чной достоверности сценария.
Руководство университета сомневалось, насколько уместно упоминание Гарварда в шоу-бизнесе. Надавил Беруэлл, декан медицинской школы: «Судебную медицину тормозят архаичные законы и нехватка финансирования. Я придерживаюсь мнения, что хороший кинофильм может сделать для общественного просвещения больше, чем тысячи страниц, написанных для медицинских журналов, и тысячи выступлений в медицинских сообществах и ассоциациях юристов»[364]. В конце концов администрация Гарварда разрешила MGM использовать название университета.
Шпигельгасс написал десятистраничный синопсис «Убийства в Гарварде». Начинался он с того, что различные эксперты, занятые в расследовании подозрительных и насильственных смертей, собрались вокруг стола для совещаний в библиотеке Маграта. «Тем временем миссис Ли присоединяется к группе. Собрание открывается, и мы переходим к последнему пополнению „Этюдов на тему необъяснимой смерти“. До сих пор присутствие миссис Ли на совещании не объяснялось. Она, очевидно, — необычная фигура среди собравшихся. До сих пор у истории не было ни главного персонажа, ни общей задачи. Это было документальное свидетельство совместного предприятия университета и правоохранительных органов штата, демонстрирующее масштаб и природу проблемы загадочных смертей, а также те неожиданные повороты, которые порой возникают, если расследование ведется профессионально»[365].
Далее Шпигельгасс предполагал, что камера покажет диораму сгоревшей хижины, а затем перенесет нас в прошлое: Джордж Берджесс Маграт расследует убийство и поджог Флоренс Смолл. Отсюда начнется рассказ об основании кафедры судебной медицины до сегодняшнего дня. Ли сказала Шпигельгассу, что не ищет личной славы, но хотела бы сосредоточить внимание общества на сфере судебной медицины. Она порекомендовала ему основать историю на убийстве Ирен Перри.
И Шпигельгасс убрал Ли из сценария. Из-за ее стремления сфокусировать внимание зрителя на сфере судебной медицины, а не на своей персоне, роль Фрэнсис Глесснер Ли в развитии судебной медицины оказалась сильно преуменьшена. Ее вклад как реформатора, педагога и активиста был практически потерян для истории.
Вскоре после того, как Ли получила сценарий фильма, Scientific Monthly, журнал Американской ассоциации содействия развитию науки, предложил Морицу написать статью о научных техниках расследования преступлений. Мориц посоветовал обратиться с этим к Ли, что редакция и сделала[366]. Для такой организации, как Американская ассоциация содействия развитию науки, было чем-то из ряда вон выходящим заказать статью у человека, не имевшего не только ученых степеней, но и диплома о высшем образовании.
Ли тоже так считала. «Я бы хотела принять ваше предложение, — ответила она на запрос Scientific Monthly, — но я совершенно не подхожу для того, чтобы написать статью, которую вы предлагаете»[367].
К тому же у нее не было на это времени: помимо многочисленных собраний и выступлений перед местными активистами Ли занялась редактурой сборника статей, основанных на материалах ее семинаров, для Чарльза Томаса — издателя «Расследований насильственных смертей» Лемуана Снайдера.
Когда Говард Карснер ушел на пенсию с поста директора института патологии Университета Вестерн Резерв, Мориц воспользовался шансом занять место, к которому так давно стремился. Ли не удивилась, что он захотел покинуть Гарвард. Морица всю дорогу приходилось уговаривать и убеждать остаться, и он не скрывал, что предпочитает заниматься клинической патологией и исследованиями. Судебная медицина все еще находилась в зачаточном состоянии, ее до сих пор не признали уважаемой сферой медицинской практики. Кафедру считали безвкусной и убогой попыткой докторов сыграть в копов и разбойников и никогда не принимали с теплом в утонченной атмосфере Гарварда.
«Преподавательский состав Гарвардской медицинской школы смотрит на судебную медицину сверху вниз, — говорила Ли. — С их точки зрения, согласие доктора Морица, уважаемого патолога, возглавить кафедру судебной медицины стало для него карьерным провалом»[368].
Мориц считал, что он выполнил то, о чем его просили, — создал кафедру в учебном заведении, и теперь пришло время заняться тем, что его интересовало гораздо больше. Он объяснил свои мотивы в письме Ли: «Я не безразличен к своим обязательствам перед вами, Гарвардским университетом и фондом Рокфеллера. Я не безразличен ко множеству людей на кафедре, которых может в большей или меньшей степени встревожить мой уход. Однако я посвятил судебной медицине 12 лет, приблизительно треть продуктивного периода моей жизни, и теперь должен решительно определиться, чем именно хочу заниматься в оставшиеся 15 лет. Я решил обратиться к тому, что, вероятно, будет менее важным с точки зрения общественного блага, но, несомненно, принесет мне куда больше удовольствия»[369].
