— Каков фрукт! — с возмущением говорил Деесперов. — Как хорошо рядился под порядочного человека! А управляющий тот еще гусь, наверное, в доле с Цехановичем, и так его обеляет!
— Вы заметили, что и господин Аладжанов хорошо отзывается о помощнике бухгалтера? Так, следуя вашим размышлениям, и он, как говорят в преступных кругах, в доле?
— Не знаю, Михаил Силантьич, не знаю, — Иван Александрович смотрел на проплывающие дома. — Но все мне кажется странным.
Миша промолчал.
ДВУХЭТАЖНЫЙ ДЕРЕВЯННЫЙ ДОМ выделялся на улице цветом крыши — у всех темные, почерневшие от дождей и зноя, — а этот с ярко-красной, словно с небес маляр ведро уронил. Столичного сыскного агента принял хозяин дома, господин Грушевский, в домашнем бархатном халате, опоясанном, казалось, тонким шнуром с кистями.
— Здравствуйте, господа. С кем имею честь разговаривать? — приветствовал Симеон Эдмундович нежданных гостей.
— Михаил Силантьевич Жуков, помощник начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга, — отрекомендовался Миша, — а это Иван Александрович Деесперов, чиновник при полицмейстере.
— Далековато вас занесло от столицы, — Грушевский поморщился и посмотрел на забинтованную правую руку, — как я понимаю, вас привело ко мне дело моего жильца, господина Цехановича?
— Совершенно верно, — подтвердил догадку хозяина Жуков, — именно, следствие по его внезапному исчезновению поручено мне вести.
— Не предлагаю присесть, — лицо Грушевского было непроницаемо, но что-то тревожащее мелькало иногда в глазах, — ибо занят делами и не располагаю временем.
— Всего два-три вопроса, и, если позволите, хотелось осмотреть комнату, которую занимал господин Цеханович.
— Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, только скажите, когда я могу заняться наведением порядка в тех комнатах, что занимал Михаил. Сами понимаете, что я теряю деньги, оттого что не могу сдать их.
— Я думаю, после сегодняшнего осмотра вы вправе поступать как вам угодно.
— Рад слышать, прошу за мной…
Помощник кассира Цеханович занимал две комнаты, одна из которых служила спальней, вторая — столовой и кабинетом одновременно.
— Давно ли господин Цеханович проживает у вас?
— С февраля прошлого года.
— Он столовался у вас?
— Я сдавал ему комнаты со столом.
— Каким он был жильцом?
— Спокойным, — Грушевский мельком взглянул на забинтованную руку и сквозь зубы процедил: — Я не имел от него особых сложностей.
— К нему приходил кто-либо?
— Не видел. Цеханович, мне казалось, ведет отшельничью жизнь, — и желваки заиграли на лице.
— Мне говорили, что он — заядлый картежный игрок и любитель женщин.
— Насчет карт ничего не могу сказать, платил Цеханович исправно, без задержек, а у игроков в обычае то с полным карманом, то с пустым. Нет, не замечал, а женщин здесь не бывало, — он опять сжал губы и добавил: — Я бы не потерпел распутства в моем доме.
— Когда вы его видели в последний раз?
— В день исчезновения.
— Он пришел со службы в возбужденном состоянии?
— Отнюдь, спокоен, позволил себе пошутить.
— Что было дальше?
— Пошел в свои комнаты.
— Вы не слышали чего-либо подозрительного? Шума там? Криков?
— Ничего.
— Вы видели, как он уходил в вечер исчезновения?
— Нет.
— Разрешите мне осмотреть комнаты… Не хочу вас отвлекать от дел.
— Смотрите.
В столовой на полу и на белой скатерти выделялись бурые пятна засохшей крови, складывалось впечатление, что кого-то здесь несколько раз ударили кулаком по лицу. На полу валялось не только скомканное полотенце, которым вытирали, видимо, лицо и руки, но и старые, не первой свежести, рубашки, нижнее белье, газеты, несколько книг.
Миша с тщательностью исследовал комнату, но ничего полезного для следствия не обнаружил.
Обыск в спальне тоже ничего не дал. Деесперов с любопытством наблюдал за Жуковым.
Только одно привлекло внимание Миши — письмо от женщины, подписанное «Любящая Алина». Из него становилось ясно, что эта самая Алина питала к Цехановичу отнюдь не платонические чувства. Они были любовниками.
ПРОЩАЯСЬ С ГРУШЕВСКИМ, Жуков вдруг остановился посредине комнаты и, повернувшись, спросил:
— Кто такая Алина?
Хозяин побледнел, пожевал губу.
— У меня есть дочь Алина…
— Где она сейчас?
— С какой целью вы проявляете к ней интерес?
— Следствие, — развел руки в стороны Миша.
— Алина проживает в столице.
— Как часто она гостит у вас?
— Каждые два месяца она приезжает на неделю-полторы.
— Цеханович знаком с Алиной?
— Да! — почти кричал Грушевский. — Что вам надо от моей дочери?
— Ничего, — спокойным тоном говорил Жуков. — Я лишь полюбопытствовал.
Грушевский ничего не сказал, только заиграл желваками.
— С ОДНИМ НЕЯСНЫМ моментом я разобрался, теперь остальные, — тихо произнес Миша в коляске.
— И с каким, разрешите поинтересоваться? — обратился к сыскному агенту Деесперов.
