о втором — ручной нож-резак с поднятым широким лезвием для резки и рядом с ним отпечатанные разным цветом ассигнации в листах, третья — жилая.
Путилин осматривал подвал с любопытством. Многое он повидал: и тайники разбойничьи, и подполы, и подвалы — но чтоб вот так целая типография под носом у уездных властей печатала фальшивые деньги — в первый раз. Даже не верилось, что видит собственными глазами пачки отпечатанных денег, набитые мешки. Работники, оказывается, рассыпали ассигнации под ноги и топтали их, чтобы те выглядели побывавшими в обращении.
— Все продумали. Наверное, знали, как империю наводнить фальшивками, — проворчал, качая головой, Иван Дмитриевич, — а вот с Левовским вышла незадача. Если бы не убийство, долго б мы оставались в неведении. Деньги-то ничем от настоящих неотличимы, удалось бы им воплотить преступные замыслы.
— Нашли б их, — самоуверенно произнес Михаил.
— Нашли бы, — передразнил Путилин, — но главный-то ушел.
Жуков засопел.
— Еще встретимся на узкой дорожке.
Эпилог
ЗИМА 1875 ГОДА завершалась. Снег не собирался таять, завалил леса, проселки и озера…
ДЕЖУРНЫЙ ЧИНОВНИК ПРОТЯНУЛ бумагу.
— Из департамента переслана телеграмма от судебного следователя Виленского окружного суда по важнейшим делам господина Лаппа, — докладывал дежурный чиновник.
Иван Дмитриевич Путилин, начальник сыскной полиции столицы, которому февральским распоряжением высокого полицейского чина предписано было вести расследование сложных преступлений не только Санкт-Петербургской губернии, но и больших российских городов, где пока не созданы соответствующие отделения, протянул руку.
Он бегло пробежал глазами по тексту, задерживаясь на отдельных словах: «совершил подлог», «чиновник Михаил Яковлевич Цеханович», «похитивший 300 тысяч из Виленского государственного банка», «просим содействия в задержании вышеупомянутого чиновника». Дел в столице невпроворот, а здесь новая напасть.
— Так, — процедил сквозь зубы Путилин, — позовите Жукова.
Дежурный чиновник кивнул и вышел.
НЕ ПРОШЛО И ПЯТИ минут, как голова с растрепанными волосами появилась в щели приоткрытой двери.
— Можно?
— Входи уж, — Иван Дмитриевич оторвался от чтения бумаги, которую держал в руках, и вновь углубился в текст.
Жуков, двадцатичетырехлетний малый с ясными голубыми глазами и ямочками, появлявшимися на щеках, когда он улыбался, был бессменным помощником Путилина.
Начальник сыскной полиции протянул бумагу Мише.
— Почитай пока.
— Из Вильны?
— Читай внимательно.
Через некоторое время Жуков произнес:
— А мы-то каким боком к Виленскому банку?
— Ты внимательно прочел?
— Да.
— Ты приметил приписку из департамента?
Миша еще раз посмотрел бумагу.
— Ты же видишь, что по предложению министра внутренних дел в распоряжение прокурора вышеуказанного окружного суда должен быть направлен сыскной агент, а следовательно, — на лице Путилина появилась улыбка, не иначе проглотил кусочек лимона, — Михаил Силантьич Жуков должен собрать необходимые вещички, привести в порядок голову и прямым ходом в Вильну. Твои действия понятны?
— Да, но…
— На месте и разберешься.
— Как же быть с делом на Петроградской стороне?
— Им есть кому заняться, тем более что, как я понимаю, результаты нулевые.
— Так и есть, но…
— Поделись своими соображениями с Иваном Ивановичем.
— Хорошо.
— И сегодня же отбывай в Вильну, там на месте разберешься.
— Что-нибудь известно, кроме этого? — Миша потряс в воздухе бумагой.
— К сожалению, единственные сведения, которыми мы располагаем, изложены в документе, которым ты так бестактно трясешь.
— Понятно, Иван Дмитрич, вопросов более не имею. Разрешите готовиться к отъезду?
— Готовься, голубчик, и сегодня же чтобы духу твоего в столице не было.
— Ну, это, Иван Дмитрич, от меня не зависит, а более от расписания движения поездов.
— Не умничай.
Агентов и так не хватало, дел больше, чем они могут взвалить себе на плечи, а здесь и провинция туда же. Давно пора бы в крупных городах, пусть хотя бы не во всех губернских, организовать отделения сыскной полиции, так нет же, тянется годами проклятая российская волокита, и нет ей ни начала, ни конца. Путилин чертыхнулся: как работать, когда служащих вынужден посылать в помощь губернским властям, ладно бы в Петербургскую губернию, а то на тысячу верст южнее.
В КОМНАТЕ СЫСКНЫХ агентов Миша первым делом достал с полки справочник и начал выискивать, какие поезда и во сколько отправляются до Вильны. Таковых оказалось пять: три пассажирских, почтовый и курьерский.
Последний отпадал, он уже отбыл. Почтовый? Жуков почесал голову, нет, этот тянуться будет, как резинка на женских чулках. Мысли перепрыгнули на женщин, на неудачное сватовство. Он стряхнул отвлекающие видения и углубился в расписание. Так, вот этот, варшавский, подходит, как нельзя кстати, отправление с вокзала в пять вечера, следует через Царское Село, Лугу, Псков, Антонополь, Динабург и принесет бренное тело сыскного агента к месту назначения почти в полночь, без девяти минут одиннадцать. Как говорится, сутки прочь.
