеть сцену, но им мешали огромная шляпа Минни и широкая спина Мурнейна.
В какой-то момент Минни все же остановилась и огрызнулась:
– Я говорила это вам всем сотню раз. Хейзел была хорошей девочкой. Почему вы не даете ее бедной душе упокоиться с миром?
– Не обращайте на них внимание, мисс Тейлор, – сказал Мурнейн.
Короткая стычка вызвала задержку, позволившую некоторым фотографам проскользнуть вперед, и когда Мурнейн повел Минни через Четвертую улицу, фургон, стоявший на углу, заставил ее свернуть с намеченного пути прямо под камеры.
– Счастливого пути, мисс Тейлор, – сказал Мурнейн.
Измученная, она поднялась в вагон, медленно качая головой. Битва между Минни и прессой продолжалась.
С этого момента история с Магнером стала еще более запутанной. На Минни Тейлор снизошло редкое озарение, она вдруг вспомнила имя Джона Магнера.
– Хейзел Дрю знала и любила Джона Э. Магнера, кондуктора вагона, – объявила она. – Я слышала, как Хейзел говорила о Магнере. Когда девушка вернулась домой из поездки в Нью-Йорк, она сказала, что встретилась с ним и была очень разочарована, потому что Магнеру пришлось покинуть ее раньше, чтобы успеть на свой поезд.
О’Брайен с самого начала не доверял Минни, и его опасения усилились после того, как он узнал, что тетя отправила Мине Джонс письмо 16 июля – на следующий день после того, как следователи устроили ей изнурительный допрос – с просьбой, без объяснения причин, уничтожить всю корреспонденцию Хейзел.
Мнения современников о том, уничтожила Мина большую часть переписки Хейзел или нет, расходятся. Окружной прокурор с подозрением отнесся к тому, как вовремя Минни рассказала о Магнере, и не хотел в это верить.
Однако двое мужчин, работавших на Юнион-Стейшн – Джордж Питерсон, менеджер компании «Уэсткот экспресс», и Уильям Хамфри, клерк багажного отделения – заявили, что Магнер встречался с молодой женщиной, которая соответствовала описанию Хейзел, во время своих частых остановок на Юнион-Стейшн.
Также 21 июля молодой сотрудник «Дженерал электрик» по имени Питер Росс, который жил и работал в Скенектади, сообщил, что выехал из Нью-Йорка домой в 9:20 утра 6 июля. Когда поезд прибыл на станцию в нескольких милях к югу от Олбани, он заметил молодую женщину, которая сильно напоминала Хейзел Дрю. Молодой человек в униформе, соответствовавший описанию Магнера, подошел к Россу и спросил, нельзя ли ему и молодой женщине занять место Росса, так как им нужно обсудить что-то важное. Росс пересел на незанятое сиденье в передней части вагона.
Затем мужчина в форме взял у девушки чемодан и сел рядом с ней, после чего пара продолжила серьезный разговор. Росс предположил, что и мужчина, и девушка сошли с поезда в Олбани.
Позже в тот же день Мурнейн и Лоуренсон допросили Магнера во время остановки поезда по возвращении из Монреаля в Нью-Йорк. Под давлением следователей и после сообщений Петерсона и Хамфри Магнер признался, что встречался с молодой женщиной на Юнион-Стейшн в Трое, вот только звали ее Анной Лабелль и она работала продавщицей в универмаге Фрира, примерно в четырех кварталах от северной части железнодорожного вокзала. При этом Магнер продолжал утверждать, что он понятия не имел, кто такая Хейзел, до того, как прочитал о ней в газетах, и не представляет, как его имя и адрес могли оказаться на клочке бумаги, найденном среди ее вещей.
– Я никогда не встречался с Хейзел Дрю и никогда не разговаривал с Хейзел Дрю, и я был бы признателен, если бы вы перестали приставать ко мне по этому поводу, – сказал он.
Как оказалось, Анна и Хейзел были знакомы по частым походам Хейзел за покупками к Фриру. Когда 22 июля репортер «Олбани Таймс Юнион» появился в магазине, чтобы расспросить Анну, она «смутилась и попросила провести интервью у нее дома» на Третьей улице, 190, в том же районе Саут-Трой, где жила Хейзел. В окружении родных она «хладнокровно отрицала», что знает Хейзел иначе чем клиентку. И все же она с негодованием защищала Хейзел от обвинений в том, что ее поведение было не вполне добродетельным.
Откуда ей это знать, если они были едва знакомы?
Проблемы с доверием Лабелль на этом не закончились. Она сказала «Таймс Юнион», что понятия не имеет, откуда Хейзел узнала имя и адрес Магнера, но впоследствии заявила, что сама поделилась с ней контактной информацией. Узнав, что Хейзел планирует посетить Нью-Йорк, Лабелль предложила ей заскочить к Магнеру и попросить его показать ей город.
Пытаясь разобраться во всем, что произошло, О’Брайен встретился с детективами Кеем, Мурнейном и Лоуренсоном, которые были его глазами и ушами в городе.
– Анна Лабелль, – сказал О’Брайен. – Не ее ли арестовывали пару раз за нарушение общественного порядка?
– Надеюсь, это не та Анна Лабелль, – сказал Мурнейн. – Та женщина сумасшедшая.
– Дьявольская вода, – добавил Лоуренсон.
– Знаете, – сказал Мурнейн, – не могу не задаться вопросом, были ли Анна Лабелль и Хейзел знакомы лучше, чем говорит Анна. Что, если они вдвоем провели некоторое время вместе с Магнером в Нью-Йорке в апреле прошлого года?
– Вот еще одна идея, – сказал Кей. – Что, если Анна Лабелль и есть та самая Белль, на которую ссылается Хейзел в своей открытке Хогардту? Этим летом я буду в Поэстенкилле с Белль.
– Возможно, – сказал О’Брайен. – Трудно представить, что к этому делу может иметь отношение еще какая-то Белль, не так ли?
В комнате воцарилась полная тишина. О’Брайен получил ответ.
В то время как расследование по линии Магнера застопорилась, детективы выследили другого проводника, Сэмюэля Лероя, которого они подозревали в том, что он мог быть автором одного из анонимных писем, найденных в вещах Хейзел. Письма, указывающего, что автор работал когда-то официантом в Аверилл-Парке. Тридцативосьмилетний Лерой действительно обслуживал столики в отеле «Аверилл Парк», когда был моложе. Десять лет назад он устроился билетером на Юнион-Стейшн и с тех пор не возвращался ни в Аверилл-Парк, ни к работе официантом. В конце концов его повысили до кондуктора поезда, как и Магнера. Теперь он ездил по маршруту между Олбани и Нью-Йорком. В описываемое время Лерой жил со своей женой Роуз на Седьмой авеню, 1621, в Трое – всего в нескольких шагах от брата Хейзел, Джозефа, и его жены Евы – с двумя сыновьями-подростками, Мартином и Гарольдом.
Лероя обнаружили дома и сопроводили в здание окружного суда, где он и его жена были допрошены утром в субботу, 25 июля. О’Брайен разделил супругов и допросил порознь. Запись допросов вел стенографист Луи Левенштейн.
Лерой признал, что знает Магнера, но только как коллегу-кондуктора, он никогда не ездил с ним вместе и не останавливался под одной крышей. Он отрицал, что когда-либо встречался с Хейзел Дрю или слышал о ней до того, как прочитал сообщения о ее убийстве.