Митрошников прокричал Белякову:
– Кабель выдрать тоже попросила Тамара?!
Рудик опустил голову:
– Тоже она.
Митрошников обернулся к сотруднику в форме младшего лейтенанта юстиции:
– Оформляй протокол изъятия. А вы, – он посмотрел на двух других, – приведите сюда Колесниченко. Валентина Ивановна покажет, где костюмерный цех.
Оперативники ушли, однако не прошло и пяти минут, как они и директриса вернулись без Колесниченко.
Увидев их, Митрошников спросил:
– В чем дело?
– Ее нигде нет.
– Везде искали?
За всех ответила директриса:
– Везде смотрели, всех опросили. Швеи сказали, что двадцать минут назад Колесниченко ушла с работы.
Митрошников распорядился:
– Быстро! Двое – к Колесниченко домой! Двое – к сестре! По результату мне позвонить!
Протокол изъятия Лионелла и Кирилл подписывали в кабинете директора.
После подписания Ольшанский сразу ушел в декораторскую, а Лионелла спустя какое-то время покинула кабинет вместе с Митрошниковым. Понаблюдав за ним, она спросила:
– Вас можно поздравить?
– С чем?! – осведомился следователь с заметным «наездом» в голосе.
– У вас есть все, чтобы посадить Колесниченко.
– Как сильно вы ошибаетесь.
– Бросьте притворяться, я же все вижу.
– Рудольф Беляков состоит на учете в психоневрологическом диспансере: его показания ничего не стоят, – сказал Митрошников.
– На что же вы рассчитывали, когда приказали задержать костюмершу?
– Теперь это не имеет значения.
– Надеюсь, ее все же найдут, – проронила Лионелла.
– Я тоже надеюсь. – Митрошников обернулся к ней: – И кстати, когда вы в последний раз ее видели?
– Вчера после репетиции.
– Где это было?
– В костюмерной. Тамара делала мне примерку.
– О чем вы с ней говорили? – спросил он.
– О разном, – ответила Лионелла.
Митрошников остановился и с подозрением вгляделся в ее лицо:
– Точнее.
– Про Снегину говорили. Про то, что они были подругами.
– Еще о чем?
– Я спросила Тамару, для чего она соврала, сказав, что Кропоткиной звонила Вера Петровна.
– Та-а-ак… – По тому, как многообещающе Митрошников это сказал, было ясно: еще немного, и он взорвется.
Понимая, что ее ждет, Лионелла опустила голову и тихо договорила:
– Я сказала, что Костюковой тоже звонили и, что характерно, с того же самого телефона. Еще я сказала, что следствию известно, кто ей звонил.
– Вы ополоумели! – воскликнул Митрошников. – Вы хоть понимаете, что наделали?! Да вы же преступница!
Собрав в кулак все свое мужество, Лионелла вздернула подбородок и высокомерно заметила:
– Прошу не забываться.
– К черту все ваши просьбы! К черту вас самое! – Митрошников схватился за телефон и позвонил: – Васильев! Срочно гони к Костюковой! Не знаешь адреса? Ну так найди его и не задавай глупых вопросов! Как только найдешь, сразу вези сюда! – Отдав приказ, он взглянул на Лионеллу и устало сказал: – Молите бога, чтобы Костюкова была жива.
– Не смейте меня пугать!
– Костюкова знает, что ей звонила Колесниченко. Она единственный свидетель. Неужели вы этого еще не поняли?
– Это безосновательно… – начала Лионелла, но Митрошников на нее прикрикнул:
– С «левого телефона» могли звонить только двое: Колесниченко или ее сестра. В последней распечатке не было телефона Сироткиной. Отсюда вывод: сестры не было под рукой, и Колесниченко позвонила Костюковой сама. Она рассчитывала, что та будет молчать. Но вы любезно предоставили ей информацию о том, что она проболталась. Теперь Костюковой грозит опасность.
– Думаете, Тамара может ее убить? – спросила Лионелла.
– Она слишком далеко зашла, – сказал Митрошников и добавил: – Ей терять нечего.
Они вошли в вестибюль, где, беседуя, кружком стояли Петрушанская, Строков, Мезенцев и супруги Магиты.
Увидев следователя, все пятеро замолчали.
Вперед выступил Строков и обратился к Митрошникову:
– Нам нужно с вами поговорить.
– Кому конкретно? – угрюмо спросил следователь.
– Нам всем.
– Слушаю вас.
– Не здесь, – сказал Строков. – Пойдемте в репетиционную комнату.
Все начали подниматься по лестнице, Митрошников зыркнул глазами на Лионеллу и вполголоса приказал:
– Держитесь рядом, и от меня ни ногой!
Глава 30Круговая порука
Вере Петровне Магит пришлось отправиться на вахту и взять ключ от репетиционной комнаты. Все поднялись на третий этаж и, войдя в помещение, расселись вокруг стола.
Немного пошептавшись с коллегами, Строков обратился к Митрошникову:
– Нам бы не хотелось, чтобы в разговоре участвовал посторонний человек. – Сказав эти слова, он указал глазами на Лионеллу.
– Отпустить ее не могу. В случае чего возьмем с гражданки Баландовской подписку о неразглашении.
– Мы настаиваем…
– Это связано с делом Кропоткиной?
– Нет. Не совсем.
– Тогда поговорим в другой раз. Будет время – я позвоню.
