[799]. В то время Норвичское аббатство располагало собственным списком, который потом исчез[800]. Сохранившийся кодекс представляет собой собрание житий святых XII века, чьи дни отмечались весной (Годрик Финчейлский, Вульфрик Хейзелберийский); такие сборники были весьма распространены в Восточной Англии последней четверти XII века; видимо, предполагалось, что они будут служить своеобразными справочниками[801]. Другие тексты в кодексе создавались между 1169 и 1180 годами. Аббатство Бери-Сент-Эдмундс в Суффолке могло быть одной из немногих обителей, стремившихся получить собственный список «Жития». Там имелся большой скрипторий, где старались собирать все существующие тексты, и монахи часто давали книги взаймы другим обителям. Одно время исследователи полагали, что дошедший до нас список был сделан в Бери.
Именно в Бери история юного подмастерья породила культ младенца, Роберта Берийского, сравнимый с культом Уильяма Норвичского. Как уже отмечалось, Норвич и Бери долгое время связывали как сотрудничество, так и соперничество. Начиная с XI века аббатство Бери удачно уклонялось от постоянных попыток Норвича утвердить свою власть над богатым соседом[802] и достигло удивительных успехов в отражении подобных атак. Например, оно не подчинилось Норвичу в 1175 году, когда там появился новый епископ, к которому чрезвычайно благоволил король. Но Бери удалось отстоять свою независимость с помощью папы Александра III, даровавшего обители особый статус «аббатства, настоятелю которого пожалована митра». Епископская митра настоятеля Бери ясно показывала всем, что он не подлежит юрисдикции Норвича. Его преемнику пришлось подтвердить это епископское право – столь важное для него, что он настаивал, чтобы эта митра была четко видна на его резном изображении. К 1180‐м годам аббат Бери был освобожден от контроля не только епископа Норвичского, но также архиепископа Кентерберийского и папского легата[803].
Создание аббатством Бери культа своего собственного юного мученика Роберта объяснялось непрерывным соперничеством с Норвичем. Видимая популярность Уильяма, а также желание Бери создать центр почитания другого святого в противовес ему представлялись достаточным объяснением превращения младенца, брошенного в колодец, в святого чудотворца. Но, как уже указывалось, Бери и Норвич не только соперничали, но и сотрудничали. У двух ведущих бенедиктинских обителей Восточной Англии было много общего, они охотно делились друг с другом рукописями. Не исключено, что в XII веке аббатства не только состязались друг с другом, продвигая культы собственных юных мучеников, но и взаимно подкрепляли свои позиции[804]. Роберт служил более важным целям, нежели простое соревнование с Норвичем (которое Бери, по всей видимости, выиграло).
Хотя в аббатстве опирались на историю Уильяма Норвичского и предполагали, что горожанам и паломникам юный подмастерье известен, культ маленького мученика в Бери возник при существенно других обстоятельствах и служил своим создателям в иных целях. Хотя сегодня он известен мало, в Средние века почитание крошки Роберта Берийского было, видимо, более последовательным и более значительным, чем культ его предшественника из Норвича. Ключевым элементом в Бери стала роль евреев, которые активно занимались не только ссудным делом, но также обменом и чеканкой монеты.
Роберта впервые упоминает современник тех событий Жослен из Брейклонда, монах аббатства Бери, оставивший яркое описание своей эпохи, включая знаменитый словесный портрет аббата Самсона Берийского. В своей «Хронике» Жослен не приводит никаких подробностей о предполагаемом младенце-мученике, отсылая читателей к написанному им отдельному «Житию» святого, которое так и не было обнаружено[805]. «Хроника» брата Жослена, напротив, широко доступна. В Бери с нее сделали список, а впоследствии часто издавали как целиком, так и во фрагментах, и переводили с латыни, так что имя Роберта – но не его история – упоминалось весьма часто[806].
