— И я покамест причин оговора не знаю, — сказал Сомский. — Может быть, надоело этой ершистой, характерной девчонке на десятых, сотых ролях в этой жизни играть. Вот и решила, возможнб, стать предметом внимания. Рассказывал мне один знаменитый хирург, Что были у него пациенты, которые симулировали болезни. Их на стол операционный кладут, режут, а в результате — ничего. Под нож шли, только бы добиться внимания врача, просто большого человеческого внимания, которым они раньше не пользовались. Да вы вспомните, как говорила Даша, — каждое слово продумано, на своем месте. Она — натура пылкая, актриса, истеричка, конечно, но и умна, умна! Она,) решившись на оговор, все продумала, до последней мелочи, зная, какие вопросы ей здесь задавать будут. Но именно умелое вранье ее и подвело — слишком уж бойко и гладко говорила, как по писаному!
— Ах, ну у вас, князь, одна психология, — с некоторым сочувствием посмотрел на Сом-ского начальник, — а у меня, — он постучал по листу с показаниями, — факты. Вам не поверят ни за что, хоть сто присяжных в суд приводи — бумаге этой поверят. А что господин Выжигин скажет? Очень любопытно! — и сделал внимательное лицо, обращаясь не к подчиненному, а к родственнику князя и сенатора.
— Действительно, у их сиятельства все на одной психологии построено, я же о фактах буду говорить, — немного сбиваясь, как на экзамене, начал Степан Андреевич. — Если примем мы как справедливые слова Челноковой и поверим в то, что посетитель мог в окно от страха убежать да и не вернуться за своими вещами, заметьте, вещами, зачем-то нарочно приобретенными, чужими, крадеными, то чем объяснить нам второй случай? Может быть, на Курляндской тоже Даша побывала? Там-то почему одежда осталась в комнате мертвой? Куда посетитель девался?
— Позвольте я скажу, — очень довольный тем, что явилась возможность утереть нос Выжигину, да еще в присутствии начальства и даже князя-сенатора, — попросил слова Остапов.
— Говорите, господин городовой, — кивнул начальник, а Остапов, чрезвычайно гордясь собой, начал:
— То, что одежда купца на стуле осталась в комнате повесившейся, — он сделал нажим на последнем слове, — так это и вовсе не говорит о том, что убийца ушел из дома в дамской одежде — экие фантазии! Купец лихой был, из медвежьего угла, дикий. И вот пришел он к Катьке Вирской, потому что слыхал о ней от кого-то как об отменной, страстной женщине, поизмывался над ней по-своему, по-купечески, возможно, побил, потерзал — зверь же! — да и решил найти себе другую усладу, в соседней спальне, например. Или такого в дешевых бар-даках не бывает? Еще как бывают такие срамные случаи. Тут-то и пришла на ум Катерине Вирской трагическая мысль — уйти из жизни! Купец допек! Последней каплей явился! И веревка у нее давно припрятана была с петлей, и крюк приготовлен. Как у самоубийц часто бывает? Вчера ходил веселый, а завтра уже в петле качается или по реке вниз головой плывет. Так и здесь получилось. А подруга Катьки увидела открытую дверь, заглянула, не увидела купца — и пошел тут сыр-бор по всему бардаку гулять. И не помните разве, что бабы до того остервенели, что начали посетителей голыми на улицу выгонять! Наш-то купец в их число и попал, оттого и найдена была его одежда. Уверен, поискали бы мы в других спальнях, так и там бы мужские штаны да кальсоны нашли! Не было убийства на Курляндской!
— Остапов! — со звонкой ликующей нотой произнес начальник. — Умник ты большой, ей-богу! Месяца через три произведу тебя в полицейские надзиратели! Голова у тебя божественно варит!
— Премного благодарен и рад стараться, господин начальник отделения! — весь надулся от радости и важности Остапов, вскочивший с места.
Встал и начальник, торопившийся, видно, куда-то, иначе при князе и сенаторе не позволил бы себе подняться первым.
— Господа, — так и светился он счастьем от ощущения выполненной работы огромной государственной важности, — мне пора ехать с докладом к градоначальнику. Я буду рад сообщить ему, что дело с убийством проститутки решилось так просто. Он будет доволен. Чины моего отделения могут надеяться на премиальные, как заведено в таких случаях.
Все встали, и Выжигин вдруг обратился к начальнику:
— Позвольте мне обратиться к вам с одной просьбой.
— Буду рад выслушать. Если по силам — исполню, — снова вспомнил начальник, что его подчиненный еще и родственник сенатора.
— Не спешите отправлять подозреваемую Челнокову в Дом предварительного заключения. Возможно, у меня найдутся к ней кое-какие вопросы, а ехать на Шпалерную, да к тому же все эти формальности..
— Пусть будет так, как вы хотите, я отдам распоряжение. Всего вам наилучшего, господа. Ваше сиятельство, мой экипаж к вашим услугам. Куда довезти?
— Благодарю вас, у меня свой, — улыбнулся Сомский, которого бравая выправка и изысканные манеры полицейского просто привели в восторг.
И все, Соблюдая субординацию, стали покидать помещение.