— С кровью в комнатах.
— Вы можете о ней рассказать?
— Да, и как она появилась.
— Это кровь Цехановича?
— Его.
— Значит, его, — Иван Александрович провел рукою по горлу.
— Отнюдь, — рассмеялся Миша, — видели завязанную руку Грушевского? Вот она и есть основная причина появления крови.
— Не понимаю, это кровь Грушевского или Цехановича?
— Когда Грушевский узнал, что его дочь Алина дарит благосклонность Михаилу, он не выдержал и оставил следы кулаков на лице бедного помощника бухгалтера. Вот отсюда и кровь, вы же обратили внимание, как хозяин дома поглядывал на свою руку, пока говорил про Цехановича, и как вскипел при упоминании дочери?
— Я не придал этому значения.
— Вот поэтому я — сыскной агент, а вы — чиновник при губернаторе, — улыбнулся Миша.
— Сложно все, — встрепенулся Иван Александрович. — Неужели Грушевский убил бухгалтерского помощника?
— Нет! — ни на миг не задумываясь, произнес Жуков. — Нет! Здесь дело глубже и серьезнее.
— Что может быть серьезнее преступления?
— Другое, скрытое первым.
— Этого мне не понять.
— Надо бы съездить к матери бухгалтерского помощника. Где находится Игуменский уезд?
— Можно выехать и сегодня, но лучше бы с утра, — закинул удочку Деесперов.
— Можно и завтра, а сейчас к полицмейстеру, проверим журнал происшествий.
— ГОСПОДИН ФЕДОРОВ РАСПОРЯДИЛСЯ, как только вы появитесь, передать пакет, — полицейский протянул конверт Жукову, который с удивлением достал из него бумагу и прочел, присвистнул.
— Дела.
— Что-то стряслось?
— Именно, в Минске в банкирскую контору господина Поллака пришел неизвестный и обменял три из похищенных облигаций на акции Виленского земельного банка.
— Когда?
— На следующий после исчезновения Цехановича день.
— Значит, объявился.
— Не объявился, а нам преподнес подарок в виде большого следа. Прежде чем отправимся в Минск, мне бы хотелось, чтобы вы раздобыли три фотографические карточки — Цехановича, Гмелина и Аладжанова.
— Вы думаете…
— Ничего я не думаю, — отрезал Миша. Когда же он увидел карточку Цехановича, то замер, словно встретил старого знакомого. Вглядываясь в фото Цехановича, он просто глазам не мог поверить… И лишь вопрос полицейского о том, что случилось, вывел Жукова из ступора. А потом огонь понимания полыхнул в глубине его глаз, словно он наконец-то разгадал какую-то великую загадку.
СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ МИНСК встретил сыскного агента Жукова и чиновника при полицмейстере Деесперова серыми дождевыми облаками, но, на счастье, обоих небо хранило от потоков воды.
В банк идти было рано, решили зайти в буфет…
Однако через час они сидели в приемной управляющего банком господина Поллака. Тот пригласил кассиров и служащих, которые показали на одну из двух фотографических карточек, Цехановича среди них не нашлось.
Иван Алекандрович был крайне удивлен и не находился, что сказать. В адресном столе минский мещанин Михаил Сигизмундович Цеханович не числился. С тем и отбыли в Вильну.
ГОСПОДИНА, НА КОТОРОГО показали служащие Земельного банка Поллака, задержали в Вильне, чтобы тот не смог сбежать. Телеграмма пришла вовремя.
На следующее утро Миша в камере допросов с интересом рассматривал задержанного господина.
— Неумно вы себя повели, господин Гмелин, неумно, — Жуков расхаживал по камере, ноги отекли после долгой дороги.
— Я не понимаю, — спокойным тоном возразил Александр Александрович, — ваших слов и тем более этого дикого ареста.
— Александр Александрович, мне не хочется с вами играть в кошки-мышки.
— Я…
Миша поднял руку, прерывая банковского чиновника.
— Вы сами навели на себя подозрение.
— Каким образом?
— Возводя напраслину на Цехановича, — Гмелин тяжело задышал, а Жуков продолжил: — Поначалу я думал, что вы убили помощника бухгалтера, но потом отмел в сторону собственное предположение, ибо оно по сути было неверным. Вы, вероятно, видели, как Цеханович из хранилища выносил облигации, и решили воспользоваться случаем. Скорее всего, при обыске у вас на квартире обнаружатся и ценные бумаги.
— Я…
Миша вновь поднял руку.
— Не стоит усугублять свою вину, тем более что в Минском земельном банке вас опознали по фотографической карточке трое служащих, о чем имеются соответствующие протоколы.
Гмелин обхватил руками голову и завыл волком.
— Что мне в жизни не везет, выпал один случай, и тот…
— Успокойтесь, Александр Александрович, вытьем дело не исправишь. Скажите, это вы оповестили Грушевского, что Цеханович соблазнил Алину?
— Да, я.
— С какой целью?
— Я знал, что между ними произойдет драка и следы крови останутся в квартире Грушевского.
— Понятно, но вы же не знали, что Цеханович сбежит?
— Знал. Я стал невольным свидетелем разговора, в котором Михаил сетовал, что хотел бы уехать к брату в Америку, но денег нет. Вот скоро достанет большую сумму, тогда и сделает шаг, меняющий судьбу.