[617]. Сегодня это место отмечено только несколькими камнями на краю футбольного поля; это заросший травой кусок земли, защищенный Законом о памятниках старины, впервые принятым Парламентом в 1882 году.
Освящение Норвичской часовни в 1168 году породило всего три чуда. В течение трех следующих лет нет никаких сведений об иных чудесах нового святого. Всплеск почитания в 1168 году не свидетельствовал о процветающем культе, поскольку он не имел особых последствий. Освящение часовни в Норвиче, вероятно, было совершено по тем же мотивам, по которым действовали власти в Глостере, – им требовалось убедить крупных евреев-заимодавцев помочь де Клеру. Выставить на алтаре тело мертвого мальчика, предположительно убитого евреями, представилось удачным способом вымогательства денег у предполагаемых виновников. После того как обвинения в ритуальном убийстве были выдвинуты в Глостере и возобновлены в Норвиче, Фиц-Гилберт, получил, наконец, свои деньги, набрал войска и нанял множество судов, чтобы переправить их в Ирландию; он немедленно отправился на Изумрудный остров, располагая всем необходимым для достижения успеха. Выслав вперед авангард, он высадился в Ирландии в августе с армией более тысячи человек числом и одержал победу. В том же августе Фиц-Гилберт получил обещанные награды: земли в Лейнстере, титул короля и Айфе в жены.
Ни в одной из множества книг, посвященных военным экспедициям англичан в Уэльс и Ирландию в XII веке, не затрагивается щекотливый вопрос о том, как же платили тысячам солдат, чтобы они сражались под предводительством лишенного имущества графа, пребывавшего в опале у короля. А ведь роль, которую сыграли еврейские заимодавцы в Глостере и Восточной Англии, и давление, оказанное на них, чтобы выжать денег на это предприятие, были весьма значительны. В 1166 году, например, даже с благословения Генриха II, король Диармайт Лейнстерский не мог найти английских солдат, которые захотели бы помочь ему вернуть престол; но три года спустя он уже не испытывал никаких затруднений. Куда более вероятно, что два года пришлось ждать наличных денег, а не согласия короля на это предприятие[618].
Поразительный и неожиданный успех Стронгбоу в Ирландии застал Генриха Английского врасплох. Он заново осознал всю финансовую мощь евреев своего королевства и подтвердил, что евреи должны подчиняться непосредственно ему. Есть сведения, что, разгневавшись на английских евреев за то, что они дали денег на вторжение в Ирландию, Генрих потребовал от них выплаты крупных штрафов[619]. Боясь, что его вассал создаст соперничающее с ним государство, уже год спустя Генрих сам прибыл в Ирландию, чтобы приписать себе всю честь победы и потребовать от графа признания короля своим сеньором[620]. Стронгбоу повиновался, и Ирландию подчинили английской короне. Это было оформлено как папский дар, закрепленный соответствующей хартией, и этот акт будет оспариваться еще очень долго.
Обвинение евреев в ритуальном убийстве в Глостере представляется точно рассчитанным шагом, призванным решить насущные финансовые вопросы. В то время кровавый навет был инструментом вымогательства, который использовали те, кто был знаком с евреями и еврейскими ссудными обычаями. Обвинение в убийстве по религиозным мотивам, как представляется, выдвигалось не вдруг, в припадке религиозного фанатизма; оно предъявлялось в связи с конкретными политико-экономическими обстоятельствами. Подобное обвинение было весьма эффективным инструментом достижения целей.
Хотя Гарольд Глостерский не породил жизнеспособного культа, вполне вероятно, что именно аббатство, в котором было выставлено его тело, сыграло ключевую роль в позднейшем распространении нарратива о ритуальном убийстве в контексте почитания Богоматери и историй о заступничестве Девы Марии перед лицом неверия евреев. В аббатстве св. Петра рано стали почитать Деву Марию[621]. В 1120‐х годах, вскоре после того, как Ансельм Берийский обнародовал свой компендиум легенд о Богоматери, Доминик, приор аббатства Ившем, что недалеко от Глостера, составил аналогичный сборник, позаимствовав по крайней мере одну историю у Ансельма[622]. Уильям Мальмсберийский вскоре скомпилировал сборники Ансельма и Доминика. Эти ранние собрания повествований о чудесах Девы Марии отражают модели бытования новых форм религиозных нарративов. Аббатство св. Петра было тесно связано с обителями в Першоре и Мальмсбери, которые распространяли эти новые истории[623]. В одно из ранних собраний легенд о чудесах Девы Марии входил и вариант истории совершенного евреями убийства – повествование о поющем хористе, фигурирующем в «Рассказе аббатисы» Чосера. Возможно, это повествование сложилось еще в XII веке в аббатстве Ллантони Секунда в Глостершире недалеко от аббатства св. Петра[624]. Как подчеркивается в недавних исследованиях, в этот период рассказы о чудесах Девы Марии и описания злодейств евреев формировались параллельно[625].
