— Я т-тоже, — медленно произнес Эмброуз. — Ни одной мысли. Кроме разве того, что все выглядит так, будто это убийство не было спланировано. Я почти уверен, что все произошло спонтанно, и будущий убийца шел туда без намерения марать руки.
— Весьма вероятно. И я собираюсь развивать эту идею дальше. Я все еще склоняюсь к мысли, что кто бы ни направлялся в комнаты Хенлоу, он точно не ожидал там кого-либо встретить.
— Да, сэр, но с другой стороны не выглядело ли все так, будто Хаттон кого-то ждал? Зачем еще ему понадобилось бы брать с собой обед и притворяться, будто собирается писать какие-то письма?
— Ну в конце концов возможно ему действительно нужно было кому-то написать. Мы теперь этого уже не узнаем. Но вернемся к сторожу. Предположим, что он не заметил, что Хаттон не вышел с остальными на обеденный перерыв. Обычно они уходят все вместе, так что ему вполне могла прийти в голову мысль, что комнаты Хенлоу в это время пусты и не заперты. Это была единственная возможность проникнуть туда без чьего-либо ведома, пока Хенлоу в отъезде — единственный ключ был у Уильямса, и все остальные дни он держал комнаты закрытыми.
— Зачем ему вообще нужно было идти туда, сэр?
— О! Да тут есть одна весьма внушительная причина. Во время моего интервью с мистером Хенлоу он рассказал, что на полках в его кабинете хранится несколько очень редких книг. Все эти служащие колледжа, сторожа и так далее, — они кое-что знают, Эмброуз. Я не просто так провел десять лет в университетском городке. Редкие книги не по моей части — это правда, — но могу себе представить, каких денег они могут стоить. И мы, к сожалению, уже знаем, что в последнее время кто-то орудует прямо у нас под носом, воруя чрезвычайно ценные предметы искусства. И мы подозреваем — не так ли? — что в этом замешан не один человек. И тогда, даже если этот сторож не главарь банды, он вполне может быть ее участником. Скажем, он направился в тот кабинет забрать какие-то из дорогих книг. Из рассказа Уильямса мы знаем, что Хаттон стоял прямо напротив книжного шкафа. Приколотый к шкафу эскиз витражного стекла закрывал только часть полок, и не ту часть, на которой стояли редкие книги — я узнал это, когда Хенлоу потянулся проверять, все ли из них на месте. Нам также известно, что Хаттон расследовал пропажу миниатюры доктора Блейка, которая вероятно была связана с серией подобных нашумевших краж. Возможно Хаттон как раз думал об этом деле, рассматривая коллекцию книг мистера Хенлоу. Я не утверждаю, что эти книги могли быть следующей целью воров, но он скорее всего предполагал такую возможность в уме.
Продолжим. Предположим, что после ухода Финмера Хаттон вернулся на эркерный балкончик. По обе стороны этого окна висят занавеси, так что вошедший не смог бы сразу заметить стоящего там, особенно если ожидал попасть в пустую комнату. Сторож входит и направляется прямо к книжному шкафу. Все еще не замечая Хаттона, он начинает по очереди доставать книги с полок, и затем — это, конечно, лишь догадка, — Хаттон улучает преступника и обвиняет его в краже. Между ними разгорается спор, в котором разъяренный грабитель протыкает грудь Хаттона ножом, тем самым избавляясь от нежелательного свидетеля, и сразу возвращается на свой пост у ворот колледжа. Что вы об этом думаете, Эмброуз?
Эмброуз слушал очень внимательно.
— Это, конечно, вполне приличная теория, сэр. Но тут не на что опереться и, как бы сказать… меня это не убедило.
— И все же, — сказал суперинтендант, — мы не можем просто так отбросить ее. Я как раз сейчас изучаю личное дело этого сторожа и его образ жизни, — кое-кто из наших за ним приглядывает. Но тут есть кое-что еще. Это письмо пришло сегодня утренней почтой. По вашей телеграмме из Эвиана я узнал, что вы будете здесь уже сегодня, так что не трогал его. Вам лучше бы его просмотреть и изучить, вдруг там что-нибудь найдется.
Он подтолкнул лежащий на столе конверт в сторону сержанта-детектива. Письмо было адресовано суперинтенданту полиции в Карнфорде и подписано мисс Хаттон, сестрой убитого:
Дорогой сэр,
мне бы очень хотелось еще раз побеседовать с полицейским, который приходил ко мне в день убийства моего брата. Может, вы будете так добры и организуете нам встречу? Если он сможет нанести мне визит, в любое утро на этой неделе мои двери для него открыты.
Эмброуз взглянул на часы: начало десятого вечера. Этим утром он приехал из Парижа на десятичасовом поезде — на следующий день после приезда туда вместе с Финмером.
— Отлично, сэр, — сказал он. — Поеду в Карнфорд завтра же утром. Напишу ей записку и отправлю по пути домой.
— Не нужно, — ответил суперинтендант, поднимая со стола телефонную трубку. — У нее есть телефон. Сейчас позвоню… да… спасибо… здравствуйте-здравствуйте… да… мисс Хаттон, пожалуйста… да… жду… да? Говорит суперинтендант Плестоу, полицейский участок Эксбриджа. В ответ на ваше письмо, мисс Хаттон, мой сержант-детектив приедет к вам завтра утром. Десять часов вас устроит?… Отлично, спасибо. Вам есть, что сейчас ему передать?..
