Дово направился к бару, где заказал кружку «Северного» пива и завязал разговор с несколькими известными в городе дебоширами. Однако я заметил, что и его не миновали чары Майеллы, и он поглядывал на девушку, болтая с приятелями о любовных похождениях. В определённый момент он показал им несколько маленьких картинок, и по похотливым смешкам я заключил, что это не были изображения его детишек.
После того, как официантка, Санфёрт, принесла хлеб и сыр к столику Бартхельма, старик поднялся и направился в одну из комнат. Дово воспользовался моментом. Он в мгновение ока плюхнулся прямо напротив удивлённой Майеллы, чья маленькая собачка так испугалась внезапного появления Дово, что подскочила и задрожала в руках девушки.
— Ах, — вздохнул Дово, — счастливый пёсик. Как поживаете, миледи? Ожидаете, когда Дово скрасит ваш вечер?
— Нет, сударь.
— Да ладно вам!
И так разговор продолжался с минуту, пока дверь не распахнулась снова, впуская холодный осенний ветер и трёх кровельщиков, разгорячённых и уставших после тяжёлого трудового дня. В самом конце шёл Рольф, который громко говорил:
— Ну вы даёте, привидение! Да это какой-то парнишка веселится, выставляя дураками всех остальных. А что, мне ничего не стоит пойти в Обширное болото и…
Но вдруг он остановился, увидев отнюдь не вдохновляющую его сцену. Рольф был влюблён в Майеллу с тех пор, как они были детьми, и, насколько мне было известно, она отвечала ему взаимностью, хотя её отец строил немного другие планы на её счёт.
Надо сказать, Рольф был довольно вспыльчивым парнем, и, когда он увидел местного женатого распутника сидящим напротив своей возлюбленной, его затрясло так, будто он хотел наброситься на Дово и разорвать его в клочья. Но вместо этого он встал за спиной у подмастерья кузнеца и положил руку ему на плечо.
Дово медленно обернулся посмотреть на руку, а затем на лицо её владельца.
— Так, так, — сказал он. — Посмотрите-ка, кто пришёл — сам Господин Мозги-Поджаренные-На-Солнце. Иди-ка ты отсюда, мальчик. Эта девушка уже почти согласна на приятную любовную прогулку, а ты можешь всё испортить.
И тут началось. С яростным воплем Рольф рванул соперника назад, с треском опрокинув его стул. Дово зацепился ногой за стол и обрушил его на себя, а Рольф без колебаний нырнул в образовавшуюся кучу.
Хлеб, сыр, эль, тарелки, кружки и тела смешались, когда два разъярённых мужчины сцепились и покатились по полу, цепляясь за ноги посетителей таверны и сваливая некоторых со стульев. Дварф вышел из-за бара, вооружившись двадцатифунтовым дубовым молотом — игрушкой, которая положила конец многим стычкам. Но не успел он занести его для удара по первой подвернувшейся части тела дерущихся, как окрик единственного голоса заставил замереть всех, включая лежащих соперников.
— ДОВОЛЬНО! — прокричал вдруг чей-то голос. Я отвернулся от сцепившихся драчунов и увидел Бартхельма, который с первого взгляда оценил ситуацию. Именно его голос обратил на себя всеобщее внимание. При этом Рольф и Дово выглядели как два нашкодивших служки, пойманных во время ссоры священником. Ни на одном лице крови не было, при этом оба были покрыты элем и кусочками сыра и хлеба.
— Майелла! — прорычал Бартельм. — Идём со мной, дочка!
Она подбежала к отцу, удерживая одной рукой испуганную собаку. Торговец взял девушку за руку и вывел её на улицу, громко захлопнув за собой дверь.
В полной тишине все мы почувствовали себя неуютно, пока её не нарушил Коротконогий:
— Ну и кто это начал? Давайте, кто же? — спросил он, размахивая своим молотом.
Рассерженный дварф с молотом в руках — это сила, которую нельзя проигнорировать, и несколько посетителей, которые были свидетелями произошедшего, тут же забормотали:
— Э… Рольф… Это начал Рольф… Да, Рольф… — и тому подобное.
Свободной рукой Коротконогий схватил Рольфа за ухо и тянул, пока Рольф не встал на ноги, оставаясь впрочем в согнутом состоянии, поскольку дварф продолжал держать его за ухо.
— Вон отсюда, — сказал Коротконогий и, ничего не добавив, подвёл Рольфа к двери, рывком распахнул её и, скрутив на последок ухо, вышвырнул парня на улицу.
Затем Коротконогий захлопнул дверь и оглядел своих посетителей.
— Больше никаких неприятностей сегодня вечером, — сказал он. — Ко всем относится.
Он сказал это тихо, но все мы решили последовать этим словам.
Первым заговорил Дово, который постепенно приходил в себя.
— Спасибо за то, что поступил справедливо, брат Коротконогий, и чтобы выразить свою признательность, я готов купить выпивку каждому из присутствующих!
Брови Коротконогого поползли вверх, что можно было счесть за самое близкое к улыбке выражение его лица. Затем Дово добавил:
— Хотя я не знаю, сколько капель получит каждый, если разделить на всех один стакан… — и расхохотался. Коротконогий снова насупился и довольно резко велел Санфёрт убрать беспорядок и записать всё на счёт Рольфа. Девушка сделал, как ей сказали, и записала повреждения в большую счётную книгу, которая хранилась за барной стойкой. Мне было жаль, что ей придётся всю ночь убирать за двумя идиотами. И, говоря об идиотах: Дово всё ещё оставался на месте и приводил себя в порядок с помощью барного полотенца, полагая, разумеется, что жена вычистит всю его одежду.
