Смерть Оснат словно наделила Моше новым слухом. Когда Аарон жаловался, что не сумел отрастить толстую кожу, то Моше подумал, что это очередное нытье, и довольно резко ответил: «Хватит думать об этом, перестань заниматься самокопанием». Но теперь он сам уже не мог избавиться от размышлений. Все слышанные им фразы стали обретать двойной смысл.
«Чтобы жить здесь, нужен особый характер, — сказал ему Аарон однажды вечером. — У всех в кибуце есть одна общая особенность — толстая кожа, которая позволяет выживать. Без такой кожи им не выжить». Они отправились прокладывать ирригационные трубы с одной девушкой, имя которой он уже забыл. Пока они с Аароном решали, кому она достанется, откуда ни возьмись появился Ювик и увел ее с собой.
Пока он разглядывал Шулу, в конце дорожки появилась Гута. Губы ее были сжаты, вокруг рта собрались морщинки. Моше знал, что время близится к двум часам, поскольку Гута шла в столовую, а раньше управиться на молочной ферме она бы не смогла.
— Другими словами, — заговорила Шула, — через три недели мне потребуется два раза привлекать народ на помощь, а как это сделать, я ума не приложу. На фабрике не хотят туда послать детей, поэтому я просто не знаю, как обойдусь без наемных рабочих.
— Хорошо, поговорим об этом вечером, — прервал ее Моше, скрывая собственное нетерпение. — Я появлюсь, когда уложим детей спать.
— Значит, ты придешь? В какое время примерно?
— Я же сказал: когда уложим детей.
— Значит, около десяти?
— Или раньше, — пообещал Моше.
В четыре часа Джоджо сказал:
— Давай все отложим. С минуты на минуту появятся дети.
Наконец Моше решился:
— Мусор на свалке сжигают завтра. Пойдем сегодня и поищем бутылочку.
— Ничего мы не найдем, — сказал Джоджо. — Как можно хоть что-нибудь найти в такой куче мусора?
— А вдруг повезет, — со вздохом произнес Моше. — Может, и не найдем, но уж точно ничего не потеряем. Металлическую бутылочку не так-то легко сжечь.
— Пешком или на велосипеде? — спросил Джоджо. — Или, может, машину возьмем?
— Возьмем машину, а то уже поздно, — ответил Моше.
Они подъехали к большой пустой площадке, над которой стелился дым.
— Что происходит? Почему они сжигают мусор сегодня? — с тревогой спросил Моше.
— Не знаю, — сказал Джоджо, — сегодня понедельник. Может, они решили сжечь все сегодня, чтобы не заниматься этим в День детей. Теперь уж точно нет смысла искать. Или ты думаешь, что мы все равно найдем эту бутылочку?
— Тот, кто это совершил, был уверен, что причиной смерти посчитают пневмонию, и решил, что лучший способ избавиться от бутылочки — это бросить ее в мусорный ящик. И если он бросил ее в мусорный ящик около столовой или в другом месте, то она обязательно должна оказаться на свалке.
— Ковыряться на такой жаре, да еще в этом дыму… — недовольно бормотал Джоджо. Он обливался потом и страдал от запаха горелой резины. Они взяли валявшиеся рядом вилы и стали ворошить мусор в надежде, что никто не застанет их за этим занятием.
Не успел Джоджо посетовать, что уже два дня не виделся со своими детьми, как вдруг раздался спокойный голос Моше:
— Вот она! — Из мусора вывалилась серебристая бутылочка, которая даже не успела обгореть. Джоджо молча смотрел. — Она действительно здесь, — сказал Моше. — Знаешь, что меня поражает? Я предполагал, что она здесь, — и она здесь и оказалась. Я словно проник в голову преступника. — Джоджо стоял рядом, не говоря ни слова. Дыхание его стало частым. Наконец они оба сели на твердую землю рядом со свалкой.
— Что нам теперь делать? — шепотом спросил Джоджо, но Моше не ответил. Он последним усилием воли старался не задохнуться. В глазах его все стало расплываться. Голос Джоджо все время повторял: «Что нам теперь делать?» — но доносился он откуда-то издалека. В ушах его стоял звон. Джоджо снял очки и положил их на землю рядом с собой: — Это кто-то из наших. Кто-то, кто знает, когда вывозят мусор и все такое. И других вариантов у нас нет.
Моше не мог произнести ни слова. Он чувствовал, как по его спине тек пот, руки стали липкими. Тут он понял, что сидит на муравейнике. Стройные ряды муравьев устремлялись к нему. У него хватило сил встать и дойти до бутылочки. Пробки на ней не было, а сама бутылочка была пуста.
— Сколько в ней было? — спросил Джоджо, словно читая его мысли.
— Не знаю, — ответил Моше, — это была последняя оставшаяся бутылочка. Срулке говорил, что она почти пуста и что я должен привезти ему еще одну из Тель-Авива. Жидкость нужна была ему для ухода за цветами. Я хорошо знаю Срулке, поэтому он мог заговорить со мной об этом, когда открыл бутылочку, потому что не любил, когда у него что-нибудь заканчивалось.
— Предположим, что она была полной, — сказал, вставая, Джоджо. — На что ушло содержимое, если сама бутылка оказалась на свалке?
— Есть две возможности, — ответил Моше, глядя куда-то вдаль, — кто-то выкинул бутылку, когда в ней еще что-то было, или перелил содержимое в другую посуду. Но нас просили найти бутылочку, а не развивать теории для полиции.