К тому времени отношения между Морицем и Ли остыли, хоть и остались подчеркнуто вежливыми. Морица раздражало вмешательство Ли в дела кафедры и вечные запросы для ее семинаров. С точки зрения Ли, Мориц всегда больше интересовался собственной карьерой, чем судебной медициной. Со временем Фрэнсис узнала, что он порой бывал двуличным: ставил себе в заслугу труды Ли и одновременно за ее спиной говорил то, что вредило ее идеям.
Вслед за уходом Морица о своем выходе на пенсию объявил и декан Медицинской школы Сидни Беруэлл. Положение Ли стало неустойчивым. Под вопросом оказалось существование всего, над чем она работала: книга, фильм «Убийство в Гарварде», семинары и даже сама кафедра судебной медицины.
Глава 11. Закат
Уход Морица поверг кафедру судебной медицины в полное смятение. Десять лет руководства при поддержке Ли — и все, что было построено на тот момент, оказалось под угрозой (конечно, если не удастся найти сильного преемника, который продолжит его начинания). В отсутствие кандидатуры с таким же авторитетом, как у Морица, возникали опасения, что сотрудники начнут подыскивать более безопасные и денежные места.
«Если хоть один человек (и уж тем более все) покинет нас сейчас из соображений собственного благополучия, мы погибли, — сказала Ли своему приятелю, врачу Роджеру Ли. — Только представь, в каком затруднительном положении мы оказались: если потеряем избранных специалистов, специально обученных своей профессии, то окажемся далеко позади, ведь нанимать новых сотрудников попросту неоткуда»[370].
Мориц предложил кандидатуру доктора Ричарда Форда на пост заведующего кафедрой судебной медицины. Форд окончил Медицинскую школу Гарварда, стажировался как хирург в Бостонской городской больнице, а во время Второй мировой войны три с половиной года провел на Тихоокеанском фронте. Он служил в передвижном военно-полевом госпитале, а последние полтора года войны возглавлял летающий госпиталь. Перед возвращением домой в 1945 году он получил звание майора[371]. Пройдя стажировку на кафедре судебной медицины, Форд стал преемником Лири как судмедэксперт Южного округа графства Саффолк. Форд был первоклассным судебно-медицинским патологоанатомом, увлеченным своей работой. Что касается патологий, его главным интересом были травмы — то, чем он занимался во время войны.
Судя по всему, война сильно повлияла на Форда. Порой его охватывали внезапные приступы ярости. К ужасу посетителей, в его кабинете были выставлены на обозрение ужасающие фотографии мест преступлений и тел во время вскрытия. Впрочем, несмотря на недостатки характера, способности Форда как патологоанатома и судмедэксперта не оспаривал никто. Ли была готова поручиться за Форда и поработать с ним на кафедре судебной медицины. «Чем больше я наблюдаю за доктором Фордом, тем выше мое мнение о нем», — сказала она доктору Ли[372].
Весной 1949 года продюсер кинокомпании MGM Фрэнк Тейлор прислал Морицу сценарий фильма «Убийство в Гарварде», и патологоанатом посчитал его приемлемым. Поскольку он уже не работал в университете, продолжение работы над фильмом зависело от нескольких факторов и в том числе — от согласия Форда как исполняющего обязанности завкафедрой. Форд согласился сотрудничать с Metro-Goldwyn-Mayer.
Мориц написал Беруэллу, призывая Гарвард позволить кинокомпании снять этот фильм во имя развития судебной медицины. «Последние десять лет я ездил в разные уголки страны, пытаясь пробудить интерес широких масс к необходимости развития судебной медицины, — писал Мориц. — Мне кажется, что хороший кинофильм, снятый и распространяемый Metro-Goldwyn-Mayer Corporation, вполне может за несколько месяцев сделать больше, чем мы сами за многие годы»[373].
У Гарварда было одно возражение — название. Университет не хотел, чтобы оно «внушало отвращение или иным образом оскорбляло доброе имя заведения»[374]. И тогда «Убийство в Гарварде» стало «Загадочной улицей».
По предложению Ли в основу сюжета легло дело Ирен Перри, но некоторые подробности были изменены, чтобы этот случай выглядел вымышленным. В фильме полицейский округа Барнстейбл Пит Моралес, которого играет Рикардо Монтальбан, расследует дело о человеческом скелете, найденном на пляже Кейп-Код. Не имея никаких улик, кроме кучи костей, Моралес обращается за помощью на кафедру судебной медицины Гарвардского университета. Заведующий кафедрой доктор Артур Макэду в исполнении актера Брюса Беннетта нашел важные доказательства, определившие исход расследования, при помощи новейших научных методов установления личности, баллистики и судебно-медицинской фотографии (в 1935 году это была важнейшая улика в обвинении шотландского убийцы Бака Ракстона). При помощи судебной антропологии Макэду определяет возраст, пол, род занятий и причину смерти — пулевое ранение. Моралес думает, что нашел виновного, но Макэду, бесстрастно придерживающийся научных фактов, куда бы они ни вели, заставляет полицейского искать дальше, и в результате задерживают настоящего убийцу. Если коротко, то наука помогает снять обвинения с невиновных и осудить преступника.