Поручик замялся, достал носовой платок и громко высморкался.
— Черт их знает, подлецов!.. Оба в подозрении.
— Вот, то-то и оно… Как я и советовал тебе прежде, Ардалион Гаврилыч, уймись. Не делай скоропалительных выводов, дай мне спокойно разобраться во всем.
— Что ж, продолжать опрос дальше?
— Cделай милость… Погоди, помнится, тебе не терпелось помочь Селиверстову… Вот и окажешь своему начальнику услугу, если отправишься в Каменное. Село недалеко, каких-нибудь полчаса езды.
— Что мне в том Каменном?
— В селе живет Трифон Дегтев. Однодворец вчера утром был в лесу и видел, как проехала коляска Нестеровой. А потом со стороны Назаровки к тракту проскакал одинокий всадник. Узнай подробней, что за всадник, каков из себя, во что одет, какой лошадью правил. В общем, вытряхни из него всю правду.
— Что ж, пополдничаю и съезжу в Каменное… Да, забыл сказать. Французик наш, этот неутомимый верхолаз, сегодня с дерева рухнул. Ищу вас по парку, вдруг слышится треск сучьев возле пруда и чье-то падение. Подхожу, Деверье лежит под вязом без сознания! Привел его в чувство и к штаб-лекарю. Вайнгарт определил, что он головой крепко ударился и плечо отбил. Вот до чего доводит наука!
Оставшись в одиночестве, Хитрово-Квашнин попыхтел трубкой, положил перед собой лист бумаги и, взяв в руки гусиное перо, принялся рисовать по памяти портреты подозреваемых. Сразу стало очевидным, что дома у него выходили лучше физиономий. Даже Петин мог в этом деле легко заткнуть его за пояс.
Итак, Измайлов, наш главный подозреваемый, размышлял он. Нос у него на рисунке — ни дать, ни взять птичий клюв! Мог ли он пойти на убийство? Мог, конечно, но… Подброшены ему улики или он настолько ослаб умом, что сам себя толкнул к пропасти?!.. Извольский напоминает важных генералов на лубочных картинках — большие усы, бакенбарды, грудь колесом! Нет, рука не поднимается записать его в убийцы… Нестеров смотрится эдаким павлином! Мог ли он совершить подлое убийство? Мог!.. Одноглазый Бершов — вылитый пират из книжек для юношества! Кто знает, какие страсти кипят в груди уездного рифмоплета? Леонид Игнатич Петин смахивает на толстого городничего Пустобрехова, с которым у меня вышла ссора в Нижнереченске. Что он? Была ли у него возможность расправиться с Матякиной? Была!.. Ну, Петина-старшего в расчет не берем… Возраст и прочее. Бородавка на носу долгожителя вышла слишком крупной, больше напоминает шмеля, чем муху!.. Зацепин с насупленными бровями чем-то похож на рассерженного петуха. Юла эта, конечно, убить может, но оставит после себя кучу следов и улик… Корнет Горелов походит на светлоглазого мальчишку, затянутого в тесный гусарский мундир. Он мог совершить преступление. Почему, нет… Корнет Кузовлев, родственник Елены Пантелеевны, с ранними залысинами, высокими скулами и острыми, чуть раскосыми, глазами, напоминает мне задиру Тутолмина из нашего полка. И этот вполне способен на убийство, несмотря на младые лета. Светловолосый Потулов с опухшим лицом похож на спелую дулю. Он был пьян, но кто знает, кто знает… Ларин смотрится этаким мужиком-бородачом. Сказал ли он мне всю правду?.. А вот и тощий канцелярист с жидкой бородкой и длинными волосами. Ему бы подрясник, и выйдет вылитый дьякон! Мог ли он совершить убийство? Однозначно, мог… Теперь наш смуглый француз. И он в подозрении, и его нельзя сбрасывать со счетов… У всех могла появиться любовница с инициалами «А. М.».
Хитрово-Квашнин долго ломал голову над подобными вопросами. Не раз он поднимал указательный палец, отмечая важные моменты в хороводе мыслей. Когда зазвучал колокол, созывая хозяев и гостей на полдник, он оставил кресло в твердой уверенности, что ключи к разгадке тайны имения Отрада, несмотря ни на что, будут найдены. Выйдя из кабинета, он двинулся по коридору к столовой, но, услышав мужские голоса в большой гостиной, приостановился. Разговор шел на французском и теплотой не отличался.
— Отдайте то, что вам не принадлежит! — едва сдерживая себя, говорил Анри Деверье.
— Я у вас ничего не брал, — отвечал ему чей-то голос. — Что за бред?
— Это были вы, звучал ваш голос.
— Пустые слова!
Послышалось какое-то движение, и Хитрово-Квашнин, опасаясь, что его заметят, проследовал дальше. Вспомнив об оставленной в пепельнице трубке, он вернулся за ней в кабинет. Когда же проходил мимо гостиной, то голосов уже не было слышно.
В столовой, как всегда, было многолюдно. Угощение состояло из чая, кофе, печенья, пирогов, сыра. Хитрово-Квашнин присел на стул, пригубил чай из чашки и, взяв с подноса кусочек пирога, с удовольствием принялся за еду. Между делом взглянул на нахохлившегося француза. С кем он так зло разговаривал? Двух мнений быть не может, что-то произошло? И случилось это, по всей видимости, в парке. Что мог взять неизвестный у Деверье, когда тот был в беспамятстве?.. Хм-м…
Мысли расследователя, задержавшись на разговоре в большой гостиной, снова обратились к страшным убийствам. Он обвел взглядом присутствующих мужчин и вдруг подумал: «А почему бы не дать понять преступнику, что затеянную им игру вполне можно разгадать? Пусть ломает голову и нервничает, авось, и допустит промах!»
