Михаил задумался, что предпримет Путилин в связи с открывшимися новыми обстоятельствами. Особенно после посещения высокого начальства, которое привыкло к победным реляциям, а не к досадным промахам подчиненных. Жуков достал из кармана сложенный лист бумаги, на котором ровными рядами выстроились буквы с завитушками. Прикусил губу и махнул рукой, один ответ, и, предупредив дежурного чиновника об отлучке, поехал к Александро-Невской лавре, где убиенный Григорий Еремеев снимал угол в пятиэтажном доходном доме.
Невзирая на дневной час, всего-то около четырех пополудни, на улице уже начало смеркаться.
Прежде чем войти в дворницкую, Жуков кинул взгляд на серые облака, которые повисли над городом густой пеленой и только кое-где на западной стороне неба разорвались и зарумянились бледно-розовым цветом заката.
Дворник, высокий худой человек с редкими длинными волосами на подбородке, пил вприкуску чай, отхлебывая обжигающий напиток из небольшой пиалы.
— Здравия желаю, — он поднялся со стула.
— Здравствуй. — Михаил осмотрелся, имея намерение присесть, но, не заметив ничего подходящего, остался стоять. — Я из сыскной полиции, фамилия моя Жуков, зовут Михаилом Силантьевичем.
Дворник с аккуратностью поставил пиалу на стол.
— Мы завсегда помощники полиции, — произнес он с едва заметным акцентом.
— В доме проживал некий Григорий Еремеев?
— Так точно, на пятом этаже, но съехал он, недели две как будет.
— Он сам съехал?
— Никак нет, приятель ихний Василий вещи забрал по просьбе Гришки.
— А Василий часто здесь бывал?
— Не так чтобы часто, но захаживал. Там, — тут дворник указал пальцем вверх, — в комнате много не насидишь, там другие жильцы крайне недовольны и не очень жалуют приходящих. Он во дворе его иногда ждал.
— А фамилию его не знаешь?
— Никак нет, не интересовался я ихней фамилий, да и не к чему было.
— Понятно, а кто с Василием еще дружбу водил?
Дворник пожал плечами.
— А что еще о нем знаешь?
— Да вроде как они земляки с Гришкой были.
— Кто еще мог знать Василия?
— Не общался Гришка ни с кем, придет под ночь, спать завалится, а с утра на заработки. Так целыми неделями.
— А где жил Василий?
— Не знаю, слышал, где-то в Коломне.
— Понятно. А как он выглядел?
— Дак обыкновенно, усы, борода, росточка небольшого, когда быстро шел, то ногу приволакивал.
— Значит, в доме никто не мог его знать?
— Это в точности говорю, никто.
— Хорошо.
Михаил после разговора все же поднялся на пятый этаж по грязной лестнице, на которой, словно на толкучем рынке, выставлен был то ли ненужный хлам, то ли вещи, которые негде пристроить в комнатах. Ничего нового Жуков не узнал: приходил Еремеев поздно вечером, вставал рано утром, никто у него не бывал, гостей не водил, жил одинокой совой, говорил мало, иной раз даже не здоровался, так все молчком да тишком.
Глава седьмаяНаставление воскресного дня
БЕЗ ПЯТИ МИНУТ три пополудни Иван Дмитриевич Путилин находился в приемной помощника градоначальника генерал-майора Козлова. В воскресный день приемная была пуста, только адъютант томился от безделья, перекладывая на столе бумаги с левого края на правый. На его лице постоянно играла улыбка.
— Добрый день, Иван Дмитриевич!
— Как оно? — поинтересовался Путилин настроением вышестоящего начальства.
— Я бы не сказал, что плохое.
— Понятно.
Адъютант поднялся из-за стола и на ходу бросил:
— Доложу о вас, — и скрылся за дверью.
Через некоторое время помощник генерал-майора появился вновь.
— Прошу, — ступил шаг в сторону, пропуская Ивана Дмитриевича.
Александр Александрович восседал за большим столом, посередине которого возвышался пегас, грозящийся каждую минуту ударить крыльями, вспорхнуть и улететь в пасмурное петербургское небо. Иван Дмитриевич знал, этот чернильный прибор подарил помощнику градоначальника его величество Александр Николаевич за усердную службу на пользу государства. За спиной генерал-майора возвышался и сам самодержец в ладно скроенном гвардейском мундире, взирал выразительным картинным взглядом на начальника сыскной полиции, словно на самом деле лично присутствовал на аудиенции, которой Путилин, однако, не просил, но был настоятельно приглашен.
— Добрый день, Иван Дмитриевич! — приветствовал начальника с улыбкой на лице господин Козлов. После того как в столице должность обер-полицмейстера с божьей милостью устранили и переименовали в апреле сего года в градоначальника, присутствию данного ведомства прибавилось дел.
Хотя улыбка и освещала лицо Александра Александровича, но на нем застыло выражение крайней усталости, глаза сияли тем молодецким блеском, с которым он отпускал весьма фривольные шутки.
— Присаживайтесь, — указал на стул помощник градоначальника.
— Благодарю! — ответил Путилин, устраиваясь на предложенный стул. Если придется выслушать очередную порцию нелицеприятных слов о плохой службе его ведомства, так хотя бы с определенным комфортом. В руках Путилин держал черный кожаный портфель, где находились необходимые для таких аудиенций документы.
