– В ночь перед убийством мистера Хоу вышло так, что я… невольно слышала его спор с Джилом… мистером Трентом. Но, как я уже сказала, это сущие пустяки. – Я говорила быстро, будто так вреда от моего разоблачения могло бы выйти меньше.
– Какой спор?
– Джил требовал, чтобы мистер Хоу разорвал помолвку с Эммелиной. Он был не в восторге от их помолвки. Мне он тоже это говорил. Это тайны.
– И что вы слышали? – Меня насторожило то, как инспектор задавал вопросы, – лениво, как бы мимоходом. На сей раз он обошелся без своего вечного блокнота, но, конечно же, делал четкие пометки у себя в голове. – Мистер Трент угрожал мистеру Хоу?
– Джил никогда бы не…
– Он угрожал мистеру Хоу?
Эта мягкая настойчивость выбивала почву из-под ног. Я попыталась вспомнить. В самом деле, Джил угрожал Руперту? Нет, каких-то особых угроз не было.
– Нет. Он сказал, что на таких мужчин всегда можно назначить цену. Всего разговора я не слышала. Понимаете, я задремала и, проснувшись, услышала лишь обрывок. – Это была не вполне правда, но и не явная ложь. – Все это, конечно, ерунда.
– Однако должна существовать причина, по которой вы до сих пор об этом умалчивали.
– Я не хотела навести вас на неверные умозаключения. Да, Джил и мистер Хоу недолюбливали друг друга, но в разговоре не было и намека на угрозу расправы. Кроме того, если бы они действительно тогда разругались, Джил вряд ли стал бы ждать следующего дня, чтобы поквитаться.
На этот логический пассаж инспектор не отреагировал. Долгое время был слышен только стук дождя в лобовое стекло. Затем Джонс спросил:
– В каких отношениях вы состоите с мистером Трентом?
Я несколько напряглась.
– Это скорее личный вопрос, не так ли, инспектор?
– Возможно. Но от этого он не становится праздным.
Несмотря ни на что, я не могла не улыбнуться:
– Вы прекрасно работаете.
Джонс улыбнулся в ответ:
– Мне тоже хотелось бы так думать.
Я вздохнула:
– Когда-то давно мы с Джилом были помолвлены.
Если инспектор и удивился, то не подал вида. Однако не исключено, что он уже об этом знал.
– И кто стал инициатором разрыва?
– Я. Я… познакомилась со своим мужем.
– Понимаю. А нынешнее положение дел?
Я отметила про себя формулировку вопроса.
– Джил попросил меня съездить с ним на море, сделав вид, что я оставила Майло. Не знаю, инспектор, наслышаны ли вы о моем муже, но у него не самая безупречная репутация. – Сухой кивок дал мне понять, что инспектор прекрасно осведомлен о подвигах Майло. – Джил надеялся, что я смогу послужить Эммелине живым примером. Что она поймет свою ошибку, узнав из первых рук о моих невзгодах. Задним числом все это, конечно, выглядит смешно и совершенно безнадежно.
– А ваш муж не возражал против этого плана?
– Он не имел к нему ни малейшего отношения.
– Иными словами, попросту был не в курсе, – чуть усмехнувшись, резюмировал инспектор.
– Майло крайне редко делится со мной, по каким причинам принимает то или иное решение. Я понятия не имею, зачем он приехал.
– Вот как?
Я пропустила намек мимо ушей. Ревностью Майло не страдал. В конце концов, он сам во всеуслышание заявил об этом вчера вечером. Наиболее вероятным объяснением его появления в «Брайтуэлле» могло служить то, что дома ему просто стало скучно и он решил, что его неожиданный приезд вызовет сенсацию.
– В любом случае, – продолжила я, – Джил просто не мог поднять руку на Руперта Хоу. Вот почему я не решалась рассказать вам об этом разговоре. Боялась тем самым навлечь на него напрасные подозрения.
– Я редко подозреваю людей напрасно, миссис Эймс.
Я не совсем поняла, какой смысл инспектор вложил в эти слова, но упустила возможность спросить, так как он повернул ключ зажигания, завел мотор и повел автомобиль по мокрой дороге к «Брайтуэллу».
В холле гостиницы мы расстались. Я не знала, для чего инспектору понадобилось в «Брайтуэлл», а он ничего не сказал. Вполне возможно, я еще числилась в его списке подозреваемых, хотя мне даже в голову не могло прийти, какой у меня, по его мнению, был мотив убивать Руперта Хоу.
Я сомневалась, правильно ли поступила, рассказав Джонсу о разговоре Джила с Рупертом. Как всякий лояльный подданный Великобритании, я пребывала в убеждении, что надо говорить правду и чтить закон, но, по-моему, от моего молчания не пострадало бы ни то ни другое. Я знала Джила и была уверена, что тот разговор не имел никаких последствий. Оставалось лишь уповать, что инспектор Джонс в конце концов решит так же.
Вдруг меня осенило, что нужно немедленно предупредить Джила. Элементарная порядочность, на случай если инспектор захочет с ним поговорить. Я только надеялась, что Джил на меня не рассердится.
Сначала я постучала в его комнату, но там никого не оказалось. На негромкий стук в дверь Эммелины я также не получила ответа. В зале было пусто, а заглянув в гостиную, я увидела сидевших на диване Анну Роджерс и Лайонела Блейка.
– О, миссис Эймс! – воскликнула Анна Роджерс. – Вам просто необходимо послушать, как Лайонел читает эти стихотворения и сонеты. Ей-богу, он так талантлив! У него прекрасно выходит акцент. Послушайте его Роберта Бернса!
