Лукерьева принесла пельменей, домашних, в кастрюле – горячие, с пылу с жару.
– А я такой голодный! – сначала сказал, а затем уже подумал Герберт.
Женщина кивнула, внимательно глядя на него. Голодный – это хорошо.
– Холодильник, правда, слабо тянет, морозилка совсем никакая, – пожаловался он.
Водка действительно охладилась плохо, но Риту, так звали Лукерьеву, это ничуть не смущало. А пила она стаканами, по-мужски. И не просто при этом смотрела на Герберта, а наблюдала за ним.
– Мне кажется, что ты меня подозреваешь, – уже изрядно под градусом сказал он.
– В чем? – всматриваясь в него, сощурилась она.
– В том, что я пытаюсь тебя совратить… Статья такая есть?
– Какая такая?
– За совращение несовершеннолетнего сотрудника полиции!
– За обман сотрудника полиции! Банька где?
– Так это… Дров подбросить надо!
Банька старая, но топилась по белому, а топку Герберт давно не подкармливал, наверняка дрова уже прогорели.
– Ну так подбрось!
– На дорожку!
Герберт уже давно открыл вторую бутылку, третья на очереди. Налили, выпили на посошок, но в дорогу отправился только он. Сытый, пьяный, душа просится в полет подальше от горькой тоски, но Соня где-то рядом, он чувствовал ее. Поэтому крылья не распускал. И не очень-то обрадовался, когда появилась Рита. Бутылку принесла, стаканы, огурчики. И уже не в костюме, а в халате, очень напоминающем банный.
– А почему не в форме? – спросил он.
– Да прекращай! – по-свойски, вроде как расслабленно, махнула она рукой. Но смотрела на него все так же внимательно, цепко.
– Так еще и не начинали!
– А хочешь начать? – спросила она, читая ответ по глазам.
И этот ответ не очень понравился ей. Герберт предложил выпить, они приняли по малой, и она скрылась в парной, на ходу скидывая халат. Герберт за ней, потому что так надо, но Рита мотнула головой.
– Дверь закрой! – скомандовала она.
Не дура баба, понимает, что не готов он, из-за жены, из-за водки, из-за погоды, да из-за чего угодно, но нет настроения. А насильно милой не будешь, хотя, возможно, и хочется. Аж чешется.
В надежде на женскую милость и сообразительность Герберт присосался к бутылочке. Когда Рита вышла, там оставалось на донышке. И сам он теплился где-то на дне восприятия, во всяком случае она в это поверила. А если нет, все равно трогать его не стала. И отпустила. Вернее, ушла. Он кое-как помылся, вернулся в дом, заснул, кажется, на ходу…
Проснулся поздно утром, похмелье сильное, но не жуткое, он даже смог приготовить себе завтрак. И приготовился к приходу Риты. К счастью, она не появлялась, как будто поняла, что ловить нечего. Или на службу вызвали, может, в районном отделе про него кому-то рассказывает: появился какой-то подозрительный тип, надо бы выяснить, кто такой. Вряд ли подобный вариант возможен, но тревога, как ни странно, усилилась. Вечером Герберт созрел для верного решения – брать ноги в руки и возвращаться в Москву. Отсидеться он и там может, а заодно наведет мосты к Хомутову. Если не стукнет в голову взять его нахрапом, на «вдруг повезет».
Но уехать он не успел, к воротам, перегораживая выезд, подкатилась не первой молодости «Гранта», а сразу за ней остановился бордовый «Кайен». Из одной машины показалась Лукерьева, из другой вышла Ставицкая, чем очень напрягла Герберта. Во-первых, вопрос: какая связь между ней и Ритой? А во-вторых, в машине у нее могли находиться люди Хомутова. Пистолет был под рукой, Герберт сунул его за пояс, хотя в «Гранте» могли быть полицейские.
Ставицкая как будто знала, что у него на уме, поэтому решительно зашла во двор, а дверь в дом, как назло, открыта. Герберт встретил ее в сенях. Слева открытая дверь в горницу, за спиной – второй выход из дома, если вдруг что, сдаст назад, выскочит к сараю, ключи в машине, заведет двигатель, ворота хлипкие, вышибить можно без разгона, просто выдавить.
– Это ты, я так и знала! – хлопнула в ладоши Лариса.
– И что, если я?
– А эта твоя где? Соня?
– Нет ее.
– Не взял?
– А ты не знаешь? – Герберт внимательно смотрел Ларисе в глаза.
– Что я должна знать?
Ее голос не дрогнул в радостном предчувствии. Или она уже знала, что произошло с Соней, или не заказывала ее. Но тогда почему она стоит, не подойдет к нему, не обнимет? Вину чувствует? Если да, почему?
– Зачем приехала?
– Я не знаю, что ты там натворил, но Хомутов тебя ищет. Скажи спасибо, что эта твоя капитанша на меня вышла, когда тебя искала, а то бы они сюда нагрянули.
– Кто они?
– Хомутов со своей сворой! Крутятся вокруг дома, я уже Сергею звонить думала. Дай, думаю, к тебе съезжу…
– А ты знаешь мой адрес?
– По месту прописки.
– Понятно.
Видимо, Лукерьева с утра отправилась в Москву, хотела выяснить, кто такой Нестеров Леонид Павлович, но вышла совсем на другого человека. Вспомнила про владельца минивэна, техпаспорт на который изучила, отправилась по адресу, там и столкнулась со Ставицкой. Если так, хорошо, если не совсем так, то не очень. Возможно, Лукерьева успела позвонить в свое отделение, и наряд уже где-то рядом.
