– Он не мой, он ваш. И вот вам совет: чем быстрее вы…
– Дайте бумагу! – прервала его Лионелла и достала из сумочки образец заявления, которым ее снабдил Венявский.
– Да вы, я вижу, подготовлены, – обескуражено проронил Митрошников и выдал ей несколько листов чистой бумаги. – Чем обоснован отказ?
– По закону я не обязана это разъяснять, – твердо заявила она.
– Ну-ну… Пишите.
Он и адвокат терпеливо ждали, пока Лионелла напишет три экземпляра заявления.
После того как она закончила, Митрошников забрал себе один экземпляр, а на втором поставил отметку и роспись.
Лионелла протянула адвокату третий экземпляр заявления, но тот замахал руками, отшатнулся и спросил у Митрошникова:
– Я могу идти?
– Идите! – зло проронил следователь.
Адвокат ушел, и Лионелла выжидательно посмотрела на следователя:
– Что дальше?
– Завтра в десять часов жду вас и вашего адвоката в своем кабинете, – сухо ответил он.
– Будете допрашивать?
– На этот раз в качестве обвиняемой.
Немного помолчав, Лионелла спросила другим, сочувственным тоном:
– Геннадий Иванович, зачем вы все это делаете?
– Да вы словно жалеете меня, – усмехнулся Митрошников. – А вам впору жалеть себя.
– Вы знаете, что я ни при чем.
– Откуда мне это знать, – сказал следователь. – Постановление о смене статуса вынесено из-за вновь открывшихся обстоятельств.
– Отпечатки пальцев на крепеже?
– Если бы только это…
– Не врите. Больше у вас ничего нет, – усмехнулась Лионелла.
– Не вам об этом судить.
– Лучше выясните, кто вызвал Кропоткину на подмену.
– Это бессмысленно.
– Вы даже не знаете, кого на самом деле собирались убить, – проговорила она.
– Не в вашем положении меня поучать, – огрызнулся Митрошников. – Займитесь лучше собой и разыщите Венявского. Завтра в десять утра жду вас двоих!
Остальную часть дня Лионелла провела в репетиционной комнате без особенной пользы. Ее сцену с Соней Магит отменил. В процессе читки он принципиально не замечал Лионеллу, как будто дал себе слово на нее не смотреть.
Лионелла надеялась, что по окончании читки Магит попросит ее задержаться, но этого не случилось, и она вместе с Верой Петровной отправилась на примерку костюмов.
Вера Петровна Магит провела ее через кулуар, в котором Лионелла до этих пор не бывала. Там на стенах висели портреты актеров труппы.
Задержавшись, Лионелла нашла фотографии Петрушанской, Строкова, Мезенцева и даже Зорькиной.
– А где же ваша фотография? – спросила она.
Вера Петровна указала рукой:
– Там, в конце стены, у двери.
Увидев на фотографии плотную румяную девушку со старомодной прической, Лионелла сильно удивилась:
– Это вы?!
– Там же подписано, – улыбнулась Вера Петровна, и в ее голосе послышалась скрытая гордость. – Когда-то и я была красивой и молодой.
– А это кто? – Лионелла подошла к фотографии темноволосой девушки с тонкими чертами лица.
– Это Раиса Снегина.
– Какая удивительная красота… Вот кому бы играть Соню, – сказала Лионелла.
– Идемте, не то опоздаем, – поторопила ее Вера Петровна и быстро зашагала в сторону костюмерной.
Костюмерша принесла из швейного цеха костюмы.
Вера Петровна примерила серую юбку и пеструю кофту навыпуск.
Оглядев себя в зеркале, поинтересовалась:
– Мой паричок готов?
– Спросите у постижеров.
– Я бы предпочла только платок.
– Ну так откажитесь от парика.
– А что будет на Петрушанской?
– У нее будет парик.
– Тогда пусть сделают мне.
После примерки на выходе из костюмерного цеха Вера Петровна столкнулась с актрисой Зорькиной и намеренно толкнула ее плечом, буквально впечатав в дверной косяк.
Переглянувшись с Тамарой, Лионелла уступила Зорькиной очередь на примерку.
– Что это с Верой Петровной? – спросила Тамара.
– По-моему, она меня невзлюбила, – ответила Зорькина.
– За что?
– Не знаю…
Анжелина надела скромное темно-синее платьице, и Тамара как следует подогнала его по фигуре.
Когда Зорькина ушла и наступил черед Лионеллы, она проронила:
– А вы были правы…
– В чем? – уточнила та.
– Когда в прошлый раз вы говорили с Петрушанской про Зорькину.
– Ах это! – Тамара забрала лишнюю ткань на платье Лионеллы и подколола ее булавкой. – Зорькина – полная бездарь. Роль Снегурочки в новогодних утренниках – вот ее уровень.
– А между тем в труппе театра есть много интересных актрис, – заметила Лионелла.
– Кого-то конкретного вы имеете в виду?
– Например, Снегину Раису. Она хорошая актриса?
– Была… – тихо обронила Тамара.
– Что значит – была? – насторожилась Лионелла.
– То и значит, что Снегина давно умерла.
– Насколько давно?
– Больше двадцати лет назад.
– Значит, умерла молодой?
– Да. – Тамара сделала последний стежок и сообщила: – Можете раздеваться.
