— Эх, Анна, как же так? — произнес расследователь со вздохом. — Я подозревал, господа, что Плахово слишком много знала. Она действительно видела злодея и решила его шантажировать. Он хорошо слышал, как она сказала за обедом: «Выйди я из своей комнаты между половиной десятого и десятью, то могла бы увидеть того, кто поднимался в мезонин или из него спускался. Этого проклятого убийцу, который думает, что он в безопасности!»
Заседатель прошелся по комнате и, осмотрев все углы, вернулся к балдахину.
— Убийца среди ночи прокрался по коридору, вошел в комнату, заглянул за ширму и…
Он поднес руки к своей шее и так сжал ее пальцами, что лицо cтало походить на спелый помидор.
— Ардалион Гаврилович! — воскликнул Вайнгарт. — Себя не придушите!
— Это я так, для показу только, — осклабился поручик, опуская руки.
В изголовье постели, на тумбочке, стоял ридикюль убитой женщины. Зацепин порылся в нем и, не обнаружив ничего интересного, поставил на место. Затем наклонился и поднял с пола кошелек, расшитый цветочным орнаментом.
— Пуст, — сказал он, отдавая вещицу Хитрово-Квашнину.
— Видимо, после обеда убийца встретился с Плахово и заплатил ей за молчание, — предположил тот. — А ночью, чтобы раз и навсегда отделаться от шантажистки, прикончил ее и забрал содержимое кошелька.
— Помню, когда я жил в Москве, там произошел похожий случай, — заметил штаб-лекарь. — Только убийца перерезал горло шантажисту в тот момент, когда он пересчитывал деньги… Картина жуткая: на полу мертвец в луже крови, а в ней — россыпь ассигнаций!
— Господа, я отправляюсь в кабинет, — сказал Хитрово-Квашнин. — Необходимо пораскинуть мозгами в свете последних событий. Ардалион Гаврилыч, займитесь опросом слуг и дворянок.
В кабинет расследователь вошел вместе с хозяевами. Они были очень расстроены. Особенно сокрушалась Елена Пантелеевна. Прикладывая платочек к глазам, она часто всхлипывала и покачивала головой.
— Когда же это кончится, братец?.. Убийство за убийством!.. Просто сил нет.
— Евстигней Харитоныч, не знаю, что и думать, — вторил ей супруг. — Есть ли надежда распутать все это? Может, дать знать в Тамбов?.. Пусть присылают чиновника по особым поручениям… Дело-то серьезное, такого в наших краях и не случалось.
Хитрово-Квашнин поспешил дать Извольским надежду.
— Не стоит отчаиваться, друзья. Расследование идет своим порядком. Уже есть кое-какие результаты. Торопить события не стоит.
— А получится найти убийцу? — спросила хозяйка. — Ведь такую головоломку задал!
— Найдем, сестрица, не переживай.
— Дай-то Бог!.. Пойдем, свет мой, не будем мешать братцу.
После ухода Извольских в голову расследователя полезли разные мысли. Итак, убийца продолжает сеять смерть. Он тверд, решителен, беспощаден. Ходит по дому, вместе с другими сидит в столовой, запросто общается, но вида не подает. Кто он?.. Пока неясно… Хм-м, пока… Ну, ничего, разберемся!..
Хоровод мыслей в его голове внезапно прервался. В кабинет вломился Зацепин, толкая перед собой дулом пистолета перепуганного купца.
— Евстигней Харитоныч! — воскликнул заседатель, сверкая глазами. — Оказывается, врал вам этот старый черт! Он поднимался в мезонин, и было это без четверти десять! Его видела кухарка… Ах, купчина проклятый!.. Ты убил?.. Признавайся!
— Виноват! — взмолился Ларин, падая на колени и с мольбой в глазах глядя на расследователя. — Солгал, каюсь. Заходил я к Матякиной, но не убивал! Богом клянусь!
Хитрово-Квашнин, поглаживая кончики усов, хмуро смотрел на подозреваемого.
— Зачем заходил к ней?
— Я, Евстигней Харитоныч, дурак эдакой, полюбовницу себе завел…
— Знаем, Анну Муравьеву, — вставил Зацепин. — Истинно, седина в бороду, бес в ребро!
— Верно, Муравьеву, чтоб ей пусто было! Поначалу вела себя смирно, ангел, да и только! Меня прекраснейшим из людей величала. Подарю, бывало, ей завалященький перстенек, она и рада. Покатаю в бричке об одной лошадке, она уж души во мне не чает. Нынче не то, в бричку и не затащишь, в коляске на шинованном ходу да на тройке желает прохлаждаться. А какая тройка? Мне, как купцу второй гильдии, дозволено лишь на паре по городу разъезжать… На перстеньки и брошки и не смотрит! Ожерелье, говорит, хочу, да такое, как у барыни Матякиной. Видела украшение на дворянке, когда та прогуливалась в Аглицком саду… Что ж, деньжата у меня водятся. Вчера вы, Евстигней Харитоныч, заметили, как я поглядывал на ожерелье. Это я прикидывал, сколько за него выложить придется… Поутру после прогулки и заглянул к подпоручице, чтоб, значит, поторговаться. А в комнате такое увидел, что чуть в обморок не упал! Матякина мертвая на полу лежит! Убивство! Я назад попятился, внутренности так холодом и обдало! Только мысль в голове стучит — никому ни слова, что был в мезонине, а то убивцем и признают!.. Не помню, как выскочил из комнаты и спустился вниз. В жизни так не пужался!
