— Иначе я бы вас не спрашивал.
— Вы узнаете, — отвечал начальник сыска, — из тех вопросов, которые я буду иметь честь вам предложить… Вы находились в Петербурге с шестнадцатого по двадцать первое декабря?
— Да. Я приехал сюда по своим частным денежным делам, в чем могу представить удостоверение.
— В это время вы не имели свидания с неким господином Левовским?
— Нет.
— А вы с ним знакомы?
— Почти нет. Я только видел его. Разве с ним случилось что-нибудь?
— Да. Но вы потрудитесь обстоятельно рассказать мне: с какой целью вы видели господина Левовского, когда и при каких обстоятельствах?
— Увы, господин Путилин, я не могу припомнить этих, как вы выразились, обстоятельств, — Ильин с некоей издевкой произнес последнее слова.
— Я могу заключить из ваших слов, что в этом месяце вы не имели чести общаться с вышеназванным господином?
— Вы поняли меня совершенно верно.
— И господин Левовский не обращался в декабре к вам ни с какими просьбами?
— Я могу повторить, что не встречался и не имел чести выполнять никаких поручений Сергея Ивановича, — несмотря на холодность, во взгляде мелькнула тень обеспокоенности.
Путилин кивнул надворному советнику Соловьеву, чтобы он пригласил в кабинет приемщика заказов. Через некоторое время они вошли.
— Не припомните ли вы, — спросил сыскной начальник приемщика, — не заказывал ли кто из присутствующих здесь господ что-либо в вашей мастерской?
— Так точно, — ответил вошедший, — вот, — он указал рукою на Ильина, — господин Левовский заказывали у нас трость с секретом.
Фома Тимофеевич невозмутимо смотрел на Путилина.
— Припомните, когда это было?
— Припомнить можно… Я сижу в мастерской безотлучно. Заказчиков в этом месяце было немного. Когда этот господин сделал заказ, можно уточнить по журналу, а вот получил господин Левовский пятнадцатого числа.
— Это вы точно помните?
— Совершенно верно, они заплатили за срочность.
— А вы, господин Ильин, что скажите?
— В первый раз вижу этого господина.
— А вы? — Путилин вновь обратился к приемщику заказов.
— Как же так? Вот и перстень приметный на его руке! Он самый есть.
— И вы готовы подтвердить это и под присягой? Хорошо, можете быть свободны. — Путилин отослал приемщика заказов, потом обратился к Ильину: — Вы найдете какие-нибудь объяснения данному факту?
— Просил меня как-то приятель мой Сергей Иванович оказать ему услугу, что с этого? — сказал он вполне спокойно, пожав плечами. — У каждого из нас свои секреты.
— Скажите, зачем вы следили за Левовским?
— Ваши домыслы.
— Хорошо, я могу пригласить официанта из ресторации Давыдова.
— Не надо.
— Позовите Микушина.
Студент выглядел посвежевшим, болезнь отступила от молодого организма.
— Здравствуйте, господа, — он не выглядел смущенным, а вполне уверенным в себе человеком.
— Здравствуйте, Алексей Трофимович, знаком ли кто-либо вам в этой комнате?
— Увы, я ни с кем из присутствующих не знаком.
— Встречались ли вы с кем-либо ранее?
— Да, вот с этим господином, — Микушин указал рукою на Фому Тимофеевича.
— Когда, где и при каких обстоятельствах?
— Этот господин следил за Сергеем Ивановичем Левовским от Владимирского проспекта до Невского переулка в первом часу от полуночи семнадцатого декабря.
В первый раз Путилин заметил, как Ильин напрягся, словно натянутая до предела тетива лука.
— Достаточно, — прошипел он. — Что вам надо?
— Господин Микушин, можете быть свободны.
Фома Тимофеевич сцепил зубы так, что желваки, казалось, прорвут кожу на скулах, и сопение выдавало крайнюю степень раздражения.
После минутного молчания Иван Дмитриевич спросил:
— Что ж вы так плохо искали в квартире Левовского лежащее на виду?
— Вы и это знаете?
— Совершенно верно, нам многое известно, даже то, что вы так упорно искали.
— Говорили многое о вашем отделении… — человек воли умеет держать себя в руках и чувствовать, когда стоит возвышаться неприступной стеной, а когда идти на попятную. — Но не думал с вами встречаться.
— Служба у нас такая.
— Спрашивайте, раз так случилось, все равно рано или поздно докопаетесь.
— Зачем вы убили Сергея Ивановича?
Он пожевал свой пышный ус, складывая недостающую мозаику.
— Слишком он жадным стал, сидел на золотом мешке, но мало ему было, мало.
— Но он же нужная деталь в вашем деле, ведь от него приходили сведения об изменениях в печатании ассигнаций?
— Все, что надо было, от него получено. Не всю же жизнь этим заниматься, — он остановился, подбирая слова, — таким сколачиванием капитала.
— Как вы познакомились с Сергеем Ивановичем?
— В ресторации года два тому сошлись, так и пошло-поехало.
— Кто Левовского с Петром Глебовичем познакомил?
— Я, — нехотя ответил Ильин. — Мы с Петром почти с детства знакомы.
— В Вымове кто предложил машины поставить?
— Какие машины? — никакого удивления в голосе.
