– Да, миссис Эймс. Во-первых, кто-то принял меры, чтобы на нижней террасе никого не было. Там, где лестница разветвляется, висела табличка «Закрыто для проведения ремонтных работ». Если бы не вы, тело обнаружили бы намного позже.
– Но у этой таблички может быть множество объяснений. Излишняя предосторожность, к примеру.
Инспектор покачал головой:
– Персоналу об этом ничего не было известно.
– Но сама по себе надпись еще не исключает несчастный случай.
– Верно, но, видите ли, мистер Хоу упал прямо на террасу, на каменный пол, ударившись затылком. Медицинский эксперт склонен считать, что имел место перелом шейных позвонков, он умер почти сразу. И ничто не указывает на то, что, падая, он бился о скалу.
Все эти жуткие детали не проливали света на суть дела.
– Я все-таки не понимаю, каким образом это доказывает, что он не просто потерял равновесие и упал.
– Простое падение не объясняет синяк вот здесь. – Инспектор дотронулся до левого виска. – Видимо, появившийся вследствие удара, нанесенного тупым предметом.
Я открыла рот, но сказать ничего не смогла. Инспектор приподнял шляпу.
– Всего доброго, миссис Эймс. Полагаю, еще увидимся.
Случившаяся трагедия тяжелым грузом легла на всю нашу компанию, но, как и полагается крепким, выносливым представителям высшего сословия, мы все оделись и явились на ужин. Я выбрала платье темно-серого шелка с короткими приспущенными рукавами. Яркие наряды показались мне неподходящими к случаю. Пришли все, кроме Эммелины, которая осталась в номере. До ужина я заглянула к ней, но она спала. Не знаю, что там дал ей врач, но отключилась она надолго. Едва ли это лучший выход. Как ни страшна правда, пожалуй, лучше взглянуть ей в глаза, чем валяться в полубессознательном состоянии.
За ужином я села возле Джила. Он был молчалив, серьезен, но сохранял невозмутимое спокойствие, которое меня всегда в нем восхищало. Рядом с Джилом я и сама несколько успокоилась.
У Оливии Хендерсон был такой вид, будто ей впору выпить что-нибудь покрепче воды, которую она по глоточку отхлебывала из стакана. В лице не было ни кровинки, и я обратила внимание, что всякий раз, как она подносила ко рту стакан, у нее тряслись руки. Вспомнив намеки Руперта, я подумала, что, может, она до сих пор любит его. Сидевший рядом с Оливией Лайонел Блейк пытался ее подбодрить, говорил мягко и даже получил в награду две-три улыбки. Я надеялась, ее это несколько отвлечет.
Говорили негромко, и, конечно же, никто из нас не танцевал. Глядя на скользящие по залу пары, которых не коснулось наше несчастье, я с трудом могла себе представить, что всего лишь вчера мы были столь же беззаботны. Смерть Руперта, по-видимому, не стала слишком большим потрясением для остальных постояльцев «Брайтуэлла»; вероятно, их успокоили официальной версией о несчастном случае. Они, конечно, сочувственно нам покивали и довольно невозмутимо продолжили отдыхать.
Полицейский, оставленный в гостинице на дежурстве, отбивался от журналистов, и я надеялась, что слухи про расследование, проводимое Департаментом уголовных расследований, особо далеко не разнесутся. Правда, вряд ли подобную историю можно утаить надолго. А уж какими беспощадными умеют быть газетчики, мне было прекрасно известно.
Я еще не до конца пришла в себя после очень тяжелого дня. Даже если на секунду забыть о страшной смерти Руперта, меня все еще тревожили откровения инспектора. До самого ужина я просидела в комнате, и в голове крутилась тысяча вопросов. Казалось невозможным, чтобы кто-то вдруг захотел убить Руперта Хоу. Люди не убивают друг друга на отдыхе – как заведенная, твердила я. Однако, похоже, все-таки убивают.
Я обвела глазами сидящих за столом, пытаясь представить, что это сделал один из нас. Но я даже не знала, догадывался ли кто-либо о том, что полиция подозревает убийство. Инспектор не просил держать в тайне наш разговор, но мне почему-то ни с кем не хотелось его обсуждать, по крайней мере сейчас. Я даже Джилу ничего не сказала, испытывая при этом чувство вины. Хуже того, терзалась от нерационального ощущения, что опростоволосилась. Джил просил меня о помощи, а все обернулось так ужасно, что никто и вообразить не мог.
Кстати, о Джиле. У меня не получалось отогнать тревогу, вызванную вопросами инспектора о его отношениях с Рупертом. Друзьями их назвать было нельзя, и скорее всего это секрет Полишинеля. Так инспектор уже знает об этом или просто собирает информацию?
Если совсем честно, разговор Джила с Рупертом, подслушанный накануне ночью, не выходил у меня из головы. Просто тот факт, что они ссорились, а теперь Руперт мертв. Я ни на секунду не могла представить такой кошмар, чтобы Джил оказался способен убить Руперта Хоу. Хотя и прошло много времени, я слишком хорошо его знала. И все-таки тот разговор не давал мне покоя, и где-то в душе притаилось смутное ощущение тревоги. В голове начало стучать, и я надавила пальцами на воспаленные глаза.
– Тебе нехорошо, Эймори? – прошептал Джил, дотронувшись под столом до моей руки. – Ты неважно выглядишь.