— Иван Дмитриевич, я не стану интересоваться ходом расследования ночного происшествия, — после этих слов господин Козлов сжал губы так, что они побелели, затем продолжил: — Ибо знаю, как трудно начинать следствие с трупа неизвестного, но возникают некоторые неотложные вопросы по службе.
— Я слушаю, — стушевался Иван Дмитриевич, называть его воинским званием или именем-отчеством, это всегда зависело от настроения генерал-майора.
Тот сделал вид, что не заметил конфуза начальника сыска, придвинул к себе подготовленный лист бумаги.
— За нынешний год в столице произошло семнадцать драм, закончившихся кровавыми жертвами, из которых, — помощник посмотрел уставшим взглядом в глаза Путилина, — только в десяти найден убийца, далее, совершено разбоев… Продолжить?
— Не надо, ваше…
— В чем причина столь плачевных результатов? Агенты почувствовали послабление, — камешек размером с памятник Петру Первому в огород сыскного отделения, — или вы захотели наводнить столицу разбойниками да убийцами? Ваши заслуги я не умаляю, как и те награды, которыми вы, милостивый государь, отмечены его величеством, но скажите на милость, что происходит со сыскной полицией? — он постучал указательным пальцем по лежащей на столе бумаге.
— Ваше превосходительство, чиновники сыскной полиции не прекращают борьбы с преступниками, — Иван Дмитриевич увидел, как господин Козлов поморщился, словно от зубной боли.
— Полно вам, Иван Дмитриевич, — он отмахнулся, — я не намерен обвинять ваше ведомство в небрежном отношении к производству следствия, мне самому хочется разобраться в сложившейся обстановке. Этот город поручен моему вниманию, и я намерен сделать зависящее от меня для искоренения преступлений. Это понятно?
— Александр Александрович, меня удивляют ваши слова, — Путилин не смел повышать голоса на своего начальника, но его голос дрожал от огорчения, что ему выговаривают, словно нашкодившему ребенку, — да, преступлений становится больше, но число приехавших в столицу возрастает. К нам с начала года прибыло почти сорок тысяч человек, это только за один год, а со дня образования сыскного отделения не прибавилось ни одного чиновника. Посудите, Александр Александрович, я говорю не в оправдание, но зачастую мы не в состоянии всюду поспеть.
— Я вызвал вас не для того, чтобы делать выговор, мне важно решить, чем департамент градоначальника может помочь вашему присутствию.
— Господин Козлов, — тут Путилину не надо было много времени для размышления, — численность агентов необходимо увеличить, кроме этого мне необходимы средства для привлечения тайных осведомителей, без которых нам невозможно обойтись.
Помощник градоначальника карандашом, что держал в руке, постучал по столу, перебивая Путилина и тем самым показывая, что увеличение штата сыскного присутствия пока невозможно, но он постарается донести в свою очередь своему высокому начальству просьбу Ивана Дмитриевича.
— Не буду настаивать на сведениях о ночном происшествии в Невском переулке, но все же что можете о нем сказать?
— К сожалению, нам еще нужно выяснять личность убитого. Как вы понимаете, не зная фамилии убиенного, я не могу двигаться вперед, хотя могу сказать, что убийство совершено не местными разбойниками, и для этого утверждения у меня есть определенные основания.
— Чем еще можете порадовать?
— Две недели тому на Эстляндской улице найден зарезанный рабочий, там следствие располагает сведениями об убийце, — Путилин, конечно, слегка лукавил, но надо подсластить сегодняшнее недовольство в департаменте градоначальника. — Кражи на Съезжинской, Литейном, Старом Петергофском проспекте раскрыты, — теперь начальник сыска не лукавил, а говорил истинную правду, перечисляя улицы, где достигнута конечная цель — арестован злоумышленник.
— Похвально, но это не снимает ответственности за порядок в столице.
— Я…
— Будет вам, — перебил осипшим голосом и с каким-то потерянным видом Козлов. — Я понимаю ваши трудности, каждый из нас приносит пользу отечеству в меру своих сил, но спрос с градоначальника больший, чем с вас, любезный Иван Дмитриевич, поэтому возникла необходимость в преобразовании сыскной полиции. Мы более вас заинтересованы в искоренении преступлений.
— Александр Александрович, разрешите высказать некоторые соображения.
— Я вас слушаю.
Почти четверть часа Путилин высказывал наболевшее, если бы не интерес помощника градоначальника, то он непременно держал бы соображения при себе, зачем сотрясать воздух, беспокоя начальство бесполезными словами, но Ивану Дмитриевичу показалось, что господин Козлов не из праздного интереса выуживал сокровенные мысли, что пропущены были не только через разум статского советника, но и через боль в сердце.
— Ваши слова отчасти верны, — генерал-майор снова постучал карандашом по столешнице, — но, увы, с некоторыми соображениями я не вполне согласен. Мне не хочется обсуждать их сегодня, поэтому, Иван Дмитриевич, я попрошу вас изложить в рапорте и представить его в течение трех дней. Да, — он в задумчивости прикусил нижнюю губу, потом озабоченно произнес: — Как обстоят дела с фальшивыми ассигнациями?