– Ты уже сел, привыкай.
– Не хочу сидеть!
Очкарик вскочил и, обогнув стол, подошел к зарешеченному окну. И руками провел по горлу, как будто снимал галстук. Глубоко и шумно вдохнул, словно поймал приток свежего воздуха. Но от окна если дуло, то совсем чуть-чуть. А стоял он совсем рядом от Герберта, и это напрягало.
– Слышь, не дави на клапан! От решки отошел!
Парень кивнул, вернулся на свою шконку, сел, чуть погодя лег. И заплакал. Их разделял стол, Герберт не видел слез, но слышал всхлипы. Может, правда кого-то застрелил у всех на глазах, даже вину доказывать не надо, может, потому и определили его сразу в ИВС. Все возможно. И спортсмены бывают людьми морально отсталыми.
И все же Герберт всего лишь сделал вид, что заснул. Даже слегка всхрапнул для большей убедительности. Но время шло, а очкарик продолжал жить своей сопливой жизнью, ворочался, шумно вздыхал, встал, сходил за перегородку, струя отзвучала звонко. Вернулся, лег, затих…
И снова Герберт не заметил, как заснул. И не услышал, как поднялся новичок, подошел к окну. Почувствовал только его взгляд, что его и разбудило.
Парень опускался перед ним на одно колено, без очков, взгляд ледяной, рука уже в полете. Он бил в грудь, мощным движением передавая импульс из плеча в кулак. Герберт просто не успевал подставить руку, он всего лишь приподнял правое плечо, этим лишь слегка смягчив пропущенный удар. И этого хватило лишь на то, чтобы не остановилось сердце. Но дыхание от удара встало, легкие перестали качать воздух, парализующая боль из грудной клетки по ребрам передалась в позвоночник, у Герберта отнялись ноги.
Пока Герберт приходил в себя, парень перепоясал его шею полотенцем. И откуда он только его взял? Руки у него сильные, движения уверенные, горло сжал так, что Герберт не мог даже хрипеть. И доступ воздуха перекрыт намертво, а сила в руках зверская, не вырваться.
Киллер сделал все правильно, но не учел силу противодействия. Тем более что Герберт не вырубился, как планировалось. Инстинкт самосохранения разблокировал парализованные болью ноги, Герберт извернулся, оттолкнулся от стены, сдвинув киллера с места и натолкнув его на стол. Но от захвата этим не освободился, а времени у него осталось совсем ничего. Это же не погружение в воду, когда можно продержаться без воздуха три-четыре, а то и больше минут. Полотенце перекрывало еще и доступ крови в мозг, еще мгновение-другое – и Герберт начнет терять силы, а это верная смерть.
Нижней частью спины киллер упирался в стол, слегка перегибаясь через него. В отчаянной борьбе за жизнь Герберт зацепился за верхнюю шконку одной ногой, тут же оперся второй и, с силой разгибая колени, навалился на душителя. А шконка закреплена крепко, стол вмурован в пол намертво, железные уголки больно впивались в спину наемника, а Герберт продолжал давить. Еще и руку за голову забросил, нащупал глаза противника, с силой надавил на один. Киллер взвыл от боли, но всего лишь ослабил хватку. Но Герберт, ощутив слабину, вцепился в полотенце, ненамного, но оттянул его от себя, и кровь хлынула в голову, и воздух в легкие. А он продолжал вдавливать противника в стол, и затылком смог его ударить, и снова ткнуть пальцем в глаз. Но все же нокаутировало подсадного не это, а боль в позвоночнике. Герберт заставил его разжать руки, дальше проще.
Герберт вырвался из захвата, тут же атаковал, сбив киллера на пол, заломил ему руки за спину, связав их тем самым полотенцем, в петле из которого его могли обнаружить утром.
Герберт переместил киллера на шконку, уложив лицом вниз.
– Теперь можно познакомиться. Кто такой?
– Миша.
– Кто меня заказал, Миша?
– Не знаю, – сквозь зубы процедил парень.
Герберт сунул руку под подушку, вытащил оттуда очки, осмотрел их. Обычное пластиковое стекло, никаких диоптрий, ну так это неудивительно.
– Позвонили, сказали куда ехать, что делать. Избил кого-то, что-то украл? Кто тебя вел, кто на меня выводил?
– Кто-то из ментов…
– Кто-то из ментов, – в раздумье кивнул Герберт.
Липатий запросто мог организовать срочную доставку киллера, но связи в полиции имелись и у Водорезова. Но зачем старому хрычу мочить Герберта? Ему скорее нужно взять его живым и отдать вору на растерзание, как провокатора. Свалить всю вину на Герберта, а самому выйти сухим из воды…
Возможно, Водорезов узнал, кто пытался подмять под себя власть в «Мистрале», спасая от уничтожения паутину, сотканную Хомутовым. Ему конкуренты не нужны. Так же как и Хомутову.
– А сам на кого работаешь?
– Сам на себя.
– А заказ кто сделал?
– Диспетчер. Я его не знаю.
– Диспетчера, может, и не знаешь, но кого-то из своей системы знаешь.
– Может, и знаю.
– Но не скажешь?
– Нет.
– И дальше будешь за мной охотиться.
– Буду.
– Ну хоть скажи, кому это нужно.
– Я не знаю. Мне сказали – я делаю.
Вряд ли Миша попал в изолятор по реально серьезной причине, скорее всего завтра его уже выпустят. И Герберт вряд ли задержится надолго. Выйдет, а Миша уже у него на хвосте, а специалист он, по всей видимости, неплохой, наверняка опытный.