Мало кто обращал внимание на Роберта, поскольку о нем так мало известно, и нет никаких сведений, которые выделяли бы его из ряда последующих жертв. Если судить по «Хронике» Жослена, исторический контекст представляется простым и понятным. Обитель Бери находилась недалеко от Норвича, и обвинение было выдвинуто в тот промежуточный период, когда в аббатстве не имелось настоятеля, а его долги местным евреям росли. В следующие десять лет новый аббат Самсон получил королевское дозволение изгнать евреев из Бери – в тот же год, когда по всей Англии совершались зверские массовые убийства евреев; наиболее кровавая резня произошла в Йорке и Лондоне, но в Бери также было убито пятьдесят семь евреев. В таком контексте историки рассматривали обвинение в ритуальном убийстве как предвестие суровой политики будущего аббата Самсона и не обращали особого внимания на то, как именно монастырь распространял почитание Роберта, в том числе основав часовню в его честь. Часто подчеркивается связь между долгами и обвинением 1181 года, с одной стороны, и резней евреев в Бери в 1190 году – с другой; данные события произошли за целое столетие до изгнания евреев из Англии, но ученые часто смешивают эти две даты, и отсюда следует, что они трактуют указанные факты как аспекты единой тенденции, по сути своей синхронные и отражающие одинаковые обстоятельства. Они заключают, что нападения на евреев и в Блуа, и в Бери совершались исключительно или главным образом по финансовым мотивам, представляя собой вспышку насилия со стороны толпы. Такие же события в последующие столетия будут происходить почти по всей Европе, и поэтому история Роберта Берийского, на первый взгляд, не заслуживает особого внимания. Но и в Норвиче, и в Блуа, и в Париже дело заключалось не только в вопросах экономического характера, например в выплате краткосрочных долгов, но также и в проблеме утверждения определенных прав и определенного типа власти.
Если Роберт Берийский и упоминается в позднейшее время, то лишь в связи с религиозной историей евреев. Он не фигурирует в изысканиях о культах святых, в работах, посвященных истории Бери, Восточной Англии или средневековой гражданской идентичности[807]. Часто утверждается, что в средневековых хрониках «дается недостаточный контекст для анализа и истолкования» самых ранних обвинений в ритуальном убийстве[808]. Автора недавно вышедшего нового перевода хроники брата Жослена евреи Бери не интересуют, а другие исследователи почитания святых в XII веке и народных культов, отраженных в искусстве и богослужениях, не считают Роберта достойным дальнейшего изучения. Но эпизод с Робертом имеет более существенное значение для истории Бери и Англии, чем для истории евреев, и сохранившиеся скудные данные свидетельствуют о том, что в тот период его почитание было теснее связано с местными властями и политикой, нежели чем с народной религиозностью и культами святых[809].
Приравнивая Роберта к Уильяму Норвичскому и другим предполагаемым жертвам ритуального убийства, историки подразумевают, что аббатству Бери, как и другим монастырям, скорее всего, «требовался святой». Но это не соответствует действительности. Бери являлось одной из богатейших и самых влиятельных обителей в Англии, а его покровитель, св. Эдмунд, пользовался широкой известностью в западном христианском мире[810]. До того как под влиянием короля Эдуарда III его затмил св. Георгий, св. Эдмунд оставался, по сути, святым покровителем Англии. Слава Эдмунда была такова, что в 1181 году приехавшего в Бери епископа и без побуждения со стороны главы аббатства (как раз тогда временно пребывавшего без настоятеля) так поразил размах почитания святого короля, что он распространил его культ за пределами Англии[811]. У аббатства Бери имелось множество высокопоставленных друзей. Главный политический и юридический советник короля, юстициарий Варин Фиц-Джеральд, например, поручил Бери королевскому покровительству и на смертном одре в 1160‐х годах сделал в обитель щедрый вклад[812]. Эдмунд, король и мученик, был весьма популярен у английских монархов. Генрих I дал обет отправиться в аббатство св. Эдмунда, если ему удастся избежать опасного путешествия по морю. Генрих II посетил Бери в 1189 году незадолго до своей смерти, когда планировал Третий крестовый поход; королева Элеонора подарила аббатству драгоценные камни[813]. Их сын Ричард Львиное Сердце был особенно предан святому королю-воину. В 1190 году он побывал в Бери перед тем, как отправиться в Третий крестовый поход, а сразу по возвращении поехал туда же; будучи за границей, он послал в аббатство захваченное им золотое знамя[814]. Незадолго до начала истории Роберта папа вновь подтвердил неподконтрольность аббатства Бери епископу, недолгая популярность Уильяма Норвичского падала, и еще один малозначительный святой младенец почти ничего не добавлял ни к престижу, ни к финансовым и духовным ресурсам обители.
Церковь содействовала распространению культа Роберта, и это тем более поразительно, что ранее положение евреев в Бери было вполне стабильным, обвинения в ритуальном убийстве выдвигались редко, и, как мы показали, их зачастую встречали со скептицизмом, а не с энтузиазмом. Девять лет, прошедших между обвинением 1181 года и изгнанием евреев из Бери в 1190 году, также представляют собой любопытный факт