Выставленное на всеобщее обозрение в Глостере тело Гарольда и нападение на Ирландию имели как национальные, так и местные последствия. Оба эти события привели к тому, что Генрих II, ранее не желавший вмешиваться в дела соседнего острова, теперь напрямую занялся вопросом о заселении Ирландии англичанами, иногда именуемом первым колониальным проектом Англии. События эти также привели к возникновению еврейской общины в Бристоле, куда после обвинений в ритуальном убийстве переселилась часть евреев. Между евреями Глостера и Бристоля, расположенного всего в тридцати милях вниз по реке, всегда существовала тесная связь. На протяжении всего Средневековья евреи из обоих городов переезжали (когда добровольно, когда нет) вверх и вниз по течению Северна, и в разные времена их связывают с разными городами, а иногда и с обоими сразу[626]. Тем не менее между двумя еврейскими общинами существовали значительные различия.
Еврейская община в Бристоле была во многих отношениях нетипичной[627]. Например, Бристоль являлся портовым городом, а в то время евреи исключительно редко селились в английских портовых городах, можно сказать, этого практически никогда не происходило[628]. Бристольские евреи также составляли единственную значительную общину в Англии, проживавшую в городе, который не был центром графства; это означало отсутствие в нем шерифа, под чьей защитой евреи могли чувствовать себя увереннее. Наконец, в отличие от общин Кентербери, Йорка, Линкольна, Кембриджа, Норвича и Лондона, бристольские евреи не строили каменных домов. Все это свидетельствует о том, что Бристоль, возможно, изначально представлялся им временным пристанищем; евреи перебрались туда из расположенного неподалеку Глостера. Томас Монмутский писал о норвичских евреях, что «некоторые из них, не в силах вынести ширящийся позор подобного преступления, рассеялись по другим краям и, по слухам, погибли от подобающего отмщения»[629]. И хотя в Норвиче, возможно, подобных событий не произошло, думается, что именно так развивались события в глостерской еврейской общине, которая в 1168 году, скорее всего, состояла лишь из нескольких семей, а позже разрослась благодаря открывшимся новым возможностям торговли с Ирландией.
В 1159 году Бристоль еще не фигурирует в реестре сбора налога, взимаемого с еврейских общин (donum), но ко времени аналогичного нортгемптонского сбора 1194 года он уже занимал в таком реестре видное место, и это значит, что город рос весьма быстро. Вопреки предположениям некоторых первых исследователей данного вопроса, самые ранние источники, где упоминается еврейская община Бристоля, датируются 1168 годом: так называемый Дом новокрещеных (domus conversorum) для евреев, которым требовалась поддержка после обращения в христианство, предположительно созданный в Бристоле до 1147 года, никогда не существовал[630]. Колодец Иакова, расположенный на окраине города, изначально считавшийся mikveh середины XII века и использовавшийся для ритуальных очищений разного рода, при дальнейшем изучении оказался колодцем, где омывали покойников, и в пользование евреев он перешел только в XIII веке[631]. Первые сведения о торговле евреев с Ирландией относятся к 1170 году[632]. Первым документально зафиксированным бристольским евреем был Моисей Глостерский, сын раввина Исаака, эмигранта из Майнца, происходившего из видной семьи в прирейнской Германии[633]. О пребывании Моисея в Бристоле нам известно лишь то, что он жил там до 1170 года – при этом точно неясно, сколь долго он пробыл в этом городе до 1170 года; вскоре его семья перебралась в Оксфорд. В Оксфорде дела ребе Моисея стали вести его жена и сыновья, возможно, потому что он был уже стар и слаб здоровьем[634].
В Бристоле появится и собственная история о ритуальном убийстве, выстроенная по образцу тех, которые ранее рассказывали в Норвиче и Глостере, – но это произойдет только в следующем столетии. Пьеса «Адам Бристольский», повествующая о предположительно совершенном там в 1183 году ритуальном убийстве, была написана и поставлена сто лет спустя, незадолго до изгнания евреев из Британии (1290 год), и к тому времени в Бристоле они уже не жили. Данная пьеса, видимо, предназначалась для развлечения – это было приходское представление, которое играли на августовские праздники в честь Девы Марии