Корнеты, сторонясь друг друга, бесцельно слонялись по комнате. Один без конца теребил пуговицу на мундире, другой напевал под нос веселый мотивчик. Хитрово-Квашнин подумал, что игра на бильярде помогла бы молодым людям стать ближе, забыть об обидах и разногласиях. Пусть позабавятся! Глядишь, все пойдет по-старому. А то ведь и смотреть-то на них тошно.
— Друзья, вы бы в бильярд сыграли, что ли. Ходите, как неприкаянные.
Кузовлев посмотрел на штабс-ротмистра, что-то прикинул в голове и шагнул к Горелову.
— Партию в бильярд, милсдарь?
— Почему бы и нет?
Корнеты сняли мундиры, оставшись в легких сорочках. Решили играть в «американку», в которой побеждал тот, кто первым забивал восемь шаров. На кон было поставлено по двадцать целковых. Cоорудили пирамиду. Право первого удара получил Кузовлев. Понимая важность момента, он взял кий, без спешки прицелился и ударил в вершину пирамиды. Ни один шар, однако, не угодил в лузу. В игру вступил Горелов. Он быстро оценил ситуацию на зеленом сукне и первым же ударом загнал в лузу два шара. Развивая успех, выбрал прицельный шар, наклонился над столом и уже готов был двинуть кием, когда послышался тихий голос Кузовлева:
— Спустился вечер на долину, а мы стоим на высоте…
Горелов ударил и промазал. Повернувшись к сопернику с оскорбленным видом, он резко бросил:
— Какого черта суешься под руку со своими стихами? Так никто не делает.
— Стихи не мои. И полегче, Горелов! Мы не договаривались держать рот на замке. Верни кий.
— Вернуть кий мошеннику?!
В глазах Кузовлева сверкнули злые огоньки. Скрестив руки на груди, он сквозь зубы проговорил:
— Стреляться на смерть, сейчас же!
За ломберным столом вмиг забыли о картах. Зацепин вскочил со стула и опрометью бросился к месту разгоревшегося конфликта. Ларин, Яковлев, француз и младший Петин, прекратив разговоры, все свое внимание обратили на корнетов. Старший Петин недоуменно огляделся.
— Чего это вы вдруг застыли, как на часах? — спросил он, удивленно подняв брови.
— Кузовлев, папа, вызвал Горелова на дуэль, — громким шепотом пояснил ему сын.
— Дуэль?! Да что ты?!.. Вот, молодежь!
Хитрово-Квашнин попытался снять напряжение.
— Ребята, что за вздор!.. Какая дуэль на именинах?.. Вас пригласили сюда совсем не для этого. Примиритесь, прошу вас…
— Вот, вот, — поддержал его Зацепин. — Да и чем стреляться? Нужны дуэльные пистолеты, а они здесь только у Извольского. Но он не позволит провести дуэль в такой день. Даже и не думайте!
Корнетов эти доводы не убедили. Они были решительно настроены драться. Хитрово-Квашнин в душе ругал себя за то, что предложил молодым людям сыграть на бильярде. Экая напасть! И того и другого он знал еще с тех пор, когда они бегали в коротеньких штанишках под присмотром нянюшек. Если Извольский во время не вернется, прольется кровь. Они выскочат наружу и начнут дуэль на саблях, которые оставили у дворецкого… Постой, за окнами-то все темнее! Стреляться в cумерки никто не станет! Так, необходимо придержать юных задир. Авось, обойдется.
— Ладно, стреляться, так стреляться, — проговорил он со вздохом. — Признаться, я и сам был дуэлянтом… Правда, это было давно, в юности… Какую дуэль выбираете? Неподвижную, с барьерами или дуло в дуло?
— Дуэль с барьерами, — в один голос объявили корнеты.