– Подождите… – Лионелла, не раздеваясь, села на стул. – Она чем-то болела?
– Да кто ж ее знал…
– Мне кажется, вы чего-то недоговариваете.
– Почему именно я? Спросите любого, вам скажут.
– Мы с вами говорим. Отчего бы вам не рассказать?
– У меня много работы! – Тамара заставила Лионеллу встать и стянула с нее платье. – Можете одеваться.
Надевая свою одежду, Лионелла думала о том, как продолжить начатый разговор.
– Ее убили?
– Неймется же вам! – раздраженно вскрикнула костюмерша. – Смерть была очень странной.
– Пожалуйста, расскажите!
– Ее нашли замерзшей на крыльце у служебного входа. На улице стояли рождественские морозы. Утром охранник открыл входную дверь и обнаружил на крыльце заиндевевший труп Раи Снегиной.
– Как странно…
Тамара собрала костюмы, взвалила их на плечо и направилась к двери:
– До свидания.
Глава 13Символичная смерть
С Венявским Лионелла встретилась на завтраке.
Увидев его за столиком, она подсела с чашечкой кофе.
– Я вас искала.
– Доброе утро, Лионелла Павловна. Подозреваю, это было вчера.
– Верно.
– Я видел пропущенный звонок. Когда вы звонили, я не мог ответить. Ну а когда освободился – звонить было поздно. Решил перенести разговор на утро и, как видите, не ошибся.
– Митрошников ждет нас сегодня в десять часов в своем кабинете, – сказала Лионелла.
Венявский посмотрел на часы:
– Сейчас половина девятого.
– Что будем делать?
– Возьмите… – Арнольд Юрьевич достал из внутреннего кармана пиджака вдвое свернутую бумагу. – Это больничный лист.
– Зачем?
– С ним вы можете не ходить на допрос. Копию я сам отвезу Митрошникову к десяти часам.
– Может, лучше сходить? Боюсь, что дело зайдет слишком далеко.
– Скоро все образуется. Да, и чуть не забыл. – Венявский достал из бокового кармана коробочку для ювелирных изделий. – Лев Ефимович просил вам передать.
Лионелла взяла коробочку и швырнула ее в сумку.
– Он приезжал?
– Мы виделись в офисе. Я сам вчера ездил в Москву.
– Мои дела действительно плохи?
– Повторяю: скоро все образуется. Только уж и вы будьте благоразумны…
– Понимаю, о чем вы. – Лионелла опустила глаза, но, взяв себя в руки, продолжила: – Та сцена в коридоре… Кирилл выпил лишнего.
– Я хотел сказать, что сегодня вам следует оставаться в гостинице или уехать в особняк. Мы не знаем, на что может решиться Митрошников.
– Вчера он пытался допросить меня в присутствии адвоката. Я написала отказ, – сообщила Лионелла.
– Об этом я знаю. – Венявский встал из-за стола. – Значит, договорились.
Лионелла кивнула, потом спросила:
– Чем я болею?
– Не понял? – Венявский склонил голову, словно прислушиваясь.
– Какой диагноз написали в больничном?
– На латыни не скажу. Но если по-русски – нервный срыв, осложненный гипертонической болезнью.
– И это – в точку…
Пообещав Венявскому «заболеть», Лионелла надела свой любимый костюм из васильковой замши, вызвала такси и уехала в театр.
В репетиционной комнате было всего несколько человек, включая чету Магитов.
Она прошла к своему стулу и повесила на него сумочку.
При виде Лионеллы Магит воскликнул:
– А вот и она!
– Что-нибудь случилось? – справилась Лионелла.
– Нас ждет директор.
– Нас – это кого? – уточнила она.
– Мезенцева, вас и меня.
– Ах вот оно что… Теперь понимаю.
– Идемте.
– А как же читка?
– Читка будет потом.
Лионелла со вздохом вышла из комнаты и уже проторенной дорогой отправилась в кабинет директрисы. Магит и Мезенцев шли на изрядном удалении, как будто опасаясь подхватить от нее заразу.
Когда все трое вошли в кабинет, стоявшая у окна Валентина Ивановна обернулась:
– Ну, проходите! Садитесь. Рассказывайте, как докатились до рукоприкладства, – проговорила она и села за стол.
– Должен заметить, я и сам немного шокирован, – сказал Виктор Харитонович. – Всем известно, что в театре, как и в любом творческом коллективе, имеют место простые человеческие отношения…
– Простые и человеческие, – прервала его директриса. – А не вульгарный мордобой.
– Это была пощечина, – уточнил Мезенцев.
Выслушав мужчин, Валентина Ивановна обратила свой взор на Лионеллу:
– Объясните, как вышло, что вы ударили своего партнера на репетиции?
– А что в этом удивительного? – улыбнулась Лионелла. – У вас такое случалось.
Виктор Харитонович снова завел свою «шарманку»:
– Театр – непростое место. Здесь часто возникают интриги и сплетни. Ведется борьба за выживание и за место под солнцем.
– Пощечина – это дисциплинарное нарушение. А если говорить на юридическом языке, нанесение побоев из хулиганских побуждений. Вы, Лионелла Павловна, – хулиганка! И мы привлечем вас к административной ответственности. – Валентина Ивановна взяла лист бумаги и положила его перед Мезенцевым: – Пишите!