– Хорошо-хорошо, – успокоительно проговорил тот. – Не знаю, что вы имеете против бедной девочки, но оставим это. Я спущусь и повидаюсь с вашим братом.
Макс угрюмо согласился.
И лишь когда он спускался на лифте, направляясь в офис старшего стюарда на палубе С, до него дошло, что слова «бедная девочка» задели его за живое. Он обнаружил, что офис старшего стюарда закрыт, деревянные жалюзи опущены. Но когда он постучался в соседнюю дверь, та открылась, и он увидел клерка службы старшего стюарда, сидевшего в клубах сигаретного дыма перед стопкой паспортов и официальных бланков.
– Шефа здесь нет, – сообщил клерк. – И если его нет в салоне или курительной комнате, вы, вероятно, найдете его в каюте мистера Кенуорти. Семидесятой, по левому борту.
Именно в названном месте Макс и застал старшего стюарда. Из-за закрытой двери каюты В-70 слышался его громкий смех, которому вторил тихий и сардонический, однако вместе с тем веселый голос другого человека. В ответ на стук Макса раздалось страдальчески слабое:
– Если это снова вы, Уолсингем, то уходите. Я больше не хочу яичницу-болтунью. Я не выношу вида яичницы-болтуньи. Черт возьми, Уолсингем, если вы принесете мне еще одну яичницу, я вымажу вам ею лицо!
Макс открыл дверь.
Мистер Грисуолд, старший стюард, полный, добродушного вида мужчина в больших очках, с улыбкой от уха до уха, удобно устроился в мягком кресле рядом с койкой больного и курил сигару.
– Входите, – пригласил он, – не обращайте внимания на мистера Кенуорти. Он немного расстроен.
– Расстроен? – переспросил достопочтенный Джером Кенуорти. – Дьявол вас побери, я умираю… А какое у вас ко мне дело? – обратился он к Максу и подмигнул. – Прошу меня извинить. Я думал, это проклятый Уолсингем. Стюард, страдающий заблуждением, что постоянная диета из яичницы-болтуньи, которую при необходимости вводят принудительно, может вылечить что угодно – от простого несварения желудка до чумы. Не держите дверь открытой. Войдите и станьте свидетелем того, как я испущу дух.
Позже Макс узнал от старшего стюарда, что донимать Джерома Кенуорти было любимым занятием Грисуолда. Но теперь молодой человек был по-настоящему болен. Он круглые сутки не мог удерживать пищу в желудке и выглядел соответственно.
Сын лорда занимал роскошную трехместную каюту. Лежа на боку и слегка приподняв голову на смятых подушках, он вглядывался в дверь. Джером Кенуорти был худым, нескладным юношей, чья бледность и преждевременные морщины у рта объяснялись болезнью лишь отчасти. Его длинные светлые волосы свешивались на один глаз. Он носил восьмиугольные очки без оправы, которые придавали ему обманчиво серьезный вид. Но в уголках губ и в глазах пряталась ирония, хотя сейчас это было неочевидным.
Старший стюард выпустил в его сторону струю сигарного дыма.
– Грисуолд, – простонал молодой человек, – я не шучу. Я этого не вынесу.
Ухмылка старшего стюарда исчезла.
– Вы это серьезно?
– Я умираю, говорю вам, – прошептал Кенуорти. – Некоторое время назад я попытался встать и упал навзничь. Это было, когда вы пытались сыграть со мной вашу идиотскую шутку…
– Чепуха. Я не разыгрывал никаких шуток.
Кенуорти перевернулся на спину и закрыл глаза.
– Грисуолд, – обратился он к потолку, – я признаю, что вы должны мне одну или две за то плавание в августе. Но не сейчас. Подождите, пока я смогу дать сдачи. То, что со мной сейчас происходит, похоже на самое свирепое похмелье, которое я когда-либо испытывал, только в десять раз хуже. – Внезапно молодой человек вспомнил о приличиях. – Прошу прощения, – добавил он, переворачиваясь на бок и открывая один глаз, уставившийся на Макса. – Э-э-э… могу я что-нибудь для вас сделать?
– Простите, что вмешиваюсь, – извинился Макс. – Я искал старшего стюарда. Он нужен капитану.
Грисуолд выпрямил спину.
– Я понадобился старине Мэтьюзу? – недоверчиво спросил он. – С чего бы это?
– Не знаю, но, похоже, дело довольно серьезное. Вы можете прийти прямо сейчас?
– Кому-то, должно быть, перерезали горло, – небрежно заметил старший стюард. – Хорошо! Я к вашим услугам.
Он встал, рассыпав пепел от сигары, потом замешкался.
– Послушайте-ка… – обратился он к Кенуорти. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, будто я отвлекаю пассажиров от приема пищи. Я могу показаться смешным, но, честное слово, не понимаю, о чем вы говорите. Я и не думал вас разыгрывать.
Кенуорти закрыл глаза.
– Убирайтесь, – сказал он со слабым злорадством. – Я проучил Уолсингема, а теперь проучу и вас. Убирайтесь и забудьте дорогу сюда. Я серьезно. Мне это не нравится.
– Да, но что, по-вашему, я мог сделать?
Кенуорти приоткрыл один глаз.
– Некоторые, – прошептал он, – могут подумать, что это забавно – подождать, пока старая лохань не начнет раскачиваться, как совсем недавно, и убедиться, что почти весь свет выключен, а я чувствую себя хуже некуда. Тогда некоторым могло бы показаться забавным надеть противогаз, внезапно распахнуть дверь и уставиться на меня в этаком виде.
