Она кивнула.
– У меня к вам пара вопросов, – сказал Турусов.
Женщина выжидающе посмотрела на него.
– Как вы думаете, вы и ваш сын упомянуты в завещании?
– Надеюсь, что да, – спокойно ответила домоправительница.
– Хорошо. Почему у вашего сына отчество Ефимович?
– Потому, что его отца звали Ефим Андреевич. Принести документы? – ее взгляд стал почти враждебным.
– Нет, – ответил он. И подумал про себя: «По крайней мере, пока». Капитан прихватил валявшийся на скамейки фантик от шоколадной конфеты. Он видел, как Артемий касался его, по-видимому, все-таки нервничая от задаваемых ему Турусовым вопросов. И вот этот фантик был у капитана.
Теперь для сравнения ему нужно было ДНК Ефима Яковлевича, поэтому он обратился к домоправительнице с вопросом: – Доктор еще у Масальского?
– Нет, он обедает в столовой.
– Я хотел бы с ним поговорить.
– Идите и говорите, – ответила женщина.
Расспрашивать о чем-то Овчинникову не было смысла, поэтому он отправился в столовую, где застал сидящего за столом в полном одиночестве худощавого мужчину с пышной седой шевелюрой в очках тонкой оправы.
Турусов не собирался темнить, представился и сел напротив. Доктор также назвал свое имя и поинтересовался:
– Чего вы от меня хотите?
– ДНК вашего пациента.
– Я могу отказать вам в вашей просьбе?
– Вы сами знаете, что нет. Можете только оттянуть время, потребовав официальную бумагу.
Врач кивнул, достал свой бумажник и вынул из него пластиковый прямоугольник.
– Что это?
– Визитка профессиональной сиделки.
– Откуда она у вас?
– Мне ее только что дал Ефим Яковлевич и просил разузнать, насколько эта женщина хорошо справляется со своими обязанностями.
– И вы узнаете?
– Мне и узнавать нечего, я ее хорошо знаю и могу рекомендовать со всей ответственностью.
– Вроде бы Масальский отказывался от сиделки.
– Времена меняются, – сказал доктор. – И поинтересоваться, это еще не значит нанять сиделку.
– Теперь мне нужны ваши пальчики, чтобы отличить их от…
– Понимаю. Вот вам моя визитка. Если понадобится, обращайтесь, – усмехнулся доктор.
– Надеюсь не болеть лет сто, – сказал Турусов.
– Дай-то бог, – согласился доктор.
– Приятного аппетита. – Турусов покинул столовую, а доктор, поблагодарив, снова уткнулся в свою тарелку.
Загрузившись в машину, группа покинула особняк Масальского. Когда проезжали на шоссе, Турусов бросил взгляд на дубовую рощу и проговорил:
– Вот где можно спрятать все что угодно.
– Я не думаю, что спрятали в роще, – осторожно возразил старший лейтенант Усольцев, – идти до нее далеко, и убийца не мог быть уверенным, что никто его не схватится.
– Я согласен с Костей, – подал голос лейтенант Уваров.
– Я и сам сомневаюсь. Но ведь в доме ничего не нашли!
– Он такой огромный! И в общем-то, мы вполне могли не обнаружить нож.
– Хотя очень старались!
– Нет, я все-таки думаю, – покачал головой Турусов, – что в доме его нет.
Уваров согласно кивнул. Ему и самому чутье подсказывало, что преступник оказался не настолько глупым, чтобы оставить орудие преступления под носом у полиции.
Оперативники замолчали, и каждый стал думать о своем, не относящемся к делу. Константин Усольцев думал о том, что билеты, которые Зоя приобрела на балет, пропадут. Сегодня точно будет не до этого. Не то чтобы старший лейтенант был фанатом балета, но ему было жаль огорчать Зою.
С Зоей Константиновной Семилуковой Усольцев познакомился не так давно, во время расследования дела «Убийственная страсть». И неожиданно для себя сначала, как ему показалось, он только увлекся недавно разведенной женщиной. Однако вскоре выяснилось, что старший лейтенант не просто увлечен, а влюблен. И он начал бояться, что Зою станет тяготить его постоянная занятость и она найдет себе мужчину, который, как все нормальные люди, приходит домой вовремя, не опаздывая к ужину. Усольцев не заметил, как вздохнул.
– Ты чего, Костя? – спросил капитан.
– Это я так, о своем, – поспешно отозвался старший лейтенант.
– Понятно, что не о моем