7. ЛЮБОВЬ С ЗАПАХОМ ЖЖЕНОГО ПОРОХА
Квартировал Выжигин на Колокольной, рядом с Владимирским проспектом, и дойти до дому от Глазовской, где находилась часть, можно было за полчаса, а то и быстрее. Но, выйдя из отделения и распрощавшись с Сомским, Степан Андреевич не взял извозчика не только по причине относительной близости дома. Идучи пешком, хотелось подумать и об обоих убийствах, о разговоре с князем на Каменном острове и, главное, вспомнить до последней детали то, что поведала Даша.
Мысли текли неровно, никак нельзя было ухватить нечто главное, в конце концов высказывание князя о том, что девушка пошла на оговор только потому, что прежняя жизнь казалась ей скучной и хотелось чего-то остренького, представилось Выжигину абсолютно фантастическим, и он даже проговорил про себя: «Ага, князюшка! Сам предлагаешь исходить от общих, присущих всем людям психических свойств и норм поведения, а сегодня против собственного правила пошел: на каторгу девице захотелось только из-за скуки! Да и говорила-то она складно и умно, потому что вопросы мои эще глупее и примитивней ее ответов выглядели. Так не прав ли Остапов? Недаром его начальник умником назвал. Все в его теории просто и стройно. Так ведь и в жизни — нам хочется сказки, потому что надоел пресный серый мир, вот мы и измышляем. Вот-вот, скоро Остапова произведут в надзиратели, а меня переведут в городовые, и будем мы раскрывать убийства по его четкой и ясной методе. Зато уж премиальные у нас всегда водиться будут!»
Так думая о том о сем, добрел Выжигин до Колокольной. Впереди уже виднелась колокольня собора и идти оставалось надолго. Вдруг кто-то окликнул его:
— Ах, господин красивенький, на одну минуточку вас можно?
Выжигин резко обернулся, хотя уже по одной манере обращения, по фальшивому, сла-щавому тону можно было узнать проститутку и, не останавливаясь, пройти мимо. Панельные девицы часто останавливали или только пытались остановить на этой улица Выжигина, и он всегда с негодованием, а то и просто с равнодушием проходил мимо, иногда подавая копеек двадцать. Он ненавидел продажных женщин, но сейчас он почему-то изменил своему отношению к ним и внимательно взглянул на окликнувшую его девицу. Одета она была довольно прилично для уличной проститутки: длинный жакет по фигуре, узкая юбка из бархата чуть прикрывала хорошо вычищенные бо-_инки, шею охватывало боа, правда полученное из третьих рук, но настоящее, из пера страуса. На голове была крошечная черная шляпка, и ее короткая вуаль доходила до бровей девицы, очень миловидной» еще не затасканной. Но не приличный вид девицы, не ее миловидность, а сильное сходство с Екатериной, Катенькой, Катюшей сильно поразило Выжигина. Он было испугался даже — не вернулась ли Катя раньше времени и не оделась ли так странно, желая Поразвлечь его, просто насмешить.
— Кто… вы? — оторопело спросил Выжи-гин, сразу осознав глупость и ненужность вопроса.
— Я? — с дурным кокетством вздернула брови девушка, которой было не больше семнадцати лет. — Я та, синьор, кто может доставить вам приятность. Не желаете ли пройти ко мне? Это рядом, только во двор войти да и на второй этаж подняться. Три рубля всего, да и чисто у меня. И сама я чистая. Мы с подругами одного доктора подрядили, вот он нас и проверяет. Зачем же больными ходить? Ну, идете? Я не всем предлагаю. Только тем мужчинам, которые мне очень симпатичны. Оч-чень!
И девица показала свои мелкие зубы и по-кошачьи зажмурила глаза. Выжигин услышал, как бьется его сердце. Что-то невероятное происходило с ним сейчас. Этот двойник любимой им девушки манил его сейчас, но согласиться на эту приманку никак было нельзя — перед ним стояла не Катя. А разум уже шептал Выжигину ядовито и очень умно: «Ты занимаешься поиском убийцы проституток, а сам не знаешь о них ничего. Ты ненавидел их вою свою жизнь, и это было несправедливо нельзя ненавидеть то, чего не знаешь. Пойдиг с ней сейчас, просто посмотри, как она живет, разговори ее, и тогда ты сможешь раскрыть преступление. Иди же, иди!»
— Ступайте вперед, я следом за вами, — сказал наконец Выжигин и увидел, что девушка не удержалась от победной улыбки, забросила конец боа на плечо и какой-то быстрой и одновременно вертлявой походкой пошла через дорогу в сторону проезда во двор.
«Мне стыдно за ней идти, приотстану, — думал взволнованно Выжигин и вдруг осознал, что его рука сама собой полезла в карман пальто и пальцы перекатывают серебро и медь, точно прикидывая, будет ли в них три рубля. — Фу, какой кошмар! — с отвращением выдернул Выжигин руку из кармана. — Конечно, я отдам ей все эти деньги, у меня есть еще, но не стану же я откликаться на ее предложение! У нее, возможно, каких-нибудь полчаса назад был в гостях мужчина, со мной случится то, что случилось тогда, еще при моей кадетской жизни!» Но что-то негромко нашептывало ему: «Не бойся, она проходила врачебный осмотр! Ты просто брезглив, но ведь ты живешь в городе, вдыхаешь воздух, пропущенный через легкие тысяч людей, пьешь не очень чистую воду, здороваешься за руку с мужчинами и целуешь руки дамам, руки, целованные перед этим другими. Везде условность, а условности можно преодолеть».