– И я догадываюсь какой.
– Прости, в тот вечер я перебрал лишнего. Ты обиделась?
– Где Ольшанский, там жди беды, – цитирую моего мужа.
– Обиделась или нет?
– Конечно же нет. Видела тебя и не в таком состоянии.
– А кто был тот мужик, что вышел из номера?
– Адвокат мужа Венявский.
– Черт знает что подумает.
– Об этом не беспокойся.
– Теперь усну с чистой совестью. Ты не в гостиницу?
– Пожалуй, – сказала Лионелла, и они вместе отправились к выходу, однако на полпути столкнулись с завтруппой Терехиной.
– Лионелла Павловна! Какая удача, что вы еще здесь! А я уже собралась вам звонить.
– В чем дело?
– У меня огромная просьба. – Она показала листок: – Вот и приказ уже готов на замену.
– При чем здесь я?
– Сейчас объясню. В сегодняшнем спектакле нужно заменить Петрушанскую. Ее конфликт с Магитом затянулся, и она сказалась больной. Уверена, что это неправда, но что поделать – примадонна.
– Большая роль?
– Всего одна фраза, но выйти нужно эффектно. Виктор Харитонович все вам расскажет.
– Сколько сейчас времени? – Лионелла взяла руку Кирилла, чтобы посмотреть на его часы. – Шесть.
– Вам пора гримироваться. У вас сложный грим, а выход в начале первого акта.
– Идемте!
Кирилл на секунду задержал Лионеллу и с провокационной улыбкой сказал, явно апеллируя к завтруппой Терехиной:
– Ну что ж, в гостиницу поеду один. Путь к твоему сердцу, дорогая, слишком извилист.
Лионелла усмехнулась:
– Кира, не валяй дурака.
Забрав волосы под повязку, Лионелла сидела перед зеркалом. Ее грим и в самом деле был очень сложным, гримерша приклеила ей накладной нос, увеличила надбровные дуги и нанесла общий тон.
Рядом с креслом прохаживался Виктор Харитонович и посвящал Лионеллу в тонкости образа, который ей предстояло сыграть.
– Эта пьеса – единственная в нашем репертуаре, которую написал местный автор. Фабула такова: мужчина средних лет решает бросить семью. Дети взрослые, у него другая женщина. Жена подслушивает разговор главного героя с любовницей, делает вид, что больна, потом кончает с собой.
– Судя по гриму, я играю жену? – спросила Лионелла.
– Совершенно верно. Прошу учесть, у вас будут толстинки. По пьесе – она довольно полная женщина.
– Как увлекательно. Где текст роли?
– Его нет. У вас всего одна фраза: «Ты – подлец!»
– Это все? – удивилась она.
– Все. Однако на сцене вы будете находиться довольно долго, около трех минут. Их нужно сыграть.
– Что я должна делать?
Магит положил перед Лионеллой листок и стал рисовать на нем ручкой:
– После фразы «слушаю тебя, дорогая» вы крадучись выходите из левой кулисы и замираете у буфета, он установлен здесь. На сцене – полумрак, на вас светит «пистолет»[7]. Ваш муж вполголоса говорит с любовницей, вы скорбно молчите и слушаете. После фразы «пожалуйста, подожди» шарите рукой по стене, она будет здесь, и делаете вид, что включаете свет. Вспыхивают прожекторы, и вы бросаете мужу: «Ты – подлец!» Используйте мимику, жесты, но главное, чтобы присутствовала интонация: вы оскорблены, однако не собираетесь его отпускать. Потом выдерживаете короткую паузу и уходите в эту дверь. Все понятно?
– Сцены самоубийства не будет?
– Боже упаси! Она остается за кадром. – Магит облокотился на спинку ее стула и предложил: – Теперь произнесите вашу фразу. Давайте прорепетируем.
– Ты – подлец! – с чувством воскликнула Лионелла.
– Ну, где-то так… Только голос должен быть грудным, вымученным. Давайте, еще разок.
– Ты – подлец! – повторила Лионелла тоном ниже.
– Теперь хорошо. Запомнили мизансцену?
– Да.
– Учтите, репетировать будет некогда, – предупредил Виктор Харитонович.
В динамике прозвучал голос помрежа:
– Пошел занавес.
– Все будет хорошо, не волнуйтесь, – сказала Лионелла.
– Вот и прекрасно, – ответил Магит. – Вам пора одеваться.
Он вышел, гримерша закрепила на голове Лионеллы парик, убрала пеньюар и сказала:
– Не стоило вам садиться на это место.
– Почему?
– Это место Кропоткиной. Здесь зеркало разбилось.
– Оно целое.
– Только что заменили.
Лионелла вскочила со стула и сердито развернулась к гримерше:
– Не могли предупредить?!
– В гримерке было три свободных места, но вы почему-то выбрали именно это. Что же мне, гнать вас отсюда?
Лионелла натянула на себя комбинезон с утолщением и сверху надела стеганый халат.
Раздался голос помрежа:
– Строков в правую кулису. Лионелла Баландовская в левую. Поторопитесь.
Лионелла вышла в коридор, обогнула сцену и встала в левой кулисе.
Кто-то прошептал ей на ухо:
– У вас халатик зацепился…
Она обернулась, увидела за своей спиной рабочего сцены Рудика и, проследив за его взглядом, заметила, что пола ее халата зацепилась за фурку[8].