— Типографские из Германии.
— Все Левовский.
Конечно, на убитого можно наговорить, но почему-то Путилин поверил несчастному Фоме Тимофеевичу.
— Анисимов задержан?
— Пока еще нет, — ответил Путилин без сокрытия, — но скоро будет доставлен в столицу.
— Поторопитесь, — Фома Тимофеевич скривил рот, — у Петра звериное чутье, он чувствует опасность за версту.
— Учту. Анисимов знает о смерти Сергея Ивановича?
— Нет, я не стал его тревожить, мне казалось, что лучше сказать ему потом.
— Однако же мне не понять мотивов, побудивших вас совершить столь дерзкий поступок.
— Левовский в последнее время решил, что он является сердцем нашего предприятия, и потребовал три четверти дохода предприятия, — арестованный опять на секунду умолк. — Сперва это была только половина… Опасность существовала для всех, а в деньгах хотел купаться только он один.
— Что еще можете добавить, Фома Тимофеевич?
— Вы и так многое знаете.
Путилин распорядился препроводить господина Ильина в камеру. Убийство, с которого началось следствие, было раскрыто, теперь оставалось имение в Вымово, там находилось настоящее разбойничье гнездо — нет, там никого не убивали, на большой дороге не грабили, там другое — неуемное желание разбогатеть.
ПЕРЕД ИВАНОМ ДМИТРИЕВИЧЕМ сидели помощники по поручениям, агенты Коврижкин и Сенников, ранее следившие за Фомой Тимофеевичем, и неизменный младший помощник Михаил Жуков.
— Вот что, господа, я собрал вас для решения важного вопроса: убийца препровожден в камеру, но остался нерешенным вопрос о дальнейших действиях. Каковы ваши мнения?
Начал штабс-капитан:
— Я предлагаю посетить имение Анисимова, тем более ассигнация, привезенная оттуда, по мнению чиновников из Экспедиции, оказалась фальшивой, настолько хорошо сделанной, что нельзя допустить их появления на рынке.
— Петр Глебович, — дополнил Миша, — чрезвычайно хитрый человек, как бы он не избавился от машин.
— Это чрезвычайно сложно сделать, — подал голос надворный советник Соловьев. — Не иголка же в стоге сена.
— Отсюда следует, что, — Путилин задумался на миг, — надо выезжать вечером. С утра приступить к обыску и арестам. Сам же я к градоначальнику. Мне не хотелось бы привлекать к делу уездных полицейских.
ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА ИВАН Дмитриевич сидел в приемной Александра Александровича, ожидая, пока он соизволит его принять. Градоначальник был вызван к государю, но не беда. С генерал-майором Козловым легче было найти общий язык.
— Прошу, — произнес адъютант, открыв перед Путилиным дверь.
Александр Александрович без излишнего приветствия указал на стул.
— С чем пожаловали, Иван Дмитриевич?
Иван Дмитриевич рассказал о деле с самого начала, но довольно кратко, на что у него ушло четверть часа.
По меняющимся выражениям лица видел, как помощник градоначальника иногда хмурится, а иногда проскальзывает по его губам улыбка.
— Итак, — сказал он после того, как Путилин завершил речь, — вы хотите силами столичных полицейских завершить дело. Так я понимаю?
— Совершенно верно.
— А почему не привлечь уездного исправника?
— Александр Александрович, не хочу выказывать недоверия полицейскому уездному управлению, но в данном деле мне не хотелось бы зависеть от них.
— Ваша обеспокоенность мне понятна. Сколько вам требуется человек в помощники?
— Десяти, думаю, хватит.
— Не мало?
— Нет, с собою я возьму еще шестерых агентов сыскного отделения.
— Когда вы хотите выезжать?
— Сегодня в ночь.
— Хорошо, в ваше распоряжение поступят десять чинов полиции, но прежде чем выезжать, вам необходимо побывать в губернской канцелярии и заручиться одобрением губернатора, потом к господину Фуксу.
— У него не возникнет вопросов?
— Отнюдь, дело государственное, прокурор с подписанием бумаги на обыск тянуть не будет.
— Разрешите готовиться к отъезду?
— Да, можете быть свободны, бумагу я пришлю с нарочным.
Глава тридцать втораяГостеприимный хозяин
СУМЕРКИ НАКАТИЛИ НА город.
Как только стих ветер, так начали расползаться облака, зависнув на высоте кусками неподвижной серой ваты.
Когда покинули столицу, над всклокоченными полями и над дальними лесами висела луна. В ее неверном, как туман, но неподвижном свете сумрачно проносились одинокие дома с желтыми глазницами окон.
Ехали почти всю ночь. Из труб проснувшихся до рассвета домов валил столбами дым, то черный, как отчаяние, то легкий белесый, как мечты легкомысленных барышень. И, расплываясь в высоте, уносил с собою остатки сновидений жителей, опуская их с высот сна на землю к счастью и горю, трудной жизни, всяческого рода неудачам, тонкому аромату и застоявшемуся запаху пота.
Задержались на два часа в селе. Не следовало появляться в имении в ненадлежащем виде — с уставшими лицами и рассеянным вниманием. А здесь отдохнули, отогрелись после морозного переезда, выпили горячего чаю из ведерного самовара, попыхивающего приятным запахом березы.