Миша терпеливо выслушивал господина Ауера.
— Вы же принимали такого господина на службу? — Оказывается, Иван Александрович несдержан, отметил про себя Миша.
— Да, но… — побагровел статский советник. — Не я воспитывал такого господина.
— Давайте перейдем к делу.
— Да, да, — поддержал Карл Федорович Жукова. — Дело прежде всего.
— Господин Ауер, мой недостаток — молодость, но смею уверить вас, что сыскной опыт у меня немалый, — заверил помощник Путилина и, заметив недоверие во взгляде управляющего, добавил: — Поэтому-то меня и командировали в ваши края.
— Понимаю, — Карл Федорович провел рукой по носу. — Спрашивайте, молодой человек.
— Расскажите о самом преступлении.
— С чего начать? — господин Ауер спросил самого себя. — Пожалуй, с того, что пятнадцатого числа я получил телеграмму, что мне надлежит приехать в столицу по неотложному делу. В тот же день вечерним поездом я отправился в Петербург. Исполняющим обязанности управляющего мною был оставлен Иоаким Сергеевич Аладжанов.
— Извините, Карл Федорович, ежели я буду вас перебивать вопросами.
— Ничего, ваше право, вы же ведете следствие.
— Скажите, ранее вы оставляли господина Аладжанова за управляющего?
— Не один раз.
— Прошу вас, продолжайте.
— Я вернулся двадцать второго числа, Иоаким Сергеевич мне доложил о произошедшем за время моего отсутствия. В том числе и о том, что господин Цеханович попросил два дня, чтобы навестить мать, но так на службу и не прибыл. Я послал на квартиру, где проживал Цеханович, сотрудника. Он вернулся с известием, что хозяин, некий Грушевский, давно не видел жильца. Смутное подозрение шевельнулось в моем сердце, и я приказал произвести ревизию, во время которой было мною обнаружено исчезновение пакета с десятью облигациями внутреннего займа в десять тысяч каждая. После обнаружения кражи я обратился к приставу второго участка Александру Васильевичу Мельникову, который распорядился вскрыть комнаты господина Цехановича. Там были обнаружены пятна крови и раскиданные вещи. Это все, что мне известно.
— Скажите, давно ли служит в банке Цеханович?
— С февраля прошлого года.
— Не знаете, с кем он поддерживал дружеские отношения?
— На этот вопрос я ответить не могу, ибо не знаю.
— Что бы вы могли рассказать о нем?
— Плохого ничего. Хороший работник, исполнительный, всегда аккуратен, вежлив, не замечал я за ним порочных наклонностей.
— Не сотрудник, а ангел, — усмехнулся Иван Александрович.
— Да, ангел, и мне кажется, что он попал в бедственное положение, а может быть, — Карл Федорович перекрестился, — и того хуже. — Он замолк на некоторое время, потом добавил: — Я боюсь, что с Цехановичем стряслось что-то ужасное, ведь кровь в комнатах.
— Вы правы, никогда не хочется думать о человеке плохо, пока не появятся очевидные факты.
— Вы что-то знаете? — встревоженно спросил управляющий.
— Нет, — ответил Миша. — Я только приступил к следствию, и вы первый из свидетелей, с кем я разговариваю. У меня пока не сложилось никакого впечатления, я не хочу быть пристрастным. Все-таки, какое впечатление осталось от общения и исполнения служебных обязанностей господином Цехановичем?
— Самое благожелательное.
— Тогда не распорядитесь ли, чтобы позвали господина Аладжанова?
— Сию минуту.
ГОСПОДИН АЛАДЖАНОВ ОКАЗАЛСЯ мужчиной сорока лет, высоким и до того худым, что казалось, случайный порыв ветра понесет чиновника Государственного банка под небеса. Лицо с острым подбородком вызывало неприятное впечатление, но что-то в нем, кроме отталкивающего, было и такое, что притягивало взгляд.
— Я к вашим услугам, господа, — произнес после приветствия Иоаким Сергеевич с едва заметным кавказским акцентом.
— Вам, вероятно, Карл Федорович рассказал, кто я такой и с какой целью прибыл в Вильну? — начал Миша.
— Да, я ознакомлен.
— Тогда не будем ходить вокруг и около… Поведайте, что вы знаете о печальном происшествии.
— Я… да… н-н-но… Михаил Силантьевич, мне будет проще рассказывать, если вы будете задавать вопросы, — и, смутившись, добавил: — Рассказчика из меня не получится.
— Хорошо, Карл Федорович отбыл в столицу вечером пятнадцатого, так?
— Совершенно верно, отдал распоряжения и отбыл.
— Что было далее?
— Работали, как обычно.
— Когда господин Цеханович обратился к вам с просьбой двухдневного отпуска?
— Через два дня после отъезда господина Ауера.
— То есть семнадцатого?
— Именно так.
— Значит, на следующий день он отсутствовал?
— Верно, именно с восемнадцатого числа.
— Вас не обеспокоило то обстоятельство, что через два дня Цеханович не появился в банке?
— Никоим образом, всякое в жизни бывает, а два дня — малый срок.
— И вы не волновались вплоть до приезда управляющего?
— Да.
— Вы доложили господину Ауеру об отсутствии сотрудника?
— Я обязан был оповестить прибывшего из столицы Карла Федоровича обо всем, что произошло за время его отсутствия.
— Вы ранее не замечали ничего странного в поведении помощника бухгалтера Цехановича?
— Нет, — однозначно и быстро ответил Иоаким Сергеевич.
— Кто первым заподозрил неладное?
— Карл Федорович после того, как вернулся посыльный.
— Кому пришла мысль провести ревизию в хранилище?
— Управляющему, — с удивлением произнес Аладжанов, — кому же еще?
— Может быть, кто из служащих высказал это предложение первым?
— Вы меня озадачили… Но кому же, кроме управляющего, придет в голову такая мысль, ведь это он несет ответственность за отделение.
— Значит, Цеханович был хорошим работником?
— Почему был, он и есть, вот увидите, когда пройдет недоразумение с его якобы исчезновением… — неожиданно Иоаким Сергеевич закрыл рот рукой. — Вы думаете, что его?..
— Нет, — отрезал Миша. — Я тоже не хочу предполагать худшее, и мои слова остаются пока только словами.
Аладжанов тяжело вздохнул.
— От сердца отлегло.
— С кем из служащих поддерживал приятельские отношения Цеханович?
— Близких приятельских ни с кем, а вот поговорить о нем стоит с нашим кассиром Александром Александровичем Гмелиным.
ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ в кабинет вошел кассир, среднего роста, средних лет, лицо эдакого неприметного мужчины, которого встретишь на улице, в ресторации, поездке и не запомнишь. Никаких тебе запоминающихся примет, но это самомнения господина не умаляло: Гмелин отворил дверь и без приглашения проследовал к креслу, на которое сел, откинувшись на спинку, с какой-то не присущей маленькому чиновнику уверенностью.
— Значит, вы — кассир Александр Александрович Гмелин? — не нашелся Миша и спросил первое, что пришло в голову.
— Да, меня зовут Александр Александрович Гмелин, и я являюсь кассиром сего заведения, — банковский чиновник небрежно махнул рукой.
— Предполагаю, что вы слышали о печальном событии, происшедшем в банке.
— Слышал.
— Мне сказали, что вы приятельствовали с господином Цехановичем?
— Это наговоры, — Гмелин наклонился вперед, лицо покрылось красными пятнами. — Мы только служили вместе.
— Может быть, меня неправильно информировали…
— Именно, — перебил Мишу кассир и тут же взял себя в руки, снова откинулся на спинку кресла и даже заложил ногу на ногу.
— Хорошо, что вы можете сказать о Цехановиче?
— Я всегда подозревал, что он совершит что-то подобное.
— Даже так, — бровь Жукова поползла вверх и снова вернулась на место.
— Именно так, — Гмелин говорил натянуто. — Что можно ожидать от человека, увлекающегося не только картежными играми, но и женщинами, — губы кассира искривила улыбка.
— Вы подозреваете, что помощник бухгалтера проигрался, истратил казенные деньги и сбежал от позора.
— Допускаю такое развитие событий.
— Вы ведь общались в банке? Что он говорил? Что думал?
— Нет, — отмахнулся Александр Александрович, — такие подробности мне неизвестны, ведь общались мы исключительно по службе.
— Откуда вы знаете о картах и женщинах?
— От… — Гмелин снова покраснел. — Так он сам мне жаловался.
— Но вы же только что сказали о малом с ним общении?
— Все равно говорили же, — пошел на попятную кассир. — А может быть, кто-то рассказывал, не помню таких подробностей.
— Значит, вы давно подозревали, что Цеханович способен на преступление?
— Не то чтобы подозревал…
— Вы поставили в известность управляющего?
— Нет, это же были только подозрения.
— Но ведь можно было бы избежать самого преступления, если бы вовремя господин Ауер поговорил с Цехановичем.
— Ну, какое это преступление? Азарт, — Гмелин погладил себя по колену.
— Но теперь Цеханович-то в бегах.
— Я же не отец этому господину, чтобы отвечать за него, — губы кассира вновь скривились.
— Не отец, — покачал головой Миша. — Значит, вы характеризуете господина Цехановича, как человека, способного на преступный поступок?
— Да.
— Будьте добры, позовите управляющего.
— Я могу быть свободным? — нескрываемое удивление читалось на лице кассира.
— Да.
— ЧЕМ ЕЩЕ МОГУ быть полезен? — спросил господин Ауер, проходя к столу и чувствуя себя не в своей тарелке, хотя именно он предоставил свой кабинет для допросов.
— Карл Федорович, скажите, господин Цеханович был азартным? Играл в карты? Любвеобилен?
— Не замечал за Михаилом таких наклонностей, — сморщил лоб управляющий. — То, что деньги не разбрасывал направо и налево, могу сказать в точности, помогал матери, живущей в каком-то уезде. Нет, нет, я за господином Цехановичем такого не наблюдал.
— Благодарю. — Жуков поднялся, вслед за ним чиновник при полицмейстере. — Если возникнут вопросы, я могу снова посетить вас?
— ТЕПЕРЬ КУДА? — УСАЖИВАЯСЬ поудобнее в коляску, поинтересовался Иван Александрович.
— На квартиру к исчезнувшему, — пробормотал Миша и опустил голову на руки, скрещенные на рукояти трости.