– Чувствую себя тоже, – призналась я. – Шок, наверное. Жуткий был день.
– Тебя проводить в номер?
Я покачала головой:
– Вряд ли я усну. Не сейчас. Мне бы не хотелось оставаться одной.
Это была правда. От беспрестанных попыток упорядочить скачущие мысли устала голова. И в данный момент я нуждалась в утешении близких.
– Тогда, может, выйдем на террасу?
– Пойдем. Свежий воздух не помешает.
Мы извинились и, пройдя через застекленные двери, тянувшиеся вдоль всего зала, вышли на восточную часть террасы. К ночи похолодало, терраса опустела. Отсюда не было видно море, для этого нужно было пройти в самый конец, а луну затянули облака. Мы с Джилом отошли от света, прямоугольником падающего из дверей, и нас окутал темно-синий мрак. Я глубоко вдохнула соленый воздух и прислушалась к шуму разбивающихся о скалы волн. Было что-то бесконечно успокаивающее в этом морском гуле, и на мгновение показалось, что ничего не случилось.
– Мне очень жаль, что тебе тут плохо, – сказал Джил, облокотившись на перила.
Даже в темноте я видела, что он внимательно на меня смотрит. Я коснулась его руки.
– Я в порядке, Джил, правда. Просто ужасно, что это произошло. Мне страшно за Эммелину.
Он опустил взгляд на мою руку, задержавшуюся на его локте.
– Прости, что на тебя все это свалилось, Эймори. – Кончиками пальцев он погладил мне запястье. – Но должен признаться, я рад, что ты здесь.
Когда он погладил мою руку, все мгновенно изменилось. Я посмотрела на него и уже не могла отвести взгляд.
– Правда, Джил? – тихо спросила я.
Он кивнул, протянул руку, чтобы отвести за ухо выбившуюся прядь волос, и рука осталась у меня на шее.
– Очень рад.
Он был очень близко и смотрел мне в глаза. Почти сразу я поняла, что сейчас Джил меня поцелует, и, когда он наконец наклонился, я все еще размышляла, позволить ли этому случиться. Его губы были в дюйме от моих.
– Джил…
– А, вот вы где.
Когда за нами послышался спокойный глухой голос, луна словно по условленному сигналу вышла из-за облаков. Джил убрал руку, и я обернулась, прекрасно зная, кого сейчас увижу.
– Майло. – Я была довольна, что голос не выдал испытанного мною изумления. – Что ты здесь делаешь?
Глава 7
Майло послал мне улыбку, в лунном свете блеснули зубы.
– Вижу, вы меня не ждали.
– Никогда не знаешь, в какой момент ты появишься, – легко ответила я. Однако этикет никто не отменял, и, испытав удовольствие от маленькой шпильки по адресу заблудшего мужа, я указала на мужчину, который только что пытался меня поцеловать: – Надеюсь, ты помнишь Джила Трента.
– Прекрасно помню, – любезно улыбнулся Майло. – Как поживаете, Трент?
– Неплохо, – лаконично ответил Джил.
Джил стоял совсем близко от меня, и я почувствовала, как он напрягся. Понятное дело, появление нового действующего лица его не обрадовало, и скорее всего он немало смущен. Вряд ли поцелуи с чужими женами у Джила в порядке вещей.
– Отлично. – Майло достал из кармана серебряный портсигар и закурил. – А вы, кажется, неплохо здесь устроились.
– Ты так и не ответил, Майло, – вставила я, прежде чем Джил успел что-то сказать. В такие моменты мужчины могут быть форменными идиотами.
Майло снова перевел на меня глаза, в темноте отливавшие серебром.
– Прости, дорогая. Боюсь, я забыл вопрос.
– Что ты здесь делаешь?
– До меня дошли слухи, будто у вас тут кто-то умер. – Он выдохнул струю дыма. – С удовольствием отмечаю, что вы не позволили себе слишком распереживаться по этому поводу.
– Знаете, Эймс… – Джил уже двинулся на Майло, но я жестой остановила его.
– Это в самом деле очень тяжело, дорогой. Эммелина, сестра Джила, ты должен ее помнить, была помолвлена с молодым человеком.
– Мои соболезнования. – Слова Майло прозвучали искренне, как всегда, но, как всегда, нельзя было точно сказать, что он думает.
– Да, думаю, мне стоит ее проведать, – отступился Джил.
Не сказав больше ни слова и даже не посмотрев на меня, он прошел мимо Майло в здание. Я осталась наедине с мужем. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга. Обычное бесстрастное выражение на лице Майло могло свести с ума кого угодно. Он просто спокойно курил, как будто мы тихим вечером сидели дома в уютной гостиной.
– Кто тебе рассказал? – наконец спросила я.
– Слухами земля полнится. – Майло бросил сигарету, потушив ее ногой. – Я, конечно, очень беспокоился о тебе.
– Так ты примчался мне на помощь?
Я даже не пыталась скрыть издевку в голосе. Все это было очень странно, а его якобы беспокойство определенно подозрительно.
– Разумеется. Пойдем в гостиницу, дорогая?
– Подожди. – Я подошла к нему. – Я хочу понять, зачем ты приехал. Когда ты решил ехать, новости еще не могли просочиться в газеты.
– Ладно, – кивнул Майло, – я действительно читал в вечерних газетах о том, что в «Брайтуэлле» сегодня произошел несчастный случай, но приехал не только поэтому.