Я посидел ещё с полчаса, болтая и слушая всякую чушь, к которой непременно сводятся разговоры, когда собеседники не спеша напиваются. Время от времени я представлялся себе великим Кэмбером Фосриком, который сидит, замаскировавшись в слугу волшебника, в каком-нибудь затерянном кабаке, где преступники собрались, чтобы обсудить свои подлые планы. Эта фантазия всё норовила рассеяться на фоне разговоров об урожае ячменя и дожде (или его отсутствии), зато было не так скучно.
И я был рад, что задержался до девяти, поскольку потому что в это время в дверь вошла одна из самых необыкновенных женщин, которую я когда-либо видел.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Её совершенное, хоть и суровое, лицо было обрамлено рыжими волосами, которые были пострижены на уровне подбородка и оставляли шею открытой. На вошедшей был широкий пояс, поддерживающий стальное бюстье, кольчужные леггинсы и кожаная юбка с вырезом, доходящим почти до пышных бёдер.
С пояса свисал целый арсенал холодного оружия, каждое из которых было перевязано мировязью, хотя я подозревал, что эти символы пацифизма не помешали бы женщине воспользоваться любым из предметов. Но даже устрашавшие доспехи и оружие не могли скрыть великолепной красоты лицо и, скажем так, здоровое тело.
— Кто это? — спросил я всезнающего портного.
— Кендра, должно быть, — тихо ответил тот. — Искательница приключений.
Я слышал о ней. Но репутация авантюристки, пусть и впечатляющая, не воздавала должное в полной мере.
— Говорят, она приехала на Обширное болото, — продолжал портной, — в поисках сокровищ.
«Одна её внешность могла стать сокровищем для сотни мужчин», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Остальные были не столь скромны. Я вовсе не удивился, когда Дово неуклюжей походкой подошёл к Кендре и сел рядом.
— Не угостить ли тебя элем, дамочка?
Надеюсь, на меня женщина никогда не посмотрит с таким холодом. Если бы на месте Дово был кто-то другой, его кровь застыла бы в венах. Но череп Дово был столь же непробиваем, как и его мускулы, и он расплылся в пьяной улыбке в ответ на оскал искательницы приключений.
— И кто же ты? — спросила женщина, разглядывая запятнанную одежду. — Уборщик?
Тот вспыхнул и вскочил.
— Уборщик? Ошиблась, дамочка!
— Не, не уборщик! — выкрикнул местный остряк из безопасности тёмного угла. — Собиратель гвоздей!
— Печной истопник! — подхватил другой, пользуясь анонимностью толпы и полумрака таверны.
— Кузнец! — упрямо заявил Дово.
— Подмастерье кузнеца! — поправил первый голос.
— Теперь, — сказала Кендра голосом, который заставил бы Анорох покрыться льдом, — я буду знать, к кому обратиться, если мне захочется, чтобы кто-то слизал слюну моей лошади с узды.
Это не было самым сочным оскорблением из всех, что я слышал, но Дово оно проняло сильно.
— Следи за языком, дамочка! — сказал он достаточно громко, чтобы услышали все. Он схватил её за руку и начал разворачивать, но быстрая, как змея, авантюристка выхватила кинжал и приставила к горлу.
— Не люблю, когда меня трогают, — сказала она. — Тем более подмастерье кузнеца. Хозяин! — обратилась она к Коротконогому. — Почему бы тебе не вышвырнуть это дерьмо летучей мыши из своего заведения?
Коротконогого уже самого посетила подобная мысль. Дварф резко опустил деревянный молот рядом с коленом Дово, заставив парня вздрогнуть
— Вон! — крикнул Коротконогий, а Кендра присоединилась, швырнув Дово к двери.
Но Дово удалился далеко не с достоинством. Парень сплюнул на пол таверны Коротконого (очередная работа для бедной Санфёрт, подумал я) и прорычал Кендре:
— Ни одна женщина не обращалась со мной так! Я тебе ещё покажу, ты — тут я не буду озвучивать, какое слово он использовал, но оно заставило Кендру в бешенстве схватиться за табуретку. Дово тут же как ветром сдуло. Авантюристка ещё несколько секунд провожала его взглядом, а затем вернулась на свое место, не произнеся ни слова.
Кто-нибудь подумал бы, что подобная реакция на подкатывания Дово научила бы чему-то остальных мужчин в «Отважном менестреле». Но не в этом случае. Мэр Тобальд, оглашая таверну зевотой и отрыжками, ушёл сразу после разборок, а Гродовет остался, хищно глядя на Кендру, не спеша пившей кружку «Глаза старика».
Наконец, королевский представитель встал и направился к прекрасной авантюристке. Все в таверне замолчали и внимательно наблюдали за происходящим. Гродовет использовал тот же подход, что и в случае с Майеллой. Кендра, не оценившая этих стараний, смотрела на Гродовета так, словно тот плюнул ей в пиво и держала руку на рукоять меча.
Я видел, как у Гродовета затряслись плечи от тихого смеха, а выражение лица Кендры изменилось: авантюристка уже не смотрела на мужчину брезгливо, а недобро оскалилась, обнажив жемчужно-белые зубы. Гродовет пожал плечами, произнёс нечто, ещё больше разъярившее девушку, затем медленно встал и низко поклонился.