— Евстигней Харитоныч, что там с твоим расследованием? — спросил весьма кстати Извольский.
— Могу сказать, Андрей Василич, что кое-какие вопросы остаются, но картина начинает проясняться. Это я могу утверждать смело.
Послышались вздохи облегчения. Елена Пантелеевна стала молиться, а Извольский приказал слуге налить домашней настойки из графина. Доможирова, Щеглова и многие другие с надеждой в глазах смотрели на Хитрово-Квашнина.
— Бог в помощь, дружище! — сказал Извольский и залпом опустошил рюмку. — Только на тебя и надежда.
Он с сочувствием поглядел на иностранного гостя, сидевшего на своем месте и выглядевшего чернее тучи.
— Что, Анри, сильно ушибся?
Француз попытался улыбнуться, но вышла жалкая гримаса.
— И где ж тебя угораздило?
— У пруда стоит cтарый вяз с дуплом. Полез его осмотреть, сук подо мной и обломился.
Помаленьку завязался общий разговор. За столом снова вспомнили о Селиверстове и его поисках шайки Стеньки Колуна. Разговоры коснулись нерадивых и строптивых крепостных, которые повсюду и являлись главной составляющей подобных преступных групп. Это была близкая всем тема, поскольку даже у самого захудалого и малоимущего помещика всегда находился какой-нибудь Прошка или Трушка, отчаянно портивший ему кровь.
— О, большие подлецы попадаются! — заявил Зацепин. — Был у меня один дворовый, такая язва, что чертям в аду тошно станет! Повадился, каналья, вино красть у ключницы. Уличили, плетьми побили, а он опять за свое. Едва ключница отвернется, он незаметно снимет ключ со связки, нырнет в ледник и давай лакать! Как ни взглянешь на него, пьян да и все тут! Ключи стали прятать в разных местах господского дома, а Фотий каждый день навеселе. Оказывается, слепок с ключа снял и выточил новый. Отобрали, посекли, а он опять в подпитии! Как, почему? Проследили за ним, и что ж, пройдоха лаз в ледник проделал! Посадил его староста на телегу и повез в Петродар, чтобы отдать в рекруты. Сбежал, чертов сын, из воинского присутствия и примкнул к шайке Леньки Прощелыги!
— А у меня один, с позволения сказать, баклушник, — заговорил младший Петин, — вместо того, чтобы барщину отрабатывать, всякий раз на речку сбегал ловить рыбу. Что только с Парфеном не делали, удочки об него ломали, плетьми секли, солью спину после побоев посыпали, а он перетерпит и за свое. И ведь, надо отдать должное, к умельцу рыба на пустой крючок шла. Я уж почти рукой на непутевого махнул, решил «забрить» его в солдаты. Но нашлось противоядие. Жена рыбака как-то обмолвилась, что он до смерти боится кладбищ да костей умерших. Мне и пришла в голову одна идея. В очередной отлучке на реку Парфен расставил удочки и стал потягивать рыбешку. На какое-то время клев прекратился. Он перебросил одну удочку, другую, а последнюю едва поднял — что-то крупное попалось. Тащит, а из воды человеческий череп показывается! Парфена чуть удар не хватил! Бросил удочку и деру с берега. С тех пор на речку ни ногой, знак для себя некий усмотрел. А череп тот лакированный с давних пор у меня в кабинете обретался. Один из моих дворовых, к слову сказать, недурной ныряльщик, и прицепил его на крючок.
— Искусный удильщик и у меня был, — сказал Бершов. — Только ловил не рыбу, а перстни да цепочки. Снимешь, к примеру, перстень перед сном, а наутро его нет на столике. Сплю я чутко, рядом муха не пролетит незамеченной! Да и паркет в спальне скрипит так, что мертвого разбудит. Долго не могли открыть, кто воровством занимается. Помог случай. Проснулся я как-то среди ночи, что такое? Какой-то длинный и тонкий прут торчит над ночным столиком. Вскочил с постели, гляжу, в дверях стоит сынок камердинера и держит в руках что-то вроде удочки. Только леска короткая и крючок размером с мизинец. Этим-то приспособлением негодник и подцеплял драгоценности.
— Послушайте, какой у меня был дворовый умелец, — вступила в разговор Доможирова, любуясь на большой кусок пирога в руке. — Невзрачный с виду, косолапый, рыжий и пузатый, как спелая тыква, а такие проворачивал дела по женской части, что я просто не находила этому названия. И ведь помалкивали девки дворовые, не выдавали его! И плетьми их секли, и гусиным пером пятки щекотали, и стращали выдачей в замужество за старых вдовцов с большим приплодом, а они клянутся, что в саду их обрюхатил либо пришлый мужик, или беглый солдат. Беда! Одна девка, правда, показала на помощника конюха, Анфиногена. Тот не признался, сказав, что напраслину на него возводят. Но открылось дело, и вот каким образом. Приказала я привезти из другой моей деревни одну сильную девку, которая частенько лупила парней, и пустила ее по двору. Ну, и клюнул на новенькую наш озорник. Увлек ее на конюшню, но та его там сграбастала и давай колотить!.. Анфиноген это и был. Признался, охальник, во всех своих безобразиях. Отдала его в солдаты. Говорят, беглым cтал и орудует где-то под Козловом.