«Загадочная улица» стала первым художественным фильмом, снятым на месте событий, в Бостоне. Съемки проходили в октябре и ноябре 1949 года, в фильме показаны Гарвардская площадь, Бикон-Хилл и кампус Гарвардской медицинской школы[375]. Сцены, снятые на кафедре судебной медицины, содержат кадры с макетами пулевых ранений и головами-манекенами, заказанными Ли. Но «Этюды на тему необъяснимой смерти» в фильме не фигурируют.
По соглашению с MGM Гарвард должен был получить десять тысяч долларов для кафедры судебной медицины в октябре, как только начнутся съемки фильма. К декабрю денег еще не было[376].
Будучи принципиальной в деловых вопросах, Ли потребовала, чтобы MGM выполнила свою часть соглашения. Она настояла на том, чтобы Форд как заведующий кафедрой взял на себя ответственность и добился денег от студии. Форд, в свою очередь, обратился за помощью к доктору Джорджу П. Берри, преемнику Беруэлла на посту декана Медицинской школы, поскольку сделка была заключена до его прихода в Гарвард и он не участвовал в переговорах между киностудией и университетом.
«Миссис Ли неоднократно спрашивала меня, ожидаются ли деньги, — сказал Форд Берри. — Она решительно заявила, что первоначальные договоренности относительно этого фильма касались только ее… Из нескольких разговоров с миссис Ли я понял, что она глубоко и лично заинтересована во всем этом деле»[377].
Если бы Гарварду не удалось получить причитавшуюся ему сумму, дальнейшие подарки от Ли могли оказаться под угрозой. «Я абсолютно уверен, что, если платеж не поступит на счет факультета, это не только поставит под вопрос обещанную четверть миллиона долларов, но и лишит нас щедрых пожертвований, постоянно поступающих в последние десять лет», — сказал Форд.
Гарвард получил деньги.
«Загадочная улица» собрала положительные отзывы. Критик из New York Times писал: «В этой истории о полицейских и убийце больше науки, чем расследования, но, несмотря на небольшой бюджет, это настоящее приключение, не лишенное вкуса и внимания к техническим деталям, предыстории и правдоподобию. Он выглядит весьма реалистичным»[378]. Шпигельгасс был номинирован на «Оскар» за лучший сюжет.
Сегодня «Загадочная улица» — малоизвестный триллер в стиле нуар. Поклонникам криминалистики фильм известен как первая современная драма о криминалистических процедурах. Как предшественник сериалов «Медэксперт Куинси», «CSI: Место преступления» и тому подобных, «Загадочная улица» задает формулу одного из самых популярных жанров в кино, литературе, на телевидении, в подкастах и реалити-шоу. Интерес широкой публики к судебной медицине настолько распространен, что возник даже так называемый эффект CSI: неоправданно высокие ожидания относительно того, как должны быть представлены научные доказательства вины.
Вскоре стало очевидно, что в силу особенностей характера Форд не соответствует должности заведующего кафедрой судебной медицины. Его не особенно интересовали исследования, преподавательская деятельность и административные обязанности, связанные с руководством кафедрой. Ли без обиняков заявила Форду о том, что, по ее мнению, перед ними стоит серьезная проблема. «Должна признаться, для меня загадка, почему кафедра судебной медицины на грани краха, — писала она ему, — но она в данный момент именно в этом положении, и я содрогаюсь при мысли о том, какая это тяжелая задача — восстановить ее функционирование, далеко не идеальное, в прежнем объеме… Есть ли у вас какие-нибудь предложения, как вернуть кафедру к жизни?»[379] У Форда предложений не было.
Ли поделилась своей тревогой с Аланом Греггом из Фонда Рокфеллера. «Должна признаться, я очень разочарована доктором Фордом, поскольку он казался хорошо образованным и опытным специалистом, поистине увлеченным судебной медициной (и в этом мое мнение не изменилось), но почему-то — не могу понять почему — он, похоже, не видит большие возможности, которые у него прямо под носом, — сказала она Греггу. — Я не хочу обсуждать с ним эту ситуацию, так как уже испытала на себе его вспыльчивый нрав. С меня довольно неприятностей от сотрудников кафедры»[380].
Ли не всегда соглашалась с Морицем, но он по крайней мере что-то делал. Форд же, казалось, просто сидел и ждал, чтобы все происходило само собой. Под его руководством на кафедре судебной медицины почти не проводились исследования, да и вообще ничего примечательного не наблюдалось.
При этом Ли встретила сопротивление в отношении семинаров по расследованию убийств. Появление полиции штата в Медицинской школе стало толчком к развитию судебной медицины, но городским копам руководство Гарварда не позволило посещать занятия. Полицейские Бостона так и не попали на семинары, хотя Ли уже полностью организовала и профинансировала их[381].