Он положил трубку.
— Она сказала, что просматривала бумаги брата и наткнулась на пару непонятных вещей. Скажу вам, все это беспричинная суета, но все же вам лучше съездить туда… Доброй ночи, Эмброуз.
— Доброй ночи, сэр.
Сержант-детектив взял свой небольшой чемоданчик (они с Финмером прямо с поезда отправились в участок, но Финмер после короткого разговора с суперинтендантом уехал в ближайший отель на ночь) и поехал домой.
— Рада, что вы наконец-то вернулись, сэр, — сказала хозяйка. — Я вам приготовила вкусный горячий ужин. Я получила телеграмму и готовилась к вашему приезду. Ваша открытка для Мюриель пришла сегодня утром — словами не передать, как она была ей рада, мистер Эмброуз. Так мило с вашей стороны вспомнить о моей малышке. Она уже спит, но ей очень хотелось поговорить с вами об этой открытке: она не может разобрать, что же за слова на ней напечатаны, и боюсь, что я тоже. Это какой-то иностранный язык, не так ли, мистер Эмброуз?
Эмброуз рассмеялся:
— Да, миссис Гловер, это французская открытка, а у них там принято говорить и писать на французском. Я все ей переведу.
— Обязательно переведете, мистер Эмброуз. Ох, что-то я разговорилась, вы же наверняка очень голодны, — пойду накрою на стол.
Однако утром у Эмброуза уже не было времени увидеться с Мюриель. Перед поездкой к мисс Хаттон ему нужно было провести еще пару часов в полицейском участке за делами. Наконец освободившись, сержант-детектив поехал в Карнфорд и уже в начале одиннадцатого был в комнате, которую хозяйка специально приготовила к его приезду.
Выглядела мисс Хаттон очень уставшей и вымотанной, лицо ее исказилось горечью и душевными страданиями, которые она пережила с момента смерти брата. Но даже такое глубокое горе не смогло надломить ее спокойное, великолепное достоинство.
— Очень благодарна за то, что пришли, — сказала она, — особенно сейчас, когда вы спокойно можете думать, что я впустую трачу ваше время. Для меня это очень больная тема, но все же позвольте спросить, есть ли хоть какая-то надежда найти убийцу?
— С момента нашей с вами встречи я только и делал, что занимался этим расследованием, мисс Хаттон.
— И? — она вопросительно приподняла брови.
— На сегодняшний день, — ответил он, — достаточно трудно оценить, чего я все-таки в этом деле достиг. Этот случай не из простых, но можете быть уверены, что мы прилагаем все усилия. Камень преткновения здесь — мотив. Если бы мне только удалось найти хоть малейшую зацепочку к тому, за что же кому-то понадобилось убивать вашего брата!
— Знаю. Я все время думала об этом, и не могу даже представить себе кого-либо, кто мог бы совершить это чудовищное преступление. И с нашей встречи я каждый день перебирала бумаги брата в надежде найти хоть какой-то знак того, что он был в беде или обзавелся врагом..
— И вы что-то нашли, мисс Хаттон?
— Не знаю, — медленно ответила она. — Именно поэтому я и хотела с вами посоветоваться. Брат всегда был скрытен в вопросах своей личной жизни, и даже мне почти ничего о ней не известно. Он также был чрезвычайно скрупулезен: все бумаги в идеальном порядке, каждая в своем ящике — письма, документы, рисунки и чертежи с работы (церковная архитектура) и так далее. Но там я не нашла ничего хоть сколько-нибудь подозрительного. Но (думаю, я уже вам говорила об этом) у него было любопытное хобби. Ему нравились преступления — особенно их расследование и раскрытие. Я вроде упоминала, как сильно он любил читать детективы до определенного момента и затем пытаться разгадать тайну собственным умом?
— Да, вы мне об этом рассказывали.
— Значит должна была еще говорить, что за несколько дней до смерти он очень увлекся очередным делом и как внезапно сказал: «Наконец-то я понял». Вы меня еще спросили, было ли это очередное расследование из книги, на что я ответила «нет».
Заинтересованный сержант-детектив подался вперед.
— Я прекрасно это помню, — сказал он.
Мисс Хаттон продолжила:
— У моего брата была привычка записывать все свои мысли по поводу расследования в записную книжку, правда все пометки были весьма кратки. Я часто бывала с ним после ужина, когда он сидел за этой книжкой, но думаю он знал, что я не очень-то интересовалась его хобби, поэтому никогда мне ее не показывал. После смерти я конечно полистала ее, мистер Эмброуз. Большую часть я даже не пыталась понять и осмыслить, но в ней точно не было ничего особенного, а вот последние две страницы, — внезапно она запнулась, — там упоминается кто-то по имени Косвэй, мистер Эмброуз, и мне очень интересно, кто же это может быть.
Эмброуз почти вспрыгнул от удивления.
— «Косвэй»! — вскричал он. — Я могу вам сказать, кто такой Косвэй, и думаю мне кое-то известно о последнем деле, над которым работал мистер Хаттон. Косвэй — имя известного художника, занимавшегося изготовлением миниатюр, одну из которых совсем недавно украли из коллекции доктора Блейка. И доктор Блейк рассказал мне, что ваш брат взялся за расследование этой пропажи, и объявил, что преуспел в этом деле. Почему вы спрашиваете?