Старший стюард моргнул:
– Противогаз?
– Противогаз. Га-а! – гаркнул Кенуорти, выставив пятки и затрещав всеми своими суставами, словно скелет. – Я никогда не видел ничего подобного с тех пор, как у меня приключилась белая горячка в Майами. Эта чертова тварь со свиным рылом стояла неподвижно, как смерть, таращилась на меня и не двигалась, когда я с ней заговорил.
– Вы серьезно?
– О черт возьми… Серьезно ли я? Убирайтесь.
– Старина, даю честное слово, я никогда…
– Послушайте… – дрожащим голосом произнес его собеседник. – Заказывая билет на этот адский корабль, я специально выбрал каюту как раз напротив туалетов. Теперь следите за моей мыслью. Примерно через минуту, – он вытянул длинную руку ладонью вверх, – я выбегу через эту дверь со скоростью триста восемьдесят пять миль в час. Швырните мой халат на кровать. И не стойте у меня на пути. Другими словами, если вы не понимаете намека, сжальтесь над предсмертной агонией сильного человека и занимайтесь своими делами.
– Но…
– Прочь!
– Извините, старина. Я пришлю к вам доктора.
– Если вы сделаете это, я запущу в него яичницей. Я хочу побыть один.
Жестом указав Максу следовать за ним, старший стюард выключил свет, вышел в коридор и закрыл за ними дверь.
– Он всегда такой, – признался старший стюард с извиняющимся видом, когда они шли по коридору. – Мы с Крукшенком раньше отлично проводили время, подшучивая над ним.
– Вы хотите сказать, он часто видит, как люди в противогазах открывают дверь и заглядывают к нему?
В прохладном пустынном коридоре повисла пауза.
Старший стюард нахмурился:
– Он, наверное, пытался мне отомстить. Вы когда-нибудь читали детективы?
– Часто.
Старший стюард усмехнулся:
– Я пошутил над ним по этому поводу в прошлом рейсе. Сказал: предположим, вы захотели бы кого-нибудь отравить. Что ж, сделайте это на борту лайнера. Подождите, пока у вашей жертвы не начнется морская болезнь. Затем дайте яд. Несчастному будет все хуже и хуже, а доктор станет лишь улыбаться и прописывать галеты, так что ничто не сможет предотвратить смерть. Ваш недруг умрет прежде, чем кто-либо заподозрит, что с ним что-то не так. Мистер Кенуорти позеленел, когда я сказал ему об этом.
Подобная изобретательность заставила Макса моргнуть. Внезапно Грисуолд одернул себя. Казалось, он осознал, что разговаривает с братом капитана «Эдвардика». Его смешок перешел в кашель.
– Я не хочу, чтобы вы подумали… – поспешно начал он.
– Все в порядке.
– И я совсем забыл. Чего хочет от меня капитан? Где он?
Беззаботное выражение исчезло с его лица, когда Макс все объяснил.
– Хорошо! – сказал он с деловитой прямотой. – У меня в кабинете есть чернильный валик для снятия отпечатков пальцев. Мы оттиснем «пальчики» на карточках, указывающие места в столовой. У фотографа есть аппарат, который подойдет для наших целей. Скажите старине-кэпу, что мы будем через пять минут. Извините меня.
И он загрохотал вниз по трапу, ведущему к его кабинету.
Макс остался стоять на открытом пространстве палубы В перед трапом. Витрины сувенирной лавки, расположенной у начала трапа, изливали желтый свет скрытых за стеклянными стенами огней, хотя она была давно заперта. Далее находилась судовая парикмахерская, тоже закрытая. Макс стоял и разглядывал ряды сувенирных изделий: зажигалок, кукол, ножей для разрезания бумаги и различных украшений.
Неожиданно кто-то тронул его сзади за плечо, что ему не слишком понравилось, напомнив о Кенуорти.
– Добрый вечер, – проговорил доктор Реджинальд Арчер. – Интересуетесь подарками? Для какой-нибудь дамы?
– Да.
– Надеюсь, я вас не напугал?
– Нет.
Доктор Арчер, очевидно, поднялся по трапу. Он был закутан в белый махровый халат. Редеющие волосы торчали влажными прядями, он вытирал их полотенцем. Его босые ноги были обуты в тапочки, но он добросовестно надел спасательный жилет.
– Только что искупался в бассейне, – объяснил доктор. – Он внизу, на палубе Е, вы с легкостью найдете его. Боже милостивый! Уже без четверти одиннадцать! Я пробыл там больше часа.
– Хорошо поплавали?
– Великолепно! – ответил доктор. Лицо с бровями песочного цвета излучало лукавое добродушие. Он продолжал растирать голову полотенцем. – Сначала немного мешала качка, но потом она успокоилась. Чувствую себя заново родившимся. Нет ничего лучше небольшой физической нагрузки. И нет ничего лучше душа, чтобы привести себя в порядок по-настоящему. Сегодня ночью я буду спать.
«Мне бы тоже этого хотелось, – подумал Макс. – Однако, боюсь, меня будет преследовать зрелище перерезанного горла».
– Больше никакого метания ножей?
– А? О! Нет, надеюсь, что нет. – Доктор Арчер сделал паузу и огляделся. – Послушайте! Это ведь палуба В, не так ли?
– Да.
– Тогда я забрался слишком высоко. Моя каюта на палубе С. Идиотский промах. Иногда я бываю очень рассеян. – Он широко зевнул и тут же извинился. – А, ладно. Пора ложиться спать. Неплохой денек. Увидимся завтра. Спокойной ночи!