— К сожалению, результатов нет.
— Иван Дмитриевич, сии бумаги добрались до столицы. Прошу пристального внимания. Государь обеспокоен этим безнаказанным безобразием.
— Примем меры…
— Больше не смею вас задерживать.
— Благодарю. — Путилин покинул начальственный кабинет и направился к своему кабинету. С одной стороны, было лестно находиться с вышестоящими начальниками в одном доме. Далеко не надо направляться для докладов, но когда над головой висит дамоклов меч, это не слишком приятно для ведения следственных дел, которые начинают иногда будоражить столицу. Тогда близость к начальству становится пыткой, ибо ежедневные доклады выматывают более, чем ожидание холодной ночью в засаде или прогулки по городу, переодевшись как заправский артист, либо в бродяжьи лохмотья, либо в купеческое одеяние…
Дежурный чиновник доложил, что известий от Орлова и Соловьева не поступало, зато Жуков появился в сильном волнении, несколько минут подождал в дежурной, а затем спохватился, словно приспичило в одно место с расстройства желудка, предупредил, что отлучится в Александро-Невскую часть по следственному делу о насильственном лишении жизни крестьянина Еремеева.
— Хорошо, — кивнул Волкову статский советник. — Вот что… Как только появятся посыльные агенты от господ Орлова и Соловьева, незамедлительно отправьте их ко мне.
— Будет исполнено, Иван Дмитриевич!
Путилин поднялся в кабинет, находящийся на втором этаже. Значит, Михаилу удалось узнать имя убиенного и некие обстоятельства… А раз так, то расследование галопом поскакало в сторону завершения. Путилин был рад за помощника, который, невзирая на молодые годы, имел столь нужную в сыскном деле хватку.
Горше нет часа, когда приходилось ждать некоторых результатов, ведь в настоящую минуту дело об убийстве Еремеева имеет очертания. Это как на холсте у художника: на белоснежном поле вдруг проявляются цветные беспорядочные полоски, и с каждым новым мазком картина обретает свою жизнь, превращается в лес, в поле, в человека. И начинаешь удивляться волшебству обычной кисти, зажатой в талантливых пальцах.
Ивана Дмитриевича беспокоило не только убийство в Невском переулке, но и по всей столице. На самом деле, с каждым годом количество преступлений росло. Человек отрывается от земли, ищет лучшей жизни в городе, а там нет той помощи, на которую он мог надеяться в родной деревне. В городе много мошенников, готовых обманным путем выманить последние деньги, а жить-то надо, кушать все хотят, вот и идет приехавший на преступление. Хорошо, если отнимет деньги, а если и того хуже — кровь пустит? А кто ту тонкую грань переступит, так не останавливается, легкие деньги жгут руки.
Придя в кабинет, Путилин засел за написание черновой записки, где помощник градоначальника просил изложить соображения по искоренению преступности в столице, ведь Санкт-Петербург — зеркало империи.
Несколько часов никто не тревожил статского советника, так что записку он почти успел закончить. Раздался стук, и подле двери появился Жуков, не имея смелости пройти к столу, переминаясь с ноги на ногу. По его виду Путилин понял, что разговор с Фадейкой произошел с успехом для Михаила. Иван Дмитриевич с самого начала не верил, что вор способен пролить кровь, ведь Косого начинало мутить от одного вида крови, но человек непредсказуем, вдруг переменился Кондратьев, теперь ему лишить жизни, что куренку голову оторвать…
На лице Михаила застыла маска усталости, но горящий в глазах блеск выдавал крайнюю степень удовлетворения прошедшим днем.
— Иван Дмитрич… — и он, глотая слова, выдал краткий отчет прошедшему дню и закончил: — Я имею уверенность, что либо названный Василий имеет непосредственное отношение к убийству, либо может прояснить сложившееся положение, ведь Еремеев ни с кем, кроме него, дружбы не водил.
— Ты прав, но поразмысли в другом ключе, — произнес начальник сыска, опуская помощника на землю. — Да, ты установил личность убитого, ты узнал, где он проживал, с кем приехал. А вдруг убийство — простой грабеж? Тогда тебе не удастся найти злоумышленника.
— Я думал над таким исходом дела, — сощурив глаза, Михаил посмотрел на Путилина. — Мне кажется, что Василий имеет непосредственное отношение к убийству. Иначе почему он не заявил о смерти односельчанина? Ведь он наверняка знает об убийстве. А вместо этого он поехал на квартиру и забрал принадлежащие Еремееву вещи.
— Здесь поспорить не могу. Думаешь, он уехал в деревню, — Иван Дмитриевич заглянул в бумагу, — Самолва?
— Да, мне кажется, Василия нужно искать там, или, по крайней мере, там можно будет выяснить его фамилию. По ней в адресной мы найдем и самого разыскиваемого.
— Насколько я понимаю, ты хочешь выехать в Гдов.
— Совершенно верно.
— Почему не послать депешу в уездное управление?
— Они начнут выяснять, кто, что и как, и этот Василий может насторожиться, а там, если он виновен, ищи его по России.