– А если не сделаешь? Если здесь останешься? Полотенце ты хорошее взял, крепкое, не порвется, когда вешаться будешь… А почему я должен оставлять тебя в живых?
Парень дернулся, но тут же затих, понял, что не вырваться ему.
– Может, договоримся? Я решаю вопрос с заказчиком, его смерть снимает заказ, ты меня не трогаешь, я тебя не трогаю… Вернешься домой, обнимешь маму, она тебя обнимет. Молодой ты, чтобы умирать.
– Олег его зовут, Трепов Олег Яковлевич, живет в Зеленограде, улица Советов, дом шестнадцать, квартира семь.
– Лучше бы ты Ленина улицу назвал. Ленина везде улица есть, и Советов. Или Советская. В Зеленограде Советская… Не дождется тебя мама.
Герберт и без этой ошибки чувствовал ложь, Миша на ходу выдумал Трепова Олега Яковлевича. А почему бы и нет? Проверить Гербер все равно не может.
– На самом деле Трепов на Панфиловском проспекте живет.
– А чья мама не обнимет своего сына? Или дочь… Сколько загубленных душ на твоей совести?.. Вопрос риторический, – предупредил Герберт.
Ему, в общем-то, все равно, какой счет у этого типа. Он и сам далеко не ангел, приходилось убивать, но с ублюдками решать вопрос легче, чем с нормальными людьми. Тем более что Миша пытался убить его самого.
– Ну хорошо, на самом деле его зовут Толик, фамилию не знаю, адрес не знаю, знаю только номер телефона.
Миша назвал номер телефона, но Герберт ему не поверил. Номер запомнил, но решения своего не отменил. Осторожно подошел к двери, прислушался, присмотрелся, вроде тихо, в глазок точно никто не смотрит, в «кормушку» никто не дышит.
Миша лежал не шевелился, но стоило Герберту приблизиться, вскочил, попытался лягнуть ногой в живот, но связанные руки очень сильно сковывали его движения. Герберт легко ушел от удара и нанес ответный – ладонью в шею, да так, что киллер отключился, сначала на время, а потом и навсегда. И все прошло без свидетелей.
А видеокамера бы не помешала, Герберт просто не смог бы откреститься от предъявленного обвинения. Но никто ничего не видел, не слышал, доказательств нет. И напрасно на следующий день следователь Бахорин делал хорошую мину.
– На теле Улисова обнаружены следы физического воздействия. Ты сначала ударил его, Каманин, а затем уже бесчувственного загнал в петлю.
– Улисова закрыли за драку, кто там на него физически воздействовал, я понятия не имею.
– Ничего-ничего, проведем детальное исследование, уверен, что на теле покойного найдем потожировые выделения с твоих рук.
– А если Улисов на меня бросился, в жилетку хотел поплакаться, еле отбился? – усмехнулся Герберт.
– Отбился и в петлю, да?
– Где свидетели, подполковник? Где реальные улики?
– Будут! Все будет! И потожировые снимем, и запаховый след отработаем.
– Какой запаховый след? Я с покойником в одной камере находился!
И не хотел Герберт убивать киллера, но, увы. Оставлять такую бомбу за спиной – верх идиотизма. Но как бы ни уговаривал он себя, а на душе тошно. Переполнилась его чаша терпения, хочется туда, где ничего не капает, терпение не переполняет. Никаких дел, никаких амуров, лечь бы на шконку и не шевелиться. Но тюремная камера не вариант, пока заказ Липатия не исполнен.
– А с какими покойниками ты в одном доме находился? Или ты думаешь, что убийство в Чередниково тебе с рук сойдет?
– А что в Чередниково произошло? – спросил Герберт, изображая неведение и дурное предчувствие.
– А ты не знаешь?
– Знаю только, что ждут меня там.
– Кто ждет?
– Девушка.
– Девушка твоя уже неделю как не живая.
– Быть этого не может!
Герберт сам чувствовал, что играет неважно, но сейчас без разницы, верит ему следователь или нет. Сейчас все решают улики, а Бахорин мог ими располагать.
– Может!.. Ты за свою девушку мстил! Ты!..
– Спасибо за доверие! – перебил Герберт. – Но это не я!
– И Хомутова тоже не ты убил?
– Нет!
– И Данилова не ты?
– Нет, конечно!
– А это ведь они своих людей в Чередниково отправили… Ты им всем за Софию Листьеву отомстил!
– Каких людей, кто в Чередниково отправил? Если честно, я ничего не понимаю! Понятия не имею, что так произошло!
– Все ты знаешь! И мы знаем!
– Ну если знаете, предъявляйте!
– И предъявим!.. – Бахорин со всей силы опустил руку на стол. – Обязательно предъявим! Всему свое время!.. А пока свободен!
– В смысле свободен?
– В полном смысле… До поры до времени свободен!
Бахорин не скрывал своего возмущения произволом со стороны вышестоящего начальства, но пропуск подписал, и прямо из его кабинета Герберт вышел на улицу, под прицел снайпера. Он и сам ощутил опасность, исходящую от окон в доме через дорогу, и люди в черной униформе отнеслись к его предчувствиям с пониманием.
Герберт и не понял, откуда взялись эти спецы, окружили его, подъехал черный «Мерседес» представительского класса, открылась дверь. Охрана схлынула, и Герберт оказался на заднем сиденье просторного салона рядом с Ларисой. Дверь закрылась, с легким шумом отсекая опасность, исходящую с улицы.