Чем же заняться в такие редко выпадающие свободные часы? Почитать новый роман Эмиля Габорио «Чужие деньги», только вышедший из печати в переводе? Миша силился вспомнить фамилию, но так на ум и не пришло. Да ладно, отмахнулся от самого себя Жуков, но все равно вспомнил слова, предваряющие книгу;
Дарование Габорио проявилось, главным образом, в его романе «Чужие деньги», имевшем целью как можно сильнее действовать на воображение читателя… Книги Габорио по большей части уголовные романы, где действие крутится вокруг таинственного преступления и главную роль играет являющийся в самые критические моменты сыщик.
Вот и прочту, потирал руки Миша в предчувствии занимательного сюжета, только жаль, что в прошлом году Габорио скончался в расцвете творческих сил. Жизнь — она такова, некоторых преступников лелеет до старости, чтобы те умерли в собственной постели, как добропорядочные господа, а некоторые сгорают на взлете, а казалось бы, жить им да жить.
Миша посмотрел на часы, стоящие в углу. До отъезда поезда оставалось достаточно времени, чтобы успеть не только домой, но и посетить архивариуса для просмотра сведений о господине Цехановиче, вдруг что-то когда-то было.
В Вильне Жукову не приходилось бывать, да и неважно, ведь не красотами губернии собирается любоваться, а расследовать дело проворовавшегося чиновника. Видимо, любвеобильный франт завел интимную подругу, наличности, как в таких случаях бывает, не хватало, денежное довольствие недостаточное, вот и запустил руку в банковское хранилище, и когда понял, что не избежать наказания, сбежал. Жуков выстроил для себя цепочку событий, поэтому и не переживал о поездке, слишком простое дело.
В архиве, как и предполагал сыскной агент Миша, на помощника бухгалтера Михаила Цехановича ничего не было.
УЖЕ НА ВЫХОДЕ из отделения Жуков столкнулся с Путилиным, который снисходительно похлопал своего помощника по плечу.
— Миша, вижу по лицу, что версия полюбовницы и растраты тобой уже выстроена, так вот, выброси ее из головы, а начинай следствие, будто ничего не видел и ничего не слышал, иначе выставишь сыскную полицию как организацию, не стоящую выведенного яйца, а себя — за смешного человека.
— Иван Дмитрич…
— Если бы я тебя не знал, я бы не предупреждал, но чувствую твой настрой и, глядя в твои горящие глаза, смею предупредить: отбрось все мысли, пока не услышишь из первых уст не только о сбежавшем господине, но и об обстоятельствах дела. Не буду более занудничать, — и подтолкнул Жукова в плечо.
МИША ПОЛОЖИЛ В походный баул пару белья, через некоторое время размышления добавил еще одну. Прав Иван Дмитриевич, сколько времени придется пробыть в Вильне, один бог знает, так что подстелить соломки не помешает.
Прибыл на Варшавский вокзал за четверть часа до отхода поезда, браво спрыгнул с подножки пролетки, опустил в руку извозчика четвертак и, подражая Путилину, пошел, помахивая тростью.
НА УДИВЛЕНИЕ, ПАССАЖИРОВ, желающих посетить столицу Царства Польского, было мало, и Жуков ехал в одиночестве. Сперва отсыпался, читал, снова отсыпался, снова читал. Как проехали Псков, так и не заметил.
Утром подозвал кондуктора и расспросил о ближайшей станции. Тот ответил, что через пятнадцать минут остановка на полчаса в Корсовке, и что господин Жуков может там позавтракать.
Незадолго до Вильны, поглядывая в нетерпении на часы, Миша не находил себе места. Все казалось, минует поезд станцию без остановки, хотя помощник Путилина себя успокаивал, что такого быть не может, но как-то не очень получалось. Голова оказалась забита предстоящим делом, хотя он приказывал себе о нем не думать.
НА ПРИВОКЗАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ Михаил взял извозчика, и тот в пять минут домчал молодого человека до «гостиницы, в которой приличествует останавливаться таким господам, как молодой барин».
УТРОМ ПОДТЯНУТЫЙ МИХАИЛ Силантьевич Жуков протянул карточку чиновнику при полицмейстере, коллежскому регистратору господину Деесперову, чтобы тот доложил его высокоблагородию полковнику Федорову о прибытии сыскного агента из столицы для расследования дела о пропаже в Государственном банке ценных бумаг.
— Прошу, — открыл перед Мишей дверь Иван Александрович, довольно молодой человек, недавно начавший службу на государственном поприще. — Михаил Иванович вас ждет.
Кабинет, в который вошел Жуков, ничем не отличался от такого же уровня служебных мест: такой же портрет государя в полный рост, стол с письменным прибором и бумагами в папках, только за ним сидел моложавый человек лет сорока в полковничьем мундире со знаками отличия кавалерийских войск.
— Разрешите представиться, — Миша подтянулся и остановился на полпути от двери к столу, — губернский секретарь Михаил Силантьевич Жуков, помощник начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга.