– Я все вижу.
– Это первая читка. По ней сложно судить.
– Вы зрелый человек, вам не к лицу врать.
Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок:
– Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны – неоднозначная читка, с другой – давление коллектива…
– С третьей стороны – мое поведение, – добавила Лионелла.
– И, должен заметить, это самое худшее. – Магит с сожалением взглянул на нее. – У вас непростой характер.
– Скажем так: он у меня есть.
– Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается.
– Хотите, чтобы я отказалась от роли?
– Хочу.
Немного помолчав, Лионелла проронила:
– Ну, нет.
– Что? – уточнил Виктор Харитонович.
– Пожалуй, я задержусь.
Он опустил глаза:
– Ваше право. У нас контракт.
– Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, – уйду сама.
Глава 3Закулисье
Как ей показалось, она чересчур поспешно вышла из репетиционного кабинета. Но, если бы Лионелла могла видеть себя со стороны, ей бы понравилось: она вышла уверенно и спокойно.
Спустившись по лестнице, Лионелла вошла в темную анфиладу кулуаров. В голове в такт шагам звучали слова Магита: «У нас не складывается… не складывается… не складывается…»
На карту было поставлено многое: актерское мастерство и вся ее жизнь, казавшаяся теперь пустяком. Что ни говори, а в сорок два года осознавать такое было непросто.
За ее спиной раздался басовитый мужской голос:
– Та самая звезда…
Лионелла обернулась и поискала глазами того, кто произнес эти слова. Из темноты кулуара выступил высокий, ладно скроенный бородач:
– Далекая и манящая…
– Вы про меня? – уточнила она.
– Да.
– Считаете это романтичным?
– Что именно?
– Такой способ самоподачи.
– Не понравилось? – Он подошел ближе.
– Вы меня знаете, но я-то вас – нет.
– Мое упущение, – он протянул руку ладонью вверх и, когда она вложила в нее свою, запечатлел на ней поцелуй. – Платон Васильевич Строков. Можно просто – Платон. Позволите вас называть Лионеллой или Лионеллой Павловной?
– Как больше нравится. – Она чуть заметно улыбнулась: – Значит, будете играть роль Войницкого?
– Так точно. С Астровым уже познакомились?
– Мезенцев в отличие от вас участвовал в читке.
– Жалею, что не мне досталась его роль. – Строков деликатно взял ее под руку и повел по анфиладе. – Но что поделать… Секс-символ тоже не я.
– Если честно, ничего особенного в вашем секс-символе я не заметила.
– Только не говорите ему об этом.
– Делите роли?
– С Мезенцевым? Как и в любом другом театре. Новых постановок – раз-два и обчелся. А играть все же хочется. Да что я вам говорю? Вы же актриса.
– Из погорелого театра, – усмехнулась Лионелла. – Так сегодня меня назвала Кропоткина.
– Не обращайте внимания. Кропоткина – злобная и скандальная баба.
– Я это заметила, – сказала она. – Где здесь выход на сцену?
– Идемте…
Строков вывел ее на лестницу, они пробрались через металлическую дверь, и через минуту Лионелла вышла на сцену:
– Как же я люблю, когда все вот так: безлюдно, темно и тихо.
Строков продолжил:
– А в зале бархатная полутьма, и – ни звука… Так бы разбежаться и прыгнуть туда, как в бездонную пропасть.
– Монолог из какой-то пьесы? – спросила она.
– Только что родилось. Рядом с вами я становлюсь романтиком.
Лионелла зашла в кулису и вдруг отпрянула:
– Что это?!
– Гроб. Через три часа начнется спектакль, и в него ляжет Панночка. – Наблюдая за ней, Строков воскликнул: – Но вы-то зачем?!
Она шагнула в гроб и улеглась, как полагается, скрестив руки на груди:
– Всегда хотела понять, каково это – лежать в гробу.
– Вы сумасшедшая…
– Я – актриса. Гроб будет летать по воздуху?
– Будет, и на приличной высоте. Потрогайте, там по бокам есть крепления, к которым прикручена страховка и тросы. Нащупали?
– Здесь есть какой-то крепеж.
У Строкова зазвонил телефон, он ответил и, прежде чем уйти, предупредил Лионеллу:
– Простите, я на минуту…
В темноте, лежа в гробу и слушая удалявшийся говор Строкова, Лионелла немного испугалась, но из-за кулис послышался стук каблуков и прозвучал голос Кропоткиной:
– Сегодня гримируюсь в большой гримерке.
– С чего это вдруг? – спросил второй женский голос.
– В моей зеркало треснуло.
– Это не к добру.
– Тьфу-тьфу! Типун тебе на язык.
– А что опять с Костюковой? Тебе еще не надоело выходить на подмены?
– Если бы о подмене попросил кто-то другой, я бы отказала. Но этому человеку я не могу отказать. – Продолжая разговор, Кропоткина проронила: – Не понимаю, для чего ее притащили.
– Провинциальному театру нужны громкие имена.
– Боже мой! Лионелла Баландовская! И это громкое имя? Она же двадцать лет не снималась, жила, как попугай, в золотой клетке.
– Окажись ты в такой клетке, была бы на седьмом небе от счастья. Не знаешь, кто у нее муж?