«Мне кажется, кафедра стремительно приходит в упадок, — писала Ли Греггу, — и, если такое продолжится еще год, у меня пропадет всякий интерес оказывать ей материальную или моральную поддержку». Грегг посоветовал Ли сократить долю участия в деятельности Гарварда — как личного, так и финансового[382].
И Ли приняла ряд принципиальных решений. Она предпочла по-прежнему использовать университет для организации своих семинаров по расследованию убийств, но отказаться от какой бы то ни было иной поддержки кафедры. При ее жизни больше не будет никаких пожертвований. И «Этюды на тему необъяснимой смерти» не будут переданы напрямую Гарвардской медицинской школе. Свои намерения она очертила в письме банковскому менеджеру касательно ее налогов за 1950 год. Ли спросила менеджера о законности вычета 3720 долларов из заработной платы, выплаченной ее краснодеревщику Мошеру. «Хотя в 1950 году Гарварду не дарили никаких макетов, для каждого семинара два этюда предоставлялись взаймы, — писала Ли. — Обращаю ваше внимание на этот пункт только потому, что возник вопрос о том, насколько справедлив этот вычет, поскольку макеты больше не будут собственностью Гарварда»[383].
Верный своему слову, Эрл Стенли Гарднер вернулся к судебной медицине в книге 1950 года «Дело о музыкальной корове». В основу романа, посвященного Морицу, легло дело, в котором патологоанатом принимал участие во время стажировки в Шотландии. Вместо Перри Мейсона — к огорчению многих читателей, купивших книгу, — главным героем стал патрульный, который с помощью судебно-медицинской экспертизы снимает подозрения с невиновного и доказывает вину настоящего преступника. Кроме того, Гарднер отдал дань уважения Джорджу Берджессу Маграту: в 1955 году он посвятил ему книгу о Перри Мейсоне «Дело о гламурном привидении».
Ли и кафедра судебной медицины удостоились похвалы в написанной в 1952 году книге «Суд последней инстанции». Одна из глав была посвящена семинару по убийствам в Гарварде. «Капитан Фрэнсис Ли — потрясающая личность, женщина лет семидесяти, пожертвовавшая состояние на основание школы судебной медицины в Гарвардском университете», — написал Гарднер[384].
После фоторепортажа в журнале Life Ли и ее «Этюды на тему необъяснимой смерти» стали героями многочисленных статей в газетах и журналах Saturday Evening Post, Coronet, Yankee, Popular Mechanics и многих других. История богатой пожилой дамы, создававшей кукольные домики со сценами смерти, притягивала как магнит. Ли чувствовала, что писатели вроде Гарднера и издатель Argosy Гарри Стигер использовали ее, чтобы привлечь читателей. Она хотела сосредоточиться на судебной медицине, а не на себе, по крайней мере при жизни.
«Временами мне приходилось сдерживать их рвение, поскольку создавалось впечатление, что они хотят использовать меня как яркую фигуру для своей рекламы. Я чувствую, что сама тема достаточно острая и здесь лучше воздержаться от личных оценок, — сказала Ли своим консультантам. — Но как только я благополучно умру, я уже ничего не cмогу поделать. Тогда пусть используют меня, если это поможет развитию нашего дела. И только если вы сочтете это правильным, а противном случае не впутывайте меня. Пока же я жива, приложу все усилия, чтобы оставаться в тени»[385].
Несмотря на отвращение Ли к публичности, статьи в прессе привлекли к ней лишнее внимание. Люди, узнавшие о миллионерше, увлеченной криминалистикой, засыпали ее письмами. Ей слали мольбы о помощи, просьбы о деньгах и предложения финансовой поддержки от неизвестных ей предприятий. Некоторые рассказывали печальные истории о несправедливости и неразрешимых загадках. Ли отвечала на просьбы о помощи от осужденных убийц, отчаявшихся родственников пропавших без вести, заключенных и душевнобольных, которые присылали ей страницы, исписанные неровным почерком. «В отчаянии я пишу вам это письмо, чтобы вы помогли или посоветовали мне, что делать, чтобы освободиться отсюда, поскольку я не сумасшедший», — писал пациент Государственной психиатрической больницы Мэйвью, утверждавший, что его намеренно заразили сифилисом[386].
«Милая леди, — начиналось письмо, адресованное просто „миссис Фрэнсис Глесснер Ли, Гарвардский университет, Кембридж, штат Массачусетс“. Ли это послание явно проигнорировала. — Меня заинтересовала статья о вас в Sunday Star, и я полагаю, что вы сможете разрешить некую загадку, мучающую меня с тех пор, как я впервые осознал ее в 1897–1898 годах»[387].
Ли предлагали свои услуги судмедэксперты и художники-криминалисты, к ней обращались с самыми разными предложениями. Ассоциация безопасности автомобильного движения пыталась пробудить в ней интерес к своей сфере