Лионелла отцепила полу и кивнула Рудику:
– Благодарю вас!
Тем временем Строков уже был на сцене, и прозвучала его фраза: «Слушаю тебя, дорогая». Лионелла вышла из-за кулисы и двинулась к буфету. Из полутьмы ее тут же выхватил светом «пистолет». Застыв, она прослушала разговор Строкова с «любовницей», и когда тот сказал: «пожалуйста, подожди», Лионелла потянулась к выключателю. Вспыхнул ярчайший свет, и вдруг на софитах начали взрываться прожекторы. Лионеллу накрыл горячий дождь из тысячи раскаленных осколков. Они секли ее по голове плечам и рукам так сильно, что она тотчас упала. Зрители решили, что это спецэффект, и зааплодировали.
Освещение на сцене погасло, но потом быстро восстановилось. На сцену выбежал Магит, снял пиджак и накрыл им Лионеллу. Потом замахал руками в кулису:
– Занавес! Занавес!
Занавес тронулся, и, когда он полностью затянул сцену, возле Лионеллы на корточках уже сидело несколько человек и стоял пожарник с огнетушителем.
– В чем дело?!
– Прожекторы взорвались!
– Несите ее в гримерку!
Из-за кулис прибежала помреж:
– Что делать, Виктор Харитонович?
– Продолжайте спектакль! – Приказал Магит. – Строков – на место!
Лионеллу подняли на руки и потащили в гримерку.
– Я сама… – засопротивлялась она.
– Кто-нибудь! Позвоните в «Скорую»! – крикнул Магит.
В гримерной Лионеллу уложили на диван. Мужчины вышли, гримерша скинула с Лионеллы парик и начала стягивать костюм.
– У вас на шее и на кистях ожоги… – сочувствуя, проговорила она. – Если бы не парик и толщинки, вас бы всю обожгло. – Она показала обгоревшее тряпье и тяжело вздохнула: – Я будто чувствовала… Не надо было вам садиться на это место.
Вскоре приехала «Скорая», фельдшер констатировал немногочисленные ожоги первой степени, выписал мазь и повторил слова гримерши:
– Если бы на вас не было столько одежды, вы бы не отделались так легко.
Спасительную роль также сыграл накладной нос. Раскаленный осколок выплавил в нем дыру.
Представив, что то же самое могло случиться с ее собственным носом, Лионелла мысленно поблагодарила Создателя.
Она все еще лежала на диване, когда в гримерку ворвался Кирилл Ольшанский. Он с ходу бросился на колени, чтобы увидеть ее лицо:
– Как ты?!
– Теперь – нормально.
– Обожглась? Порезалась?
– Все не так уж страшно, – ответила Лионелла. – Ты здесь откуда?
– Мне позвонили.
– Вот видишь, не дала тебе выспаться.
– Машка! – Кирилл уткнулся в ее плечо.
– Все хорошо.
Он поднял голову и прошептал:
– Но ты могла умереть.
– Как видишь, жива. – Она вытерла ладонью ему глаза.
– Тебя увезут в больницу? – спросил Кирилл, а Лионелла ответила:
– Нет, я поеду в гостиницу.
Спектакль между тем продолжился. Зрители, кажется, не поняли, что случилось на самом деле. Все выглядело очень органично: жена уличила мужа в измене при полной иллюминации.
В десять вечера Лионелле позвонил муж:
– Как себя чувствуешь?
– А почему ты об этом спрашиваешь? – поинтересовалась она.
– Потому, что во время спектакля над тобой взорвались прожекторы.
– У тебя есть осведомитель?
– Даже если так, это ничего не меняет, – сказал Лев Ефимович. – Тебе нужно в больницу.
– Стоит ли? Всего несколько ожогов на руках и шее.
– Их нужно лечить. Я распоряжусь…
– Постой. Хватит распоряжаться. Повторяю: я в полном порядке.
– Ты – легкомысленная и своенравная особа! – прикрикнул муж. – Совсем не думаешь о себе. Я настаиваю, чтобы ты немедленно вернулась в Москву.
– Нет.
– Как же мне с тобой тяжело… – Сказав эту фразу, Лев Ефимович дал понять, что отступился и все будет так, как хочет она.
И Лионелла оценила его уступчивость:
– Прошу тебя, не волнуйся.
– Меня преследует постоянное чувство, что ничем хорошим твоя затея не кончится.
– Она закончится чудно. Я блестяще сыграю роль Елены Андреевны и получу «Хрустальную Турандот»[9].
– А я говорю серьезно.
– Я тоже.
– Второе происшествие за неделю. Не думаю, что это случайность.
– Никому я здесь не нужна, – без особой радости сообщила она.
– Ты нужна Митрошникову. Завтра утром пойдешь к нему с Венявским.
– Во сколько?
– Он тебе скажет.
– Хорошо бы до одиннадцати. В одиннадцать у меня репетиция.
– Слышать не хочу о театре. А почему ты не говоришь про подарок? – спросил Лев Ефимович.
– Серьги? Ах да! – Лионелла встала с постели и подошла к шифоньеру. Открыв створку, достала сумочку и с ней вернулась назад. – Сейчас… Сейчас…
– Ну что? – поторопил он.
Лионелла пошарила рукой внутри сумки, но коробочки не нашла. Затем открыла ее пошире и, заглянув внутрь, окончательно поняла: в сумке пусто.
Из телефона раздался голос мужа: