– Думаю, тебе придется удовольствоваться чаем.
– Замечательно, спасибо.
Он налил чашку чая и поднес мне, пролив на сиденье. Я рассеянно взяла ее в руки.
– Спасибо. Зачем Оливии Хендерсон пытаться покончить с собой? Ведь не от любви же к Руперту?
Майло пожал плечами:
– Полагаю, скоро мы все выясним. Люди не в состоянии долго таить то, что знают.
– Все это так странно. – Я сделала несколько глотков чая, и во мне проснулась решимость. – Майло, надо спуститься к завтраку. Необходимо все разузнать.
– Эймори, ты больна. Тебе нужно лечь, а не рыскать по гостинице, путаясь в дела, которые тебя не касаются.
До ареста Джила я и сама так думала, но все изменилось. Джилу Тренту предъявили несправедливое обвинение, и я просто не могла сидеть сложа руки, пока убийца на свободе. До вчерашнего вечера мною двигали любопытство и смутное беспокойство, однако задержание Джила существенно подняло ставки. Из-за моей собственной глупости – по крайней мере, частично – то, чего я очень боялась, все же случилось, и, значит, следовало посвятить себя делу торжества, с позволения сказать, справедливости. До сих пор я, образно говоря, брела в этой истории по щиколотку, теперь же пришла пора нырнуть в нее с головой.
– Чушь. – Выпив горячего крепкого чая и получив заряд бодрости, я ожила и, поставив чашку с блюдцем на стол, встала. – Возможно, это как-то связано с убийством. Нам надо разобраться.
– Нам?
Я посмотрела на Майло, сама удивившись, что включила его в свой план. Возможно, он и мог принести пользу, но, кажется, причина моего спонтанного приглашения была в другом. Однако сейчас не время разбираться, почему я решила заручиться помощью своего заблудшего мужа. Набрав побольше воздуха, я принялась импровизировать на ходу:
– Разве тебе не хочется понять, что произошло?
– Иными словами, оправдать Трента? Пожалуй, не очень.
– Он невиновен. Я знаю.
– Не возьмусь утверждать, что меня это особенно волнует.
– Глупости. Я уверена, что ты хочешь мне помочь.
Конечно, ни в чем таком уверена я не была. Обычно Майло не проявлял особой склонности помогать кому-либо, если это не совпадало с его собственными интересами. Тем не менее он встал с кресла, хотя и не очень охотно.
– Эймори, дорогая, я…
Я потрепала мужа по руке, успешно заткнув ему рот:
– Давай переоденься и пойдем на завтрак. И не дай бог кто-нибудь увидит, как ты крадешься из моего номера в смокинге.
Когда Майло ушел, я задумалась о том, что наши ряды редеют с каждым днем. Сначала смерть Руперта, затем арест Джила, теперь вот попытка самоубийства Оливии Хендерсон. Пугающая перспектива. И еще одна причина сделать все возможное, чтобы разобраться в произошедшем.
Я приняла ванну и надела шифоновое платье с морским рисунком, а поверх него прозрачную накидку в крупный белый горох. Хотя чувствовала я себя еще неважно, отражение в зеркале дало мне понять, что выгляжу я получше, хотя и несколько изможденно. Я все никак не могла объяснить свой беспробудный сон. В пузырьке был не аспирин, никаких сомнений. Мне как будто дали сильное успокоительное.
Открыв пузырек, я высыпала на ладонь несколько маленьких круглых таблеток. Так и есть. Очень похожи на аспирин, но все-таки другие. Как они очутились в моем пузырьке? А может, вовсе и не в моем. Может, ко мне по ошибке попал чужой? Я задумалась, как это могло произойти, но все, что приходило в голову, не отличалось правдоподобием. Вряд ли. Однако все остальное наводило на мрачные мысли. Если это не случайно, значит, кто-то сознательно пытался меня опоить. Зачем это могло понадобиться Майло или кому-нибудь еще? Очень странно. Еще одна загадка, которую я, похоже, не в силах решить.
Я высыпала таблетки обратно в пузырек и бросила его в сумочку, надеясь, что подвернется какая-нибудь возможность их проверить. Судя по всему, я приняла довольно безобидное средство; страшна была мысль о том, что в пузырьке могло оказаться нечто куда менее успокаивающее, чем снотворное.
Если этот же препарат давали Эммелине, неудивительно, что она не в состоянии никого видеть. Вспомнив об Эммелине, я вдруг поняла, что она, должно быть, сейчас не знает, что и думать. Конечно, если ей известно об аресте Джила. Если же нет, наверно, лучше всего аккуратно об этом сообщить. Нужно немедленно с ней увидеться.
Когда Майло – чисто выбритый, в светло-сером костюме – постучал в дверь, я была готова.
– Я забыла об Эммелине, – сказала я, выходя в коридор и стараясь не обращать внимания на то, как он красив. – Бедняжка наверняка голову уже сломала, что там случилось с Джилом. Пойду к ней.
– До завтрака? Сначала поднимаешь меня ни свет ни заря, а потом лишаешь пропитания.
– Нет, дорогой, никто не лишает тебя завтрака. Твоя задача шпионить за членами нашей компании.
– Право, любовь моя… – Майло хоть и возмутился, но в глазах блеснула искра интереса.