— Моше, — сказал Джоджо, — ты хоть понимаешь, о чем я спрашиваю? Если где-то остался яд, то его можно использовать еще раз.
— А что я могу сделать? — В его голосе звучало раздражение. — Арестовать весь кибуц? Созвать общее собрание? Может, ты знаешь, что нужно делать?
— Эли Реймер на переподготовке в армии. У нас ни врача, ни медсестры. — В голосе Джоджо звучала паника.
— Медсестра будет. Завтра приезжает какая-то, с потрясающими рекомендациями…
— С ней нужно переговорить. Мы должны подготовиться, — сказал Джоджо.
— Я не могу так жить, никому не доверяя. Говорю тебе, что это выше моих сил. А когда я вспоминаю об Оснат, мне самому хочется умереть. Я уже ничего не понимаю. Силюсь и не могу понять. — И Моше закрыл лицо руками.
Джоджо, который в своих коротких штанах напоминал пугало, принес из грузовика кусок желтоватой бумаги и завернул в него бутылочку.
— Мы не должны никому в кибуце говорить о своей находке, — сказал он с серьезным выражением лица, — ведь об этой бутылочке знаем только мы двое. — Моше с удивлением взглянул на него, ожидая, что Джоджо продолжит свою мысль, но тот не торопился отвечать на вопросительный взгляд Моше. Только когда он произнес: «Такого никогда не случалось!» — Моше распознал в его фразе интонации Матильды, когда та объявляла какую-нибудь сногсшибательную новость. Но он быстро избавился от воспоминаний и произнес:
— Нужно вернуться и связаться с полицией. По крайней мере, мы можем сказать, что нашли бутылочку, а это уже что-то.
Глава 12
Они закрылись в секретариате, пока эксперт из передвижной лаборатории работал с бутылочкой. Махлуф Леви из-за спины смотрел на работу эксперта, который наконец сказал:
— Никаких отпечатков. Только песок, сажа и вот… его, — и он указал на Моше, который стоял, оттирая пальцы о штаны.
— Я хочу знать, что будет дальше? — потребовал Джоджо. — Что мы будем делать?
Михаэль Охайон закурил сигарету, затянулся и сказал:
— Будем искать.
— Как долго мы должны молчать, не говоря ничего даже своим женам? Так не может долго продолжаться.
— Понимаю вас, — согласился Михаэль, почувствовав в его голосе неприятный холодок, — но у нас нет другого выбора. Это необходимо для расследования.
— И вы не можете сказать, как долго это может про…
— Я не могу сказать вам то, чего и сам не знаю, — сказал Михаэль. — Вы же не дети. Конечно, в кибуце произошло нечто страшное, но я не представляю себе, что такие ответственные люди, как вы, не смогли бы со всем этим справиться. — Он удивился появившейся в нем враждебности к этим людям, хотел расположить их к себе, но не мог. — Вам придется пока жить с этим, — сказал он уже с большим участием, глядя на муки, которые выражало лицо Моше. — Я сожалею, но по-другому пока не может быть.
— Но как вы найдете убийцу? Ведь существует же опасность! — вырвалось у Джоджо. — И почему вы забрали Янкеле? Куда вы его дели?
— Мы никуда его не дели. Просто он уже несколько дней не принимал лекарства, а в свете сложившейся ситуации это может представлять опасность.
— А что вы ищете в его комнате сейчас? — спросил Джоджо. — Вам повезло, что Фани нет, но когда она обо всем узнает, то вам не поздоровится; она особенно любит выступать из-за Янкеле.
Махлуф Леви смущенно переминался с ноги на ногу.
— Да мы уже все закончили, — сказал он Джоджо, — эксперт говорит, что здесь никакого паратиона не было. Правда, он мог и выкинуть остатки или спрятать их в другом месте.
— Да как вы такое можете подумать? Янкеле не способен на такое. Да и зачем ему это делать? Вы его не знаете, вы не можете к нему так относиться. Да, у него проблемы, но на убийство он не способен.
— А кто способен? — словно выстрелил в него Михаэль.
— На что способен? — Джоджо повернулся к нему.
— На убийство, — снова спросил Михаэль.
Махлуф Леви сел, покрутил перстень на пальце и сказал:
— Без вашей помощи нам и работать будет труднее, и решение мы будем искать дольше. А пока мы подозреваем только Янкеле.
— Что вы имеете в виду? — хриплым голосом спросил Моше.
— Кроме Янкеле, у нас нет ни одного подозреваемого. Нам даже не известен ни один серьезный мотив, — грустно заключил Леви.
Михаэль вспомнил о заседании спецгруппы, которое состоялось сегодня утром и на которой Нахари, сидевший с ним рядом, с безрадостной улыбкой заявил:
— Ваш доклад указывает не только на то, что вам не известен ни один серьезный мотив, если не считать Товы с ее мужем и этого Янкеле, влюбленного в Оснат, но и на то, что у каждого из них есть надежное алиби. Вы даже не знаете, кого не было в столовой, когда случилось убийство. Вы даже не проверили людей на детекторе лжи.
— Я не могу организовать такую проверку, пока мы вынуждены соблюдать тот режим секретности, на котором ты сам настаиваешь. Больше всего нам смогла бы помочь Авигайль. Я даже не знаю, какие вопросы нужно задавать во время проверки на полиграфе. Ну о чем бы я мог их спросить?