было козлиной бородки, и я не знаю, хочу ли я ее. Что касается сигарет, то я ими не пользуюсь. Сигара для меня достаточно хороша, и я курю ее не очень часто».
Вспоминая предыдущую встречу с Клеменсом в офисе, О’Брайен утверждал, что газетчик «хотел переспать с одеждой девушки, но я ему не позволил. Ему разрешили посмотреть одежду, и ему пришлось спрашивать мою стенографистку, как называется каждая вещь».
Еще одна острая статья, появившаяся в выпуске газеты от 20 июля – опять же без подписи, – утверждала, что О’Брайен попросил неназванного корреспондента из «Уорлд» «скрыть полученную информацию, потому что… огласка может разрушить то, что обещает прояснить тайну убийства этой девушки. Эта информация была получена в результате расследования секретных дружеских отношений Хейзел за последний год». Далее в статье говорилось, что для отвлечения детективов от настоящего преступника фабриковались фальшивые улики.
Несколько дней спустя, когда среди вещей Хейзел была найдена фотография молодого человека, позже идентифицированного как Ф. В. Шлаффлин, Клеменс решительно намекнул, что запутавшееся следствие, возможно, стремится к быстрому завершению дела: «Это описание точно соответствует дешевой фотографии неизвестного мужчины, найденной детективами сегодня в вещах Хейзел. Когда они обыскивали сундук раньше, фотографии там не было, и мне кажется, что она подброшена».
Одну из самых крупных оплошностей Клеменс допустил, утверждая, что убийца сбежал с двумя драгоценными браслетами Хейзел из чистого золота, подарками от давно умершей тети, без которых она никуда не выходила.
«Всем ростовщикам: арестуйте человека, который попытается заложить один или пару тяжелых браслетов из цельного чеканного золота с прикрепленной к ним маленькой цепочкой. Они были украдены с тела Хейзел Дрю, убитой близ Троя, штат Нью-Йорк, 7 июля», – начал Клеменс свой отчет от 22 июля для «Трайс-э-уик». Из своего разговора с Амелией Хантли он привел такие ее слова: «Я была поражена глупостью полиции, не обратившей внимания на золотые браслеты, которые носила Хейзел. Я никогда не видела ее без одного из них или обоих».
На самом деле ни один из браслетов не пропал: у Минни Тейлор, тети Хейзел, хранился один, другой лежал в сундуке Хейзел.
В той же статье в «Трайс-э-уик» от 22 июля Клеменс сделал свое самое смелое на тот момент утверждение: Хейзел Дрю покинула дом Джона и Аделаиды Таппер в январе прошлого года, чтобы «скрыть свой позор». Читайте: Хейзел была беременна. Иначе почему бы она выбрала Табортон из всех мест в качестве убежища в разгар зимы, «когда столбик термометра показывает почти тридцать градусов ниже нуля и повсюду снежные заносы»? Зачем оставаться в уединении почти месяц? Почему, если она была серьезно больна, как все утверждали, никто не вызвал врача? Почему целую неделю никого не пускали в комнату Хейзел, кроме ее невестки Евы Дрю, которая ухаживала за ней до ее выздоровления?
Клеменс хвастался тем, что получил подтверждение от членов семьи, у которых брал интервью, узнав «впервые настоящий секрет молчаливого и отстраненного отношения семьи Дрю к трагической смерти Хейзел». Но он так и не назвал своего информатора, и ни один член семьи никогда не выступал публично, чтобы подтвердить его версию событий.
У Клеменса, как он считал, были вещественные доказательства. Во время поездки в дом Кэри он обнаружил «определенные лекарства», несущие отпечаток «шарлатанского медицинского концерна в Чикаго». Намек Клеменса, хотя, опять же, никогда не высказывался прямо, заключался в том, что Хейзел принимала лекарство, чтобы вызвать выкидыш.
Такие препараты, известные в то время как «французские женские таблетки», действительно можно было легко заказать по почте; они продавались как способ помочь женщинам поддерживать регулярные менструальные циклы. «Овощной тоник Шарума» («Он вылечит вас, или аптека Киллилеа вернет вам деньги»), например, рекламировался как лекарство от «женской слабости», которое воздействовало «непосредственно на половую систему, тонизируя мембраны, укрепляя расслабленные мышцы и укрепляя ослабленные органы».
Но были и другие, правдоподобные объяснения того, почему лекарство могло оказаться у Хейзел, объяснения, которые Клеменс проигнорировал. Во-первых, Хейзел мучили неприятные проблемы с глазами и головой, и ее лечили от сопутствующих заболеваний в больнице Троя. Кроме того, в письмах, найденных в ее сундуке, сообщалось, что она связывалась с врачами в Провиденсе, штат Род-Айленд, где Хейзел однажды навестила свою подругу Мину Джонс по поводу нераскрытого заболевания.
Кроме того, тогда существовало мало правил для обеспечения эффективности и безопасности лекарств. Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами было создано только в 1927 году и только в 1938 году, когда президент Франклин Делано Рузвельт подписал Федеральный закон о продуктах питания, лекарствах и косметике, правительство потребовало стороннего рассмотрения новых лекарств до их выпуска на рынок. Этот закон также фактически запретил ложную рекламу при маркировке лекарств.
Но в 1908 году по всей стране появились компании по почтовым заказам, предлагающие «чудодейственные лекарства» от всевозможных болезней, начиная с «Болотного корня С. Андрала Килмера» (говорили, что он лечит ревматизм и слабые почки), «Смеси сельдерея Пейна» («замечательное средство для очистки крови и питания нервов») до «двухпроцентного спиртового солод-Нутрина Анхойзер-Буша» («питание как для выздоравливающей матери, так и для ребенка»). Ни одно из этих запатентованных лекарств не требовало рецептов, и многие из них содержали наркотики, вызывающие привыкание, такие как опиум, морфин и кокаин, которые к 1908 году стали настолько серьезной проблемой, что почтовое отделение США запретило их распространение.
Клеменса, однако, не интересовали другие объяснения. Вот, сказал он, еще одно доказательство двуличия Хейзел: «Теперь уже нет сомнения, что по крайней мере в течение года до смерти бедная Хейзел вела двойную жизнь».
Он носился с этим заявлением несколько дней, но теперь у него появилась новая информация. Год назад, писал он 22 июля, Хейзел влюбилась в женатого мужчину, и этот человек – «настоящий злодей», как называл его Клеменс, – вознамерившийся избавиться от девушки, отнял у нее жизнь у Тилз-Понд в ночь на вторник, 7 июля.
Опубликованная в «Вашингтон геральд» в среду, 22 июля, статья, в которой лекарства, найденные в доме Кэри, были идентифицированы как розовые пастилки, имела все признаки продукта Клеменса, кроме одного: его имени – статья не была подписана. Она начинается с постановки такого вопроса: «Стала ли Хейзел Дрю, девушка с ранее незапятнанной репутацией, в конечном счете жертвой козней пока еще неизвестного мужчины, который завоевал ее любовь и доверие прошлой осенью?»
Задаваясь вопросом, что Хейзел планировала делать дальше, после того как уволилась с работы у Кэри, репортер упомянул, что среди ее разорванных писем наткнулся на листок бумаги с именем Флоренс Баркер, написанным несколько раз рукой Хейзел. Безмянный журналист писал: «Флоренс Баркер – такого имени, насколько известно, нет ни у одной ее подруги. Должно ли оно было стать ее собственным именем в той новой жизни, которую она запланировала, когда все старые связи разорваны и разрушены?»
Ни в одной из местных газет имя Флоренс Баркер никогда не упоминалось в связи с делом Хейзел Дрю. «Геральд», возможно, единственная, в которой сообщалось об этой зацепке, но занимались ли ею детективы, выяснили ли они, кто такая Флоренс Баркер, публично не сообщалось.
А ведь сделать это было бы не очень трудно, потому что Флоренс Баркер жила через дорогу от Хейзел на Уитмен-корт.
Флоренс была женой Уильяма Баркера-младшего, еще одного из тех выдающихся троянцев, на орбите которых, казалось, постоянно вращалась Хейзел. На момент смерти Хейзел Баркеру исполнилось тридцать пять лет, и он имел деловой интерес в компании своего отца по производству воротничков и манжет «Уильям Баркер компании», компании среднего размера с офисами в Трое и фабрикой в Уотервлите, через реку Гудзон. Он был поразительно красивым мужчиной с черными волосами, такими же черными глазами и интригующей предысторией. Предки его матери высадились в Плимут-Роке на «Мэйфлауэре», и о семье знали в Новой Англии. В 1600-х годах Уильям Баркер, который, возможно, был его дальним предком, предстал перед судом за колдовство.
Уильям Баркер-старший, республиканец, основал компанию по производству воротничков и манжет, его сын присоединился к семейному бизнесу после того, как бросил школу во время каникул, в возрасте шестнадцати лет.
12 октября 1899 года Баркер женился на Флоренс Херринг из Харрингтон-Парка, штат Нью-Джерси. У них был один ребенок, тоже по имени Уильям, родившийся 25 марта 1908 года – примерно за три с половиной месяца до убийства Хейзел.
Баркер был членом всех нужных клубов, вращался в тех же кругах, что и Джарвис О’Брайен, Томас Хислоп и Эдвард Кэри, включая Гражданский корпус Троя, Колониальный клуб, Торговую палату, гольф-клуб «Острова», Рыбный и игровой клуб «Ламетида» и клуб Pafraets Dael. Почти каждый выдающийся человек в Трое носил карточку этого последнего клуба.
Баркеры и Кэри были соседями, но в какой-то момент они также стали близкими друзьями и вместе отдыхали в лагере Баркеров в Адирондаке, на Тринадцатом озере, спустя годы после смерти Хейзел.
Так почему же Хейзел Дрю снова и снова писала на клочке бумаги «Флоренс Баркер»? История об этом умалчивает.
Последним словом Уильяма Клеменса о смерти Хейзел Дрю была статья, опубликованная 24 июля: «Сегодняшние события только добавили дополнительный интерес к этому делу. Завтрашний день обещает, что могут произойти стоящие события, и я повторяю свое предсказание, сделанное несколько дней назад, о том, что рассвет близок». А затем, не сказав больше ни слова по этому делу, вихрь, которым был Уильям Клеменс, внезапно умчался, покинув Трой. Хотя он так и не разгадал тайну убийства Хейзел Дрю, по-видимому, в разгар своего расследования он нашел время для того, чтобы раскрыть печально известную с 1853 года тайну Убийцы в вуали, поместив 18 июля в «Сент-Луис пост-диспатч» заметку под заголовком: «Убийца, умершая в тюрьме благородной женой».