— Ладно, Анисим Агапыч, — проговорил Хитрово-Квашнин после недолгой паузы. — Надеюсь, на сей раз ты сказал правду.
— Ни слова лжи! — возопил купец, прослезившись. — Клянусь, как перед Богом!
— Когда ты зашел к Матякиной, в ней еще теплилась жизнь.
— Не заметил я этого, ошалевший был!
— Ступай!
Купец, пятясь с поклонами и крестясь, вышел из кабинета, а Хитрово-Квашнин сказал Зацепину.
— Ардалион Гаврилыч, не горячись ты так! Мы ж допускали, что Ларин вполне мог подняться в мезонин. Но совсем не факт, что убивал он. А раз так, то будем терпеливы. Однако было бы неплохо, если б по дому прошел слух, что купец в сильном подозрении… пусть настоящий убийца думает, что он в безопасности… Ступай, у тебя полно работы. Выслушай всех, авось, и сложится картина.
ГЛАВА 16
Ближе к полудню в дверь кабинета робко постучали. Штабс-ротмистр, покуривая трубку и размышляя о последних событиях, рассеянно рисовал гусиным пером на листе почтовой бумаги окно мезонина своего будущего каменного дома. Заслышав стук, он ровно проговорил:
— Войдите!
В кабинете появился дворецкий. Встав у притолоки, он стал ждать реакции барина.
— Чего тебе, Терентий? — спросил Хитрово-Квашнин, оторвав глаза от рисунка.
— Я, батюшка Евстигней Харитоныч, вот зачем. Ардалион Гаврилыч тут слуг опрашивать начал. Оно, конечно, правильно. И уж кухарка дала ему ценные сведения. Но другие могут ничего и не сказать, поостеречься, даже, ежели и видели что-либо важное. Народ мнительный, опасливый, мол, моя хата с краю. А вот в питейном заведении да под градусом, они все нараспашку. Вчера я ходил в трактир при постоялом дворе, купить соли, значит, и чего только там не услышал! И про лесную шайку, и про эти убивства, и про все. Парни из нашей дворни — кучера, лакеи, банщики, аранжерейщики — несмотря на запрет барина, в тот трактир то и дело норовят сбежать. Вчера, завидя меня, они приумолкли. А кто знает, о чем толкуют паршивцы, когда бояться некого?!
— Ты, что, советуешь мне под другой личиной cходить на постоялый двор?
— Точно так, батюшка! В гримерной полно всякого тряпья, париков да накладных бород с усами. Нарядитесь с моей помощью, и в добрый час!
Хитрово-Квашнину пришел на ум отцовский отчет о том, как Шишкин, преобразившись с помощью театрального реквизита в Похвиснева, спер у него шкатулку. В предложении дворецкого, без сомнения, имелось рациональное зерно. Штабс-ротмистр вспомнил, как лет десять назад, когда ловили шайку Леньки Прощелыги, он сам предложил нарядить заседателя Барыбина в купеческую одежду. Тогда посетители трактира на постоялом дворе за деревней Софьино обогатили нижний земский суд весьма ценными сведениями.
Через полчаса Хитрово-Квашнин смотрелся в большое зеркало, висевшее на стене гримерной усадебного театра Извольских, и удовлетворенно кивал головой. Большие усы и густая борода, cкрывшая бакенбарды, вкупе с черным картузом, короткой поддевкой, жилетом и панталонами, заправленными в смазанные сапоги, превратили штабс-ротмистра в заправского мещанина. Дворецкий проводил его до лаза в ограде, которым пользовалась дворня, и сказал напоследок:
— Удачи, батюшка Евстигней Харитоныч!.. Главное, уверенности побольше. Буде вас хватятся, скажу, что гуляете по парку.
Хитрово-Квашнин, опираясь на трость, двинулся к видневшемуся вдали постоялому двору. По дороге ему встретился молодой кучер Извольских, посмотревший на него без всякого намека на опознание. Он зашагал смелее. Вот и постоялый двор. Широкий, с колодцем, коновязью, тесовыми навесами на сосновых столбах. Наличествовали даже один каретный и два тележных сарая. В глубине двора стояла большая и продолговатая изба с двумя дверями. Поверх одной из них красовалась выцветшая надпись: «Трактир». Хитрово-Квашнин повернул к ней, поднялся на крыльцо, прошел сени и оказался в светлой и просторной комнате, заставленной дубовыми столами и лавками. На стенах висели портреты каких-то генералов и зимний пейзаж под лунным светом. Пахло свежевыпеченным хлебом, кислыми щами и жареным луком. Посетителей было немного. За ближним столом сидели два пожилых мужика и степенно попивали чай. Трое молодых людей, расположившихся за дальним столом, употребляли напиток покрепче. Хитрово-Квашнин присел возле мужиков и заказал себе пару чая.
— Откуда будешь, мил человек? — cпросил его сосед с густой рыжей бородой и зелеными глазами.
— Из Козлова, — ответил штабс-ротмистр, заранее продумавший ответы на подобные вопросы. — Товарищи по ближним помещичьим усадьбам разъехались, свечи да мыло продавать, а я здесь их решил подождать.
Послышался скрип колес и ржание лошадей въехавшего на постоялый двор экипажа.
— Свечной заводик, значит, имеете?.. А мы тутошние, однодворцы из Каменного. Питейный дом у нас в селе-то есть, но чайку доброго там не найдешь. Сидим вот, чаевничаем, калачики жуем да болтаем о том, о сем… Что ж, большой он Козлов-то, или так себе, вроде Петродара?
— Да как вам сказать… Может, и поболе будет. Все одно, городки эти не сравнить с губернскими.