– С огромным удовольствием, – произнесла я, – только сначала мне нужно найти Джила. Кто-нибудь его видел?
Миссис Роджерс покачала головой:
– Мы с Лайонелом пришли сюда сразу после обеда.
– Как прошло дознание? – спросил Блейк, откладывая томик со стихами.
– Что сказать… – Я выдержала паузу, якобы не торопясь сообщать новость. – Боюсь, они решили, что это было убийство.
– Убийство! – почти вскрикнула Анна Роджерс. – Только не это. И кто же убийца?
– Отличный вопрос, – сухо заметил Блейк. – Что думает полиция, миссис Эймс?
– Я не очень поняла. Кроме одного – я уверена, мы все входим в число подозреваемых.
Как я и надеялась, Анна Роджерс, разволновавшись, разразилась целой тирадой:
– Не представляю, почему я должна входить в число подозреваемых! Я едва знала Руперта. Ну ладно, мы были друзьями, но не настолько же, чтобы мне вздумалось его убивать! Вот подождите, я немедленно расскажу об этом Эдварду. Я уверена, если кому-то из нас предъявят обвинение, он наверняка знает хорошего адвоката. Но, полагаю, можно догадаться, чьих это рук дело. Может быть, Эммелине наконец надоел его бесконечный флирт с другими женщинами. А Оливия Хендерсон так и не смогла пережить его измены. – Анна умолкла, видимо, осознав, что сказала слишком много, и с некоторым опозданием добавила: – Хотя я, разумеется, не думаю, будто Эммелина или Оливия и впрямь кого-то убили.
– Разумеется, – саркастически улыбнулся Лайонел Блейк. – Никто из нас не мог бы никого убить.
Не теряя надежды найти Джила, я зашла в столовую и увидела миссис Хэмильтон. Она в одиночестве сидела за столом у окна. Идеальный момент поговорить, ведь нечасто представлялась возможность уединиться с ней подальше от глаз ее мужа. Мы поздоровались, и я сообщила:
– Вердикт дознания – убийство.
Она кивнула, не выказав ни малейшего изумления.
– Вы говорили, что не удивились бы, узнав, что Руперта убили. Почему вы так сказали?
Лариса нахмурилась:
– Я так сказала?
Я видела, что она на самом деле все прекрасно помнит, и решила попытать счастья:
– А чего вы не сказали, миссис Хэмильтон?
Она обернулась к залитому дождем окну.
– Мне не надо было так говорить. Я не это имела в виду. Просто у многих были основания… выяснить с Рупертом отношения.
– Да, вы упоминали ссору. Что-то конкретное?
Лариса снова посмотрела на меня, и я опять уловила в ее взгляде искорку решимости, как будто она решила выложить все.
– Я просто слышала не очень красивые истории, связанные с… короче, с женщинами. А потом я их увидела, Руперта и Оливию. Эммелина как раз уходила с пляжа переодеться, они шли за ней и беседовали. Я сидела на террасе, читала, они все прошли мимо и скорее всего не заметили. Мне бы и в голову не пришло придавать этому значение, но я точно слышала, как Оливия сказала, что хотела бы встретиться с Рупертом позже, ей, дескать, нужно о чем-то с ним поговорить.
Вот так новость. Значит, Руперт и не думал рвать с Оливией?
– А что он ответил?
– Что посмотрит, сможет ли отлучиться… Однако он явно не горел желанием вести с ней разговоры. Мне показалось, ему не терпится от нее отделаться. Поэтому когда он потом сказал о назначенной встрече, я… ну в общем, я решила, что он собирается пить чай с Эммелиной.
Ерунда, конечно, вовсе не поэтому Лариса Хэмильтон не сказала правды. Я решила, что она просто не хотела поднимать шум. Так, может, в тот день на террасе с Рупертом поссорилась Оливия? Или кто-то другой?
– А кто еще был на террасе, когда они вели этот разговор?
После секундной заминки Лариса ответила:
– На террасу как раз вышел мистер Трент и заговорил с Эммелиной. Кажется, они даже развернулись и посмотрели в сторону Оливии и Руперта, но море очень шумело, понимаете. Они стояли слишком далеко и вряд ли что-то слышали.
Я почему-то решила, что и это неправда. Море шумело вовсе не так сильно, как уверяла миссис Хэмильтон.
– Почему вы молчали об этом? Вы сообщили инспектору?
Она покачала головой.
– Я решила, это не важно. К тому же, может, я ослышалась. И не хотела осложнений. О господи. И так-то все непросто.
В этом с ней нельзя было не согласиться.
– Спасибо, что рассказали, миссис Хэмильтон, – поблагодарила я, в глубине души жалея, что она мне это рассказала.
– Не знаю, было ли это правильно, – ответила она с улыбкой, однако губы ее дрожали. – Но мне стало немного легче.
Мне-то как раз стало тяжелее. То, что я узнала, говорило не в пользу Джила. Если он слышал, как Руперт договаривается о свидании с Оливией, то мог прийти в бешенство. Я украдкой вздохнула. Ситуация не только не прояснялась, но и еще более запутывалась.
Так и не найдя Джила в гостинице, я поднялась к себе. Дождь все лил и лил. Он даже усилился после моего возвращения. Пространство словно замкнулось. Дождь колотил в окна, как бы заперев всех нас вместе с убийцей. Измученная, я легла в постель, надеясь перед ужином немного поспать. Однако роящиеся в голове мысли не позволили забыться. Я снова и снова прокручивала в уме события, произошедшие с момента прие