— Хм-м, пусть будет с барьерами… Помню, служили у нас в полку два поручика, Тутолмин и Вертопрахов. Задиры, каких мало, но стрелки, доложу я вам, отменные. Что ни день, то дуэль, и всегда в победителях. А однажды Вертопрахов нарвался. Очередным соперником его стал наш штаб-лекарь Пупырев. Стрелок откровенно слабый, можно сказать, никакой. И вот поутру пошли в поле и встали в обговоренной неподвижной дуэли. По жребию первым стрелял Вертопрахов. Ну, думаю, конец бедному Павлу Иванычу! Поручик ухмыляется, мол, ерунда какая — уложить лекаришку! Прицеливается и уж на курок жмет, а у штаб-лекаря вдруг панталоны съезжают к земле! Подтяжки там лопнули или пуговица отлетела, не знаю. Одним словом, смех и грех! Стоит, в одной руке пистолет, другой панталоны поддерживает — не торчать же на дуэли в исподних штанах! Вертопрахов за живот держится. Смеясь, и выстрелил, да неудачно. Пуля лишь взъерошила волосы у штаб-лекаря. А тот не промахнулся, влепил пулю прямо в лоб сопернику.
Кое-кто из собравшихся улыбнулся, остальные напряженно ждали развития событий.
— Итак, что там прописано в правилах? — спросил Хитрово-Квашнин ровным тоном, однако в глазах его светилась тревога.
— Соперники должны выбрать секундантов, — подсказал Зацепин.
Кузовлев с надеждой посмотрел на Нестерова.
— Илья Евсеич, прошу вас быть моим секундантом.
Титулярный советник в раздумье обвел комнату взглядом и нехотя кивнул.
— Тимофей Александрович, сделайте одолжение, будьте моим секундантом, — обратился Горелов к Бершову.
— К вашим услугам, — ответствовал тот.
Хитрово-Квашнин прищурил глаза, поглядывая на непреклонных дуэлянтов.
— Так, теперь cекунданты должны обсудить условия схватки… И пока они будут заниматься этим, вот вам опять случай! Во время же я его вспомнил!.. Рассказ к месту, грех его не послушать… Было это годков эдак двадцать с лишком назад. Стояли мы постоем в каком-то захолустном городишке к востоку от Смоленска. Самыми отчаянными парнями о ту пору у нас были корнеты Бахметьев и Свиньин. Этакие красавцы, грудь колесом, в глазах азарт! И оба, как на грех, влюбились в дочку тамошнего городничего. Приятелями считались, а по приезде в городок от дружбы остались одни воспоминания. Петухами ходят, ревнуют так, что искры летят. Кончилось тем, что вызвали друг друга на дуэль. И повод-то был пустяшный. Перед поединком, поди, каждый представлял, как дочка городничего будет убиваться по нему в случае гибели. Слезы лить, заламывать руки, душераздирающе стонать… Ну, идем на дуэль, отмериваем шаги, проводим одну черту, другую. Развязка близка, сейчас кто-нибудь из дуэлянтов отправится к праотцам! Глядь, эскадронный Стрельцов трусит по полю. Ребята, кричит он корнетам, шабаш! Девица-то ваша, сказывают, только что приняла предложение уездного судьи! А сам бутылку шампанского из кармана тянет. Помиритесь, говорит, чего зря кровь-то проливать! И что ж, корнеты наши ударили по рукам, выпили вина и протокол о том, что оскорбление не тянуло на дуэль, подписали.
Дворяне закивали головами, приходя к выводу, что отказаться от кровопролития можно даже в самых безвыходных ситуациях. Обстановка в бильярдной, однако, оставалась все такой же взрывоопасной.
Хитрово-Квашнин взглянул в окно — долгожданные сумерки уже начинали сгущаться. Он картинно всплеснул руками и воскликнул:
— Темнота-то какая!.. Где ж тут стреляться! Нет, дуэль придется отложить.
Кузовлев после этих слов прищурил глаза, шагнул к Горелову и что-то тихо сказал ему. Оба тут же рванули в коридор. Опасения Хитрово-Квашнина подтвердились на все сто. Взяв сабли у дворецкого, драчуны поспешили наружу. Остальные дворяне, кто шагом, кто бегом, последовали за ними. Местом схватки была выбрана широкая лужайка перед домом, на которую лился свет из окон. Переговорив с секундантами об условиях дуэли, соперники встали в позицию. Но едва они начали сближаться, как на лужайку выскочил Извольский. За ним поторапливались Измайлов и дворецкий. Последний освещал дорогу походной лампой с большой свечой внутри.
