Монахи, поддерживавшие почитание св. Уильяма, были людьми видными и, что важно, самыми старыми насельниками приората, лично знавшими его основателей. Хотя приорат возглавляли норманны, другие сторонники почитания св. Уильяма были местными, англичанами и принадлежали к тому же поколению, что и Годвин, и культ Уильяма отражал многие англосаксонские ценности[196]. Еще до того, как они объединились в поддержке нового святого покровителя Норвичского собора, они не один десяток лет трудились бок о бок[197]. Их общие интересы возникли не в результате того, что Томас Монмутский написал свое «Житие» – наоборот, «Житие» появилось потому, что эти общие интересы уже существовали. Наиболее рьяные сторонники почитания Уильяма являлись самыми старейшими насельниками монастыря, и во многом культ Уильяма был старомодным, он отражал старинные англосаксонские представления о святости, невинности и насилии[198].
Линии раскола, возникшие в 1144 году, в год убийства Уильяма, отражали не просто противостояние норманнов и англосаксов, христиан и евреев, города и монастырей. Скорее, эти линии раскола оказались типичными для городов XII века, где существовали прочные институциональные связи и церковные клики: это был раскол между монахами соборного приората и монахами церкви св. Михаила; между монахами Норвича и монахами Сибтонского приората, основанного семьей шерифа Джона де Чезни; между инициативами матери-церкви и попытками Годвина утвердить новый культ вне ее; и, прежде всего, между Норвичским собором и аббатством в Бери. Почитание св. Уильяма могло привести к примирению и гармонии или же стать полем битвы, где сталкивались все эти местные противоборствующие стороны.
Интерес к останкам Уильяма, приведший к тому, что подросток был вознесен до положения почитаемого святого покровителя, возник только после трагических событий, произошедших на протяжении пяти лет после его смерти. «Святой» Уильям был порождением кризисного мировоззрения, сложившегося в тяжелый период экономической, социальной, политической и религиозной неопределенности, последовавшей за военными неудачами. Сообразительные церковники поставили его печальную, но непримечательную смерть на службу своим интересам, пытаясь объяснить и понять ключевые события недавнего прошлого. Между тем днем, когда нашли тело Уильяма, и его прославлением как святого заступника трагически закончился Второй крестовый поход. После крестового похода новые толкования прошлых событий превратили евреев в более могущественного врага, Норвич – в благословенный город, а Уильяма – в святого чудотворца. Чтобы понять, как это произошло, нужно обратиться к другому убийству. Случившееся позже убийство еврейского банкира, дававшего деньги в долг сэру Симону де Новеру, стало непосрественным катализатором становления культа св. Уильяма Норвичского и привело к самым ранним известным обвинениям в ритуальном убийстве. Теперь мы обратимся к этому второму убийству и к провалу Второго крестового похода, следствием которого оно оказалось.
Глава 2Второй крестовый поход
Чудесен более своим началом, нежели своим окончанием.
Второй крестовый поход – и его фиаско – помогают понять, почему спустя пять лет после того, как юный Уильям Норвичский был убит и похоронен, внимание снова обратилось к нему. Воздействие поражения в крестовом походе было очень глубоким. Оно имело далеко идущие политические, экономические, социальные и психологические последствия и глубоко впечаталось в европейское сознание. В Англии, особенно в Восточной, поражение последовало сразу же за гражданской войной, опустошившей огромные территории, и оставило многих крестоносцев под грузом неподъемных долгов, а также требовало больших усилий, чтобы объяснить провал предприятия, представлявшегося делом богоугодным. Находилось множество желающих воспользоваться сложившейся ситуацией, создававшей потенциальную угрозу для еврейских общин, в которых все чаще видели чужеродный элемент в христианском государстве. Поэтому в данной главе мы сосредоточимся на влиянии катастрофического Второго крестового похода на семьи и отдельных людей в Норвиче и окрестностях, прямо или косвенно участвовавших в создании и распространении культа Уильяма Норвичского.