Митрошников встал и направился к выходу. Лионелла, как привязанная, пошла за ним.
– Стойте! – воскликнул Строков. – Вернитесь, пожалуйста.
– Вдвоем? – уточнил следователь.
– Если настаиваете. Мы просим не переносить разговор и выслушать нас сейчас.
Митрошников и Лионелла вернулись и сели на свои места.
– Итак? – сказал следователь.
– Это касается гибели Раисы Снегиной.
– Явка с повинной? – чуть бравируя, с вызовом поинтересовался Митрошников. – Кто из вас пятерых ее убил? Попутно объясните, почему двадцать лет вы все молчали?
– По разным причинам… – осторожно вставила Петрушанская.
– Что касается вас, Зинаида Ларионовна, вы были вне подозрений. Никогда бы не подумал, что вы что-то скрываете.
– Хватит насмешничать, – одернула его Петрушанская. – Мы говорим о серьезных вещах. Будьте и вы любезны.
– Буду, – пообещал Митрошников и осведомился: – Кто будет говорить?
– Я начну первой, – сказала Зинаида Ларионовна. – Прежде чем обратиться к вам, мы проконсультировались у опытного адвоката. Он уверил нас, что срок давности по делу Снегиной давно истек.
– Пять лет назад, – уточнил следователь. – Чего ж раньше не обратились?
– Все дело в том, что недавние события и, главное, люди могут спровоцировать некорректные толкования этой истории.
– Какие, например? Ну-ну, давайте, давайте!
– Валерий Семенович Мезенцев сообщил, что в ночь смерти Снегиной видел рядом с ней Виктора Харитоновича. Этот факт, вырванный из контекста, может превратно истолковаться.
– А что же сам Виктор Харитонович? Почему он молчит?
– Должен признаться, – с усилием проговорил Магит, – что двадцать лет назад у меня были близкие отношения с актрисой Снегиной. – Он покосился на Веру Петровну, которая сидела с каменным лицом. – Был вечерний прогон, и мы с Раечкой, то бишь со Снегиной, условились задержаться в гримуборной, после того как все разойдутся.
– Все разошлись, – сказал следователь. – Что было дальше?
– Я принес с собой бутылку домашнего вина, мы расположились в гримерке, выпили, поговорили. Спустя какое-то время ее вдруг понесло на сцену. Она отправилась туда с бокалом вина, сняла туфли и вдруг начала танцевать.
– С чего бы это? Вы удивились?
– Нет, нисколько. Я слишком хорошо ее знал.
– Она была романтической натурой, – вставила Петрушанская. – Могла запеть ни с того ни с сего или читать стихи.
– Из опасения, что нас заметит охранник, я забрал из гримуборной свое пальто и сказал, что ухожу.
– А, кстати, куда делась бутылка из-под вина? – напомнил следователь.
– Унес с собой. Зачем оставлять следы?
– Как отнеслась Снегина к тому, что вы уходите?
– Я бы сказал, огорчилась. Она по своему простодушию рассчитывала, что я разведусь с женой и мы с ней поженимся.
– Вы, как я понимаю, ее не разубеждали? – спросил Митрошников.
– До тех пор – нет, – сказал Магит и сокрушенно вздохнул: – Но той ночью сорвался.
– Что вы сказали Снегиной?
– Что мне нужно идти к жене и наши отношения разорваны. Я, знаете, всегда был апологетом стабильности. С такой взбалмошной женщиной мы бы не ужились.
– Снегина вас любила?
– Вероятно, да.
– Вы заявили Снегиной, что между вами все кончено. Что было дальше?
– Я ушел.
– Что сделала Снегина?
– Она побежала за мной как была: без туфель и без верхней одежды. Однако я не хотел объяснений и всячески стремился уйти. По счастью, мы избежали встречи с охранником. Он, вероятно, был на обходе. Я на ходу оделся, открыл задвижку и покинул здание театра.
– Что сделала Снегина?
– Она бежала за мной по снегу.
– Чего-то хотела от вас?
– Плакала, умоляла не бросать, хотела поговорить.
– Но вы не остановились, – сказал следователь, словно заранее зная ответ.
– Нет, не остановился. Я шел домой, к жене.
– Дальше?
– Снегина отстала, и я подумал, что она вернулась в театр.
– Вы подумали?.. – обескураженно произнес Митрошников.
– Но ведь это было логичным. Она выбежала на мороз босой и в одном платье.
– И вы ни разу не оглянулись?! – возмутилась Лионелла. – Просто ушли?
– Молчать! – приказал ей следователь, но Магит все же ответил:
– Почему же? Я видел, как она поднялась на крыльцо. Кто знал, что Раечка решится на такое безумство.
– Зная ее, – в разговор снова вклинилась Петрушанская, – в это можно поверить.
– Пожалуйста, помолчите, – сказал Митрошников и вновь обратился к Магиту: – По-вашему выходит, что Снегина покончила с собой из-за разрыва с вами. Но как объяснить наличие яда в ее желудке и остатках вина в бокале?
– На этот вопрос отвечу вам я. – Молчавшая до того момента жена Магита заговорила: – Двадцатилитровая бутыль с этим вином стояла на полу в нашей кухне. Когда муж втайне от меня наливал вино, он взял из кладовки бутылку, в которой прежде хранился крысиный яд.