— Прекратить! — рявкнул полковник. — Я для чего пригласил вас на именины?.. Кровь проливать?.. Сейчас же отдать сабли!
Корнеты перечить не стали. Когда холодное оружие оказалось в руках Извольского, он посмотрел в глаза каждому из них и твердо проговорил:
— Деритесь, где угодно, только не в Отраде. Ясно?.. А с тобой, племянничек, состоится отдельный разговор.
Горелов, к которому были обращены эти слова, понурил голову и медленным шагом тронулся к дому. Через минуту лужайка, где могло случиться непоправимое несчастье, опустела.
ГЛАВА 6
По возвращении в бильярдную Извольский с Измайловым продолжили в сторонке прерванный разговор. Картежники возобновили игру, к ним прибавился еще и Кузовлев. Хитрово-Квашнин, Петин-младший, петродарцы, француз и Горелов сели за отдельный стол. Петин-старший переходил от группы к группе и, прикладывая ладонь к уху, прислушивался к разговорам. При этом шевелил седыми бровями, часто хмыкал и покачивал головой. Занятие это ему вскоре прискучило. Сев на стул, он посмотрел на Хитрово-Квашнина и что-то сказал сыну.
— Родитель мой рвется с вами потолковать, Евстигней Харитоныч, — раздался голос доморощенного художника. — Давайте поменяемся местами.
Штабс-ротмистр присел на стул возле старика, который угостился чересчур большой понюшкой табака и теперь отчаянно чихал, сотрясаясь всем телом. Потребовалось некоторое время, чтобы он пришел в себя. Протерев красно-зеленым носовым платком слезящиеся глаза, пожилой дворянин, наконец, повернулся всем корпусом к Хитрово-Квашнину. Бородавка на его широком носу, неровная, с седыми волосками, сильно напоминала крупную муху, которую так и подмывало сбить щелчком.
— Ты, молодой человек, вылитый отец, — проскрипел долгожитель, положив шершавую пятерню на руку штабс-ротмистра. — А ведь в младые годы мы с Харитоном Авксентьичем служили вместе. Да, сначала в ландмилиции, потом в местной воеводской канцелярии. Он при воеводе товарищем, а я начальником над воинской штатной командой… Эх, прошли золотые денечки!.. Мы тогда молоды были, такие дела творили, что вам, молодым, ежели рассказать, завидно станет! Это сейчас я глух да немощен, а было время, когда один на кабана ходил, медведя поддевал на рогатину! Харитон Авксентьич охоту тоже любил. Лучшего стрелка нельзя было и вообразить. Бил по цели без промаха. И по части всяких расследований был большой мастер. Небось, знаешь?
— Батюшка рассказывал о некоторых делах.
— Что?
— Говорю, знаю кое о чем.
— Кое о чем?.. Хм-м, а не сказывал ли он о пропаже у воеводы собольей шубы?.. Такой богатой шубейки, какую носил воевода Бобарыкин, я отроду не видывал. Ходил он в ней по зиме важно, как какой-нибудь столичный вельможа. А в день именин его жены шубу взяли да сперли!.. Прямо из канцелярии. Кто посмел, кричит Бобарыкин, какая сволочь? Расходился эдак, мочи нет! До обеда шуба была на месте, а после того, как местные купцы втащили в канцелярию подарки для именинницы — мешки со всякой всячиной, ну там, салом, гусями, потрохами, штуками материи, ее и след простыл. И что ж вы думаете?.. Пропажу отыскал ваш батюшка. Нашлась она в доме подъячего, как звать его — не упомню… Тришкин, Мишкин… Бог с ним!.. Так вот, пока бородачи произносили здравицы да пожелания, он снял незаметно шубу с крючка и засунул ее в мешок с материей, зная, что подарки в воеводские хоромы доставят под его присмотром. Солдата, который взвалил на плечи тот мешок, чернильная душа по дороге завернул на свой двор, чтобы угостить за какую-то прежнюю услугу медовухой. Ну и вытащил незаметно шубу из мешка. Кто бы додумался? А Харитон Авксентьич уразумел, что к чему в тот же самый день!