Я и рассчитывала на то, что расследование разбередит его авантюрную жилку. Хотя нельзя было исключать, что Майло станет скорее обузой, чем подспорьем, я все-таки надеялась, что наше сотрудничество принесет результаты. Вместе мы можем оказаться вполне дееспособной парой. Без удовольствия я вынуждена была признать, что скорее всего именно поэтому, по меньшей мере частично, и втянула его в эту историю. Мне нравилось думать, что мы заодно, пусть ненадолго.
– Перестань. Я знаю, ты такое любишь. К тому же ты действительно можешь оказаться полезным.
– Отлично. Мне, несомненно, удастся вырвать из Хэмильтона какое-нибудь разоблачительное признание, – ухмыльнулся Майло. – Записи делать?
Ему в самом деле все это нравилось, может, даже слишком.
– Просто будь начеку, вдруг что-нибудь выяснишь, – ответила я, подходя к лифту.
– А после завтрака – у тебя или у меня?
– У меня. У тебя все еще может торчать Вероника Картер.
– Ты знаешь, я ее не приглашал.
Я посмотрела на мужа, пытаясь понять, можно ли верить его словам.
– Давай не будем сейчас поднимать эту тему, хотя мне бы очень хотелось вообще никогда ее не поднимать.
– Да, Эймори, мне тоже.
Майло отправился в столовую, а я пошла к Эммелине. На мой стук она почти сразу же открыла дверь.
– О, Эймори.
На всем ее облике лежала неизгладимая печать скорби, лицо было бледным и напряженным. Эммелина вся дрожала; казалось, первое дуновение ветра свалит ее с ног. Закрыв за собой дверь, я подвела ее к дивану.
– Присядем, дорогая моя. У тебя очень усталый вид.
– Эймори… – Она схватила мою руку ледяными пальцами. – Ты слышала про Джила?
– Слышала. Все будет в порядке.
– Вчера вечером приходил инспектор. Он сказал… Джил не убивал Руперта. Он бы никогда…
– Знаю, дорогая.
– Как им могло прийти в голову, что он?..
Хоть я и не врач, мне показалось что Эммелина на грани нервного срыва.
– У тебя был сегодня доктор?
– Не помню… Кажется, да. – Она провела рукой по лицу. – Я… так устала, Эймори.
Бедная Эммелина была в полном раздрае. Я всерьез забеспокоилась, как бы она по-настоящему не свалилась.
– Ты завтракала?
– Не хочу есть.
– Не важно. Тебе необходимо подкрепиться.
Подойдя к телефону, я заказала легкий завтрак, и через несколько минут принесли небольшой поднос с овсянкой, тостами, маслом, джемом и фруктами.
– Давай, моя хорошая, тебе надо поесть.
– Не могу.
– Тебе надо поддерживать силы. Ради Джила. Ты можешь ему понадобиться.
Она помялась, но все-таки кивнула:
– Ты права.
Я смотрела, как она по чуть-чуть берет с каждой тарелки. Не самый плотный завтрак, но лучше, чем ничего. За последние несколько дней Эммелина заметно похудела. Я подумала: интересно, слышала ли она про Оливию Хендерсон, – но решила, что сейчас не самый удачный момент спрашивать об этом.
– Почему они думают, что это Джил, Эймори? – всхлипнула Эммелина.
Я замялась. Выкладывать всю правду не было никакой необходимости.
– Как они считают, он не хотел, чтобы ты вышла замуж за Руперта.
– О, я знаю, что не хотел, – к моему изумлению, сказала Эммелина. – Он невзлюбил Руперта, сразу. Когда они познакомились, между ними возник холодок. Джил как будто с первой секунды решил, что понял про Руперта все…
– А ты… – Я опять замялась, опасаясь разволновать Эммелину. – Ты спрашивала у Джила, почему ему не нравится Руперт?
Эммелина осеклась. Или просто показалось? На мгновение она отвела глаза, но затем снова посмотрела на меня.
– Думаю, это заложено в его натуре: он считает, что должен меня защищать.
Аккуратный ответ, и я поняла, что, несмотря на все свое горе, девушка не утратила бдительности. Меня начинала сильно раздражать настороженность, которую я встречала на каждом шагу.
– Но должны же быть какие-то причины, – давила я на нее. – Джил не такой человек, чтобы просто так не любить людей.
– Я… я не знаю. – К моему ужасу, глаза Эммелины наполнились слезами. – Только знаю, что я одна понимала Руперта. И вот его нет…
– Мне очень жаль, Эммелина. Я не хотела тебя волновать.
Все это совсем не радовало. Наверно, мне надо было отправить к Эммелине Майло. Он бы справился куда лучше.
– Я не собираюсь рыдать. Все это так ужасно… – Эммелина вытерла слезы. – Но ты должна знать, что Джил невиновен. Он никогда бы не мог убить Руперта, просто потому что не любил его… Он не убивал. Нет.
– Я знаю, – ответила я, вставая. – И поверь мне, Эммелина, я выясню, кто это сделал.
В коридоре я вдруг поняла, что дала некое обещание. Найти убийцу Руперта было непросто, кроме того, поиски опасны. Однако это меня не пугало. Я ни секунды не верила, что Джил виновен, и не позволяла себе даже думать о том, что его могут повесить.
Майло уже ждал в моем номере, развалившись на диване и без интереса листая роман, который я читала.
– Ну, что-нибудь узнал? – без предисловий начала я.
Он отбросил книгу.
– Похоже, Оливия Хендерсон вскрыла себе вены. Я заказал тебе завтрак в номер. – И он кивнул на серебряный поднос.