— Спорить не буду, — Путилин достал из нижнего ящика стола памятную книжку «Санкт-Петербург весь на ладони» за прошлый 1872 год, полистал его и остановился на странице приложения под номером LI, — так, до Гдова удобнее добираться через Псков, на пятичасовой ты не успеешь. Вот на тот, что отходит в одиннадцать, в самый раз. Прибывает он в Псков поутру, в десятом часу. Таким образом, успеешь отдохнуть в дороге. Собирайся.
— В третьем классе много не наспишь, — пробурчал Жуков.
— На большее пока не заслужил.
— Стараюсь.
— Сопроводительные бумаги подготовит Федор Иванович.
— Иван Дмитрич, сегодня воскресный день, — замялся Михаил, тем самым напоминая, что делопроизводитель титулярный советник Блюм сегодня отсутствует.
— Тогда к господину Волкову и ступай с богом.
— Я найду злодея, — напоследок пообещал Жуков. «Мне бы его уверенность», — пронеслось в голове Ивана Дмитриевича. Однако же пусть горит праведным гневом, преступник должен быть наказан. Молодость должна иногда выплескивать внутреннее негодование недостойными поступками людей.
— Если он окажется убийцей, — добавил он ложку дегтя в большой медовый бочонок Михаила.
Но не утерпел помощник и уже от двери решился сказать:
— Я не знаю, как объяснить, но во мне зреет внутренняя уверенность, что убийца там, в деревне.
— Миша, никогда не выражай уверенности в деле, ибо она может завести тебя в противоположную сторону от следствия, — напутствовал его Путилин. — Всегда в первую очередь основывай свое убеждение на твердо установленных фактах, а не на предположениях, оттого что они вписываются в твое внутреннее видение событий.
Жуков больше не произнес ни слова, а тихонько прикрыл дверь, скрывшись с глаз долой. Начальник сыска поднялся и подошел к окну, за которым начинала сгущаться зимняя тьма. Поначалу едва заметная серая пелена спускалась с покрытого тяжелыми облаками неба на улицы, потом в одно мгновение город скрыла непроницаемая тьма. Его голова была занята мыслями, но все они обрывчатые, и ни одной не было цельной.
Потом статский советник вернулся к столу, на котором разложил карту столицы, и склонился над ней. Пальцем провел по Владимирскому, остановился на пересечении с Невским, нет, вернулся к Съезжинской, по ней до Николаевского. Прав штабс-капитан, прав. Надо разыскивать даму, к которой направился ловелас, а там обнаружится и имя убитого.
Может быть, Путилин выдавал воображаемое за действительное, но, увы, такова природа человека — мыслить. Ивана Дмитриевича беспокоило другое: если чиновники по поручениям — господа Соловьев и Орлов — прибудут в отделение без каких бы то ни было результатов, тогда в каком направлении начинать двигаться?
Если допустить, соображения не верны. Производить розыск по присутственным местам столицы? Возможно, но уйдет столько времени, хотя можно прописать в газетах об исчезновении мужчины двадцати пяти — тридцати лет. А что, если убитый вовсе не столичный чиновник, а приезжий? Тогда сей путь окажется тупиком.
Если посмотреть с другой стороны, то все равно во всех газетах России не разместишь объявлений. Придется ждать, пока из какого-либо места пришлют депешу о розыске уехавшего в Санкт-Петербург Ивана Ивановича Иванова… А драгоценное время будет упущено.
Забыл ты, Иван Дмитрич, ведь убитый должен был где-то проживать, а из этого неприметного факта следует, что согласно положению номер 118 от 8 мая 1867 (как избирательно работает память!) года приехавший должен предъявить паспорт и получить адресный билет. Отсюда следует, что оставлен багаж, а снимающий квартиру или живущий в гостинице пропал, об этом тоже не надо забывать. Каждая проверка требует времени и людей, тем временем в столице проявятся другие преступления, и так по кругу.
Глава восьмаяНевод сыска раскинут
ВЛАДИМИРСКИЙ ПРОСПЕКТ В столь раннее время, казалось, вымер, даже двери собора Владимирской иконы Божией матери с нарядными стенами, недавно покрашенными в желтый цвет, в этот час были закрыты. По Колокольной неспешно тащилась лошадь, на санях сидел клюющий носом извозчик.
Господин Соловьев обернулся к трем сопровождающим его агентам.
— Ты со мной, — он указал на одного из них, — ты и ты будете по правой стороне проспекта проверять все заведения на предмет присутствия вчерашним вечером этого господина, — он протянул фотографию. — Расспросите тех, кто вчера обслуживал посетителей.
— Ясно, — ответил за двоих коренастый мужчина средних лет с уставшим взглядом.
— Тогда приступайте.
По левой стороне два дома, прилегающие к площади, принадлежали барону Фридериксу, а он не терпел в своей собственности присутствия чужих людей, тем более увеселительных заведений. Следующий трехэтажный дом построил купец Лазарев, и первые два этажа были отданы за хорошие деньги под трактир, хотя он славился чистотой и кухней, но богатая публика туда не шла.
— Нет, господин Соловьев, таких у нас не бывает. — Хозяин с раннего утра принимал от торговцев привезенные продукты. Сомневаясь в честности работников, делами, требующими денежных расчетов, он занимался сам. — У нас харчуются господа попроще. Посмотрите на эти лица, разве среди них вы найдете хотя бы одно благородной крови? — и сам же ответил: — Нет, таковых и не бывает.