– Что тебе понятно? Нам уезжать отсюда надо!
– Нам?!
– А пропадешь ты без меня, неужели не понятно?
– Уезжаем! – кивнул Герберт.
Привычка у него на такие вот особые случаи – не держать вещи вразброс, все должно находиться всегда в одной сумке или чемодане. Взял саквояж – и сразу в дорогу, так что сборы будут недолгими. Из сарая, если не ломать ворота, выехать будет не совсем просто, но ничего, справится.
– Куда это вы собрались? – За спиной Ставицкой появилась Лукерьева.
Пистолет она держала двумя руками, ствол наведен на Герберта.
– Маргарита… Не помню, как там тебя! – раздраженно поморщилась Лариса.
– Маргарита Федоровна.
– Маргаритой Федоровной ты будешь, когда майора получишь. Или лучше подполковника… А ты получишь! Если не будешь выделываться!
– Гражданин Каманин задерживается по подозрению в подделке официальных документов! Но я так понимаю, это всего лишь цветочки! – усмехнулась Лукерьева.
– Ну хорошо! – Ставицкая нервно открыла сумочку, выдернула из кошелька целый ворох пятитысячных купюр.
– Это что, взятка должностному лицу?
– Да пойми ты, Маргарита Федоровна, Каманина хотят убить, там задействованы такие силы, тебя просто сотрут в порошок, если влезешь!
– И все-таки гражданин Каманин сейчас проедет со мной!
– Я же говорила, кто я!
– Разберемся! Вам тоже придется проехаться с нами… товарищ генерал!
– Генерал? Почему генерал?.. Ну да, я действительный государственный советник третьего класса, звание соответствует генеральскому, генерал-майор…
– А ему ты кто? – вынимая наручники, Рита кивком указала на Герберта. – Жена?
– Да нет…
– А он говорил, что жена у него генерал.
– Ну да, жена! – воспряла Ставицкая.
– Ты чего молчишь? – Лукерьева строго смотрела на Герберта.
– Так мы едем или нет? – спросил он.
– Жена я, жена!.. Ты, дура-баба, даже не представляешь, что тебя ждет, если не успокоишься! – взвилась Ставицкая.
Но Лукерьева не испугалась, оттолкнула ее плечом, приближаясь к Герберту. Она действительно собиралась надеть на него наручники, а это статья, даже две, за липу – до двух лет лишения, за незаконный ствол – до пяти. Так что придется выкручиваться, причем в прямом смысле. Заблокировать строптивую дуру, так же аккуратно вырубить. Когда она очнется, он будет уже далеко.
– Так, стой!
Ставицкая сама толкнула Лукерьеву, не сильно, но хватило, чтобы ее остановить.
– Я ведь прямо сейчас министру… Заместителю министра МВД позвоню! – Лариса торопливо доставала из сумочки телефон.
– Звони! Только я его никогда не слышала, откуда мне знать, что это министр?
– А начальника смоленской полиции?
– Знаю.
– Тогда жди!.. Если дальше хочешь работать!
– Ну-ну! – Лукерьева крутанула наручники на пальце.
Показала, что и Ставицкую она тоже крутила. А если она не дозвонится, крутить ее будут всем райотделом.
Но Лариса дозвонилась, поздоровалась с каким-то Никитой, вошла в контакт, пожаловалась на участкового, назвав ее невоспитанной стервой, попросила связаться с областным начальником. Смешно это или нет, но минут через пять Лукерьевой действительно позвонили, она узнала голос говорившего, сошла с лица.
– На самом деле все не совсем так… – пробормотала она. – Есть молчать! Есть извиниться!
Подавленно глядя на Ставицкую, Рита протянула ей телефон.
– Извиняться не буду! – буркнула она.
– А не надо извиняться! Человеком надо быть!.. Проблемы у нас, понимаешь? Герберта убить хотят! Ты даже не представляешь, какая там мафия! – Лариса ткнула пальцем в потолок.
– Понимаю.
– Мы сейчас уедем, если кто-то будет искать Герберта, ничего не говори, сразу вызывай своих. Это очень нехорошие люди.
– Они мою невесту убили, – тихо сказал Герберт.
– Слышишь? Невесту убили! – сначала сказала, а потом уже подумала Ставицкая. И резко повернулась к нему. – Что?! Кого убили?
– Убили! – Он пронзительно смотрел на нее.
– Соню?!
– А ты не знала?
– Как я могла это знать? – возмутилась Лариса искренне, но мог ли Герберт верить ей?
– То жена, то невеста, вы уж определитесь, – фыркнула Лукерьева.
– И жену могут убить, – сказал Герберт, глянув на нее с мрачной иронией.
– Ну, если жена я, то не страшно… – Ставицкая подошла к нему, взяла под руку.
– Не любит он тебя, – обращаясь к ней, утвердительно сказала Рита.
– Я знаю… Ты нас отпускаешь?
– Могу даже проводить. До границы. Своего участка.
– Не надо. Просто никому ничего не говори. Не было нас здесь, все, точка.
Лариса потянула Герберта за собой к своей машине, но он выгнал из сарая свою. Закрыл дом, забрал вещи, сел в свой минивэн и, никого не дожидаясь, дал газу. Лариса – за ним, но он ехал, не обращая на нее внимания. А позвонить она ему не могла, не знала его новый номер телефона.