– Потому, что вы ее знаете.
Лионелла изогнула губы в презрительной полуулыбке:
– Уверена, что причина вашего молчания была иной.
– Откуда такие мысли?
– Где была ваша порядочность, когда вы оболгали меня, представив вашей любовницей?
Глава 18Осеннее обострение
Следующее утро не стало для Лионеллы откровением. Ей позвонил Митрошников и сообщил, что официально с нее сняты обвинения и она снова стала свидетелем по делу Кропоткиной.
Лионелла знала, что все так и будет, Митрошников дал ей это понять еще вчера, но он тем не менее позвонил.
Значит, думала она, эта благая весть не что иное, как прелюдия, и за ней будет просьба.
Так и вышло:
– Не можете забежать ко мне в управление? – поинтересовался Митрошников.
– Я уже дала показания, мне нечего больше сообщить.
– Речь пойдет о другом.
– О чем? – спросила Лионелла.
– Придете – поговорим.
– Умеете вы завлечь, – сказала она. – Впрочем, интриговать – дело нехитрое: скажи половину, за остальным явятся сами.
– Вот и хорошо. Жду вас у себя в кабинете.
Не слишком торопясь, Лионелла собралась в рекордные сроки. Полтора часа ей понадобилось, чтобы привести себя в порядок и выбрать подходящее платье: серое фланелевое с английским воротником.
Взглянув на себя в зеркало, она подняла волосы наверх, свернула их в продолговатый пучок и заколола шпильками на затылке. Вышло вполне себе подходяще, в самый раз для того, чтобы пойти в Следственное управление.
У Лионеллы осталось не более получаса, чтобы поговорить со следователем и успеть на репетицию.
К управлению она приехала на такси, однако, прежде чем войти, позвонила Венявскому и сообщила, что отправляется к Митрошникову.
– Где вы сейчас? – спросил Арнольд Юрьевич.
– У главного входа в управление, – ответила Лионелла.
– Почему не сообщили заранее?
– Митрошников сказал, что речь пойдет о другом.
– Какая же вы легковерная…
– Предполагаете, что он меня обманул?
– По крайней мере, мог ввести в заблуждение. В арсенале опытного следователя – множество таких ухищрений.
– Я буду осторожна.
– Подождите, я скоро подъеду. Пойдем к нему вместе.
– У меня мало времени.
– Мало времени для чего? – спросил Венявский. – Для того, чтобы обеспечить свою безопасность?
– Вы перегибаете палку, – заметила Лионелла. – Я сама решаю, куда мне идти и с кем встречаться.
– Не в этой ситуации, уважаемая Лионелла Павловна. Пообещайте: если речь зайдет о Кропоткиной, вы промолчите.
– Обещаю!
Разговор с Венявским вызвал подозрения относительно истинных намерений Митрошникова, но, когда Лионелла вошла в его кабинет, опасения рассеялись как утренний сон.
Митрошников сказал всего одну фразу:
– Я отыскал запись вашего интервью на радио и слышал звонок этой женщины.
Лионелла села напротив и с интересом спросила:
– И что?
– Странно, что она заговорила об этом спустя двадцать лет. Как думаете, с чем это связано?
– Не знаю.
– Вы говорили о Снегиной с кем-нибудь еще, кроме меня? Расспрашивали о ней кого-нибудь?
– Говорила со многими.
– В театре?
– Да.
– Похоже, вы всколыхнули ряску в гнилом болоте…
– Красиво сказано, однако я не пойму к чему.
– Смерть Кропоткиной, звонок в студию, взрыв прожекторов – все одно к одному. Боюсь представить, что еще может случиться.
– Думаете, что такое возможно? – с опаской спросила Лионелла.
– Эта история смахивает на осеннее обострение психопата, – сказал Митрошников.
– У меня самой такое же обострение, – заметила Лионелла.
– Не можете остановиться? Повсюду суете свой нос?
Она честно призналась:
– Сую. И меня многое удивляет.
– Например?
– Почему охранник не знал, что Снегина осталась в театре?
– В его обязанности не входил подобный контроль. Прогоны и генеральные репетиции порой длятся до утра. Театр – непредсказуем и анархичен.
– Я не верю, что он не видел Снегину, когда она выходила.
– По инструкции, охранник обязан совершать обход помещений. Возможно, в этот момент она и вышла на улицу.
– Но дверь была заперта, – возразила Лионелла.
– На щеколду, – сказал Митрошников. – Утром, когда охранник вышел на улицу, дверь оказалась открытой.
– Что явилось причиной ее смерти?
– Переохлаждение организма.
– А как же яд?
– В желудке Снегиной при вскрытии обнаружили вино с мизерной долей яда, который не успел попасть в кровь.
– У следствия были свидетели? – спросила Лионелла.
– Нет. Ни охранник, ни участники прогона не сказали ничего, что могло бы прояснить ситуацию.
Немного помолчав, Лионелла проговорила:
– Свидетель все-таки был. И не один, их было двое.
Митрошников спросил с недоверием:
– Неужели?..
– В ту ночь в театре остался ночевать артист Мезенцев. С ним была женщина.
– Откуда вам это известно?
– Он сам рассказал.
– А вы, значит, его закладываете?