Ил. 5 a и b. Меч XII века. Монета, изготовленная Юстасом, чеканщиком из Норвича
Многие люди, почитавшие Уильяма, происходили из семей крестоносцев; среди них был Вильгельм де Варенн, третий граф Суррей и главный вассал английской короны, державший от короля земли в тринадцати графствах, по большей части в Восточной Англии; де Варенн также выступил в крестовый поход в Святую землю со своими рыцарями. В 1147 году де Варенн во главе своих воинов двинулся в путь из собственных имений в Норфолке, присоединившись к родственникам во французской армии, сопровождавшим их кузена короля Людовика VII по Европе[200]. Многие крестоносцы из других мест в Англии, про которых также известно, что они отправились в крестовый поход, устремились на Восток, но крупный контингент из Норфолка и Суффолка отплыл на юг по пути в Средиземноморье и принял участие в захвате Лиссабона. Эта победа окажется важным поворотным пунктом в христианской реконкисте Иберийского полуострова и единственным успешным военным предприятием во всем крестовом походе[201].
Графства Норфолк и Суффолк пылали христианским рвением. От знатных сеньоров и их конных рыцарей до нищих моряков, от военных со специальными навыками, включая стрельбу из арбалета и осадных орудий, до купцов, скромных священников и по крайней мере одного монаха, который отправился в Лиссабон, вся Восточная Англия в середине XII века была готова сражаться[202]. Множество простого люда, а также двое глухонемых и несколько женщин участвовали в осаде Лиссабона, что говорит о том, насколько широко лихорадка крестового похода охватила Восточную Англию и с каким энтузиазмом люди откликнулись на речи местных проповедников[203]. Гораздо меньше известно о тех англичанах, которые отправились прямо в Святую землю, чтобы принять участие в предприятии, оказавшемся военной катастрофой колоссальных масштабов.
Где-то около 1149 года несколько английских солдат кое-как добрались домой с Востока. Нищих, с пустыми руками, павших духом, их не приветствовали, вопреки их былым надеждам, как героев-победителей. Второй крестовый поход бесславно закончился через два года, отняв огромное количество жизней. Французские и английские крестоносцы так и не сумели отвоевать Эдессу в Малой Азии, потеря которой изначально и подстегнула их отправиться в крестовый поход. К тому времени, как они прибыли в Никею, немецкие войска, к которым они присоединились, потеряли множество солдат из‐за наводнений и постоянных нападений из засады, и всего через четыре дня объединенные армии были вынуждены прекратить осаду Дамаска[204]. Большая часть крестоносцев отказалась от своих намерений, даже не совершив паломничество к святым местам в Иерусалиме.
Откликнувшись на страстный призыв праведного и красноречивого монаха Бернарда, настоятеля монастыря Клерво, эти солдаты рискнули здоровьем и жизнью, но не получили никакой награды. Бернард, по приказанию самого папы, произнес знаменитую проповедь на Пасху 1146 года при французском дворе в присутствии самого короля. Его речь перед людьми, собравшимися на поле Везле в Бургундии, произвела такое мощное впечатление, что они немедленно поклялись отправиться в крестовый поход. Сообщалось, что, когда у Бернарда закончились полотняные кресты, он разорвал собственную рясу и начал раздавать кусочки ткани, помеченные крестом: они показывали, что человек собирается присоединиться к походу (крестоносцы были crucesignati, «обозначенные крестом»). «Это мероприятие тщательно планировалось и скрупулезно выстраивалось»[205]. Папа снова выпустил буллу, полную индульгенций, духовных и практических стимулов, поощряющих участвовать в походе, включая освобождение от выплаты процентов по ссудам на то время, что заемщики провели в крестовом походе. Те, кто вернулся домой, обозленные и обнищавшие, обнаружили, что их обвиняют в его печальном завершении. Они не только не обеспечили себе место на небесах, но еще и услышали, что потерпели поражение в священной войне из‐за своих грехов. По крайней мере двое современников называли катастрофические события Второго крестового похода делом рук дьявола. Генрих Хантингдонский объяснял в своей Historia Anglorum, где описывается история Англии до 1159 года, что армии «ничего не добились, потому что Господь презрел их»[206].
Король Людовик VII Французский и Конрад III, германский император, вернулись живыми и здоровыми, но их элитная конница, цвет европейского рыцарства, была уничтожена по пути в Иерусалим. Многие из знаменитых воинов Англии, включая Вильгельма де Варенна, погибли, попав в засаду по дороге через Малую Азию зимой 1148 года. Уильям Ньюбургский (ум. 1198?) возлагает ответственность за эти несчастья исключительно на самих крестоносцев, заключая, что, «не свершив ничего примечательного, они вернулись бесславно»[207].
Историки обычно уделяют основное внимание рьяным крестоносцам, которые с энтузиазмом отправились en masse