– Какой-то миллиардер.
– А ведь посмотреть – ни рожи, ни кожи.
Лионелла представила себе, как эффектно могла бы «восстать» из гроба и перепугать этих дурех, но ей хотелось дослушать.
Тем временем разговор актрис продолжался:
– И кстати, зовут ее не Лионелла, а Маша, – сказала Кропоткина. – Имя и фамилию придумали в молодости, когда она снималась в первых трех фильмах.
– Имея мужа-миллиардера, ехать в нашу дыру? По-моему, это глупо.
– Договор заключен на одну постановку. Три месяца репетиций, потом один спектакль в две недели.
– Зачем это ей нужно? При ее-то деньгах!
– Не волнуйся: два раза в месяц ее привезут на «Бентли».
– Господи… Хоть бы день пожить как она.
– Но ты еще не знаешь самого главного…
– Ну, говори.
– На самом деле Баландовская приехала сюда не за этим.
– Я не понимаю…
Лионелла задержала дыхание, чтобы никак не обнаружить себя и выслушать последние новости. Желание встать из гроба осталось нереализованным.
– Она приехала, чтобы втайне от мужа встречаться с любовником! Об этом говорит весь театр.
– Не может быть! Любовник наш? Городской?
– Москвич, художник, приглашен оформлять спектакль.
– Тот самый красавчик?
– Кирилл Ольшанский, внук кинорежиссера.
– Ну и как это называется?! Кому-то все: и миллиардер, и любовник. А кому-то муж-алкоголик и комната на подселение три на четыре.
– Тебе нужен любовник? Ну так заведи его, дело недолгое.
– Разве дело в любовнике? Я в общем говорю. О несправедливости жизни…
Актрисы пересекли темную сцену и вышли в коридор, ведущий к гримеркам.
– Вы здесь? – Из-за кулисы появился Строков и подал ей руку: – Давайте я помогу.
Лионелла встала из гроба и, сделав несколько шагов, попросила:
– Уйдемте отсюда.
Он взял ее под руку, повел за собой. Вскоре они оказались за сценой в запаснике, где хранились жесткие декорации для репертуарных спектаклей. Здесь было темно, в начале и в конце прохода светились тусклые пожарные фонари типа «плафон».
Они остановились у надгробия, на котором стояла бутафорская статуя Командора.
– Вы только посмотрите… – Лионелла зябко поежилась. – У вас и здесь кладбищенская тематика.
– Это из «Каменного гостя», – сказал Строков. – У нас два года идет этот спектакль.
– Да-да… Я видела репертуарный план.
– Если хотите знать, призраков в театре и без Командора хватает.
– Это шутка?
– Вовсе нет.
– Вы серьезно? – заинтересовалась Лионелла.
– Еще как!
– Ну так расскажите.
Строков многозначительно усмехнулся:
– Идемте на свет. Здесь вам будет страшно.
– Да бросьте же вы страх нагонять… Итак? Говорите.
– Знаете, что в нашем театре четвертый год идет «Вий»?
– Ну да. Иначе откуда бы взялся гроб.
– Так вот, четыре года назад после премьеры «Вия» стал являться призрак.
– Чей? – с улыбкой спросила Лионелла.
– Да кто ж его знает. Он не представляется.
– При вас такое случалось?
– Актеры после ночных прогонов его видели.
– А вы? – спросила Лионелла.
– Видел, – помедлив, ответил Строков. – Но только один раз.
– Где?
– Здесь.
– Шутите? – Лионелла недоверчиво оглянулась.
– Нет. Не шучу. – Строков отступил назад и вытянул руку. – Я стоял там и курил.
– А разве здесь можно?
– Нельзя, но мы иногда курим. Так вот… Стою, курю и вдруг краем глаза улавливаю: в темноте, за бутафорской колонной, движется что-то…
– Что-то или кто-то?
– Ну вроде тень или человек какой-то движется. Поворачиваю голову – и правда вижу белое пятно.
– Человек?
– Не то чтобы во плоти, а в дымке какой-то, будто плывет.
– Что было потом?
– Проплыл в тот угол и растворился за декорациями.
Лионелла посмотрела туда, куда показывал Строков.
– Вы меня напугали, – сказала она и быстрым шагом направилась к лестнице.
– А я вам говорил!
У лестницы Лионелла остановилась у высоченной металлической двери.
– Что здесь?
– Не догадываетесь?
– Я не театральный человек.
– За этой дверью рисуют декорации: задники, интермедийки и прочее. Хотя теперь все реже и реже. На смену старой доброй малярной кисти пришла электроника. По мне, так все эти картинки – чистая мертвечина. – Строков уперся руками в дверь и сдвинул ее ровно на столько, чтобы можно было пройти:
– Прошу вас.
Лионелла вошла в огромное помещение с высокими потолками и прищурилась: яркий свет буквально бил по глазам. Различив мужскую фигуру на верхней галерее, она скорее почувствовала, чем увидела, что это Кирилл.
– Видите человека наверху? – спросил Строков. – Это художник. Чтобы видеть декорацию в целом, он влезает на галерею и смотрит, что нужно исправить.