– Ваш долг, как следователя, раскрыть преступление. Мой долг, как сознательной гражданки, вам помогать, – с вызовом заявила Лионелла.
Митрошников крякнул, словно с досады:
– Умеете красиво говорить! Дело Снегиной давно закрыто, и в нем не найден состав преступления.
– И все же вы потрудились, чтобы отыскать запись интервью и прослушать звонок. Почему?
– Сказать честно, у меня после этого дела остался неприятный осадок…
– Только и всего?
– Двадцать лет назад мне хотелось докопаться до истины.
– Что ж не докопались? – поинтересовалась она.
– Был молодым и неопытным.
– Это не убеждает.
– Не знаете вы нашей системы…
– Не больше, чем отговорка.
– Да, вы остры на язык! – обиделся Митрошников. – Вам бы попасть на мое место!
– Мне и на своем хорошо, – тихо проронила она.
– Не надо было вас приглашать.
– Ничего не собираетесь делать?
– Ну почему же… Завтра запрошу из архива дело Снегиной. После чего попробую найти звонившую женщину. Потом опрошу Мезенцева.
– Мне кажется, последние события связаны с делом Снегиной.
– Как говорится, сняли с языка.
– Шутить изволите или серьезно?
– Серьезно, – сказал Мезенцев и встал: – Больше не задерживаю. Будете нужны – я позвоню.
– Нет, подождите, – сказала вдруг Лионелла.
– Что еще? – он сел на место.
– Со мной случилась неприятность. Собственно, меня обокрали.
– Час от часу не легче.
– Из моей сумочки стащили сережки.
– Дорогие?
– Дешевые муж не купил бы.
– Как они выглядят? Можете описать? – попросил Митрошников.
– Я не успела их посмотреть.
– Чек сохранили?
– Он у мужа.
– Муж описать сможет?
– Думаю, что у него есть фотография.
– С таким предусмотрительным человеком приятно иметь дело, – сказал следователь и поинтересовался: – Заявление в полицию написали?
– Нет.
– Чего ждем? – Митрошников положил перед ней чистый лист: – Пишите!
Лионелла написала заявление, Митрошников прочитал его текст и спросил:
– Вы утверждаете, что коробка с серьгами была в сумке. Где эта сумка?
– Вот она. – Лионелла поставила сумочку на стол следователя.
– Эта? – Он недовольно поморщился. – Зачем вы ее таскаете? Сотрете и заляпаете все отпечатки.
– Думаете, остались следы?
– Отдадим сумку криминалистам, они разберутся. Ваши отпечатки у нас уже есть, ну а если обнаружат чужие – будет о чем говорить.
Лионелла забрала из сумочки роль и вытряхнула разные мелочи, потом отдала ее следователю.
– Какой бы ни был результат, – сказал он, прощаясь, – я позвоню.
Заметив Лионеллу в зрительном зале, Петрушанская бросилась к ней:
– Послушайте, дорогая! Я чувствую себя виноватой. Если бы не мои капризы, вы бы не попали в беду.
– Тогда в беду попали бы вы, – ответила Лионелла. – Репетируете?
– А вам еще не сказали? Виктор Харитонович поменял решение, премьеру буду играть я.
– Но как же Вера Петровна? – спросила Лионелла.
– Меня это не заботит. В актерской профессии как на войне: каждый сам за себя. Для стареющих актрис в театре мало интересных ролей. А я предпочитаю характерные роли вместо того, чтобы играть мамаш героинь.
– Мне кажется, что вам придется непросто… – сказала Лионелла и покачала головой. – Вера Петровна не сдаст позиций без боя.
– Повторяю: меня это не волнует. Я тоже умею показывать зубы.
– Знаете, что меня удивляет? Вы вместе учились, потом приехали сюда, но ведете себя словно чужие или малознакомые люди.
– Мы и есть чужие, – безапелляционно заявила Петрушанская. – Жизнь быстро расставила всех на свои места. Возьмите хотя бы Строкова. Знаете, кто сломал его актерскую судьбу?
– Но он – ведущий актер. Это ли не карьера?
– Не говорите глупостей, дорогая. Он – ведущий актер провинциального театра, а мог бы сделать блестящую карьеру в столице. Пять лет назад Строкова утвердили на главную роль в фильме Кирилла Константинова.
– Пять лет назад Кирилл снимал «Дым над водой», – припомнила Лионелла.
– Строков должен был играть в этом фильме Стрельникова.
– Вы серьезно?
– Представьте себе – да.
– И кто ему помешал?
– Студенческий друг Витька Магит. Он не отпустил Строкова на съемки посредине театрального сезона. Платон был занят в большинстве постановок, и на тот момент его некем было заменить. Закончилось это тем, что роль Стрельникова сыграл небезызвестный вам актер Прохоров. Теперь он Народный артист России и служит во МХАТе.
– Но почему Строков не плюнул на Магита, не бросил все и не уехал в Москву? – спросила Лионелла. – Такой шанс выпадает раз в жизни.
– Струсил. Решил, что кино дело не надежное. Другое дело – театр. Конечно, если бы Магит отпустил его по-хорошему, все сложилось бы иначе. – Зинаида Ларионовна махнула рукой. – Хотя его тоже можно понять. После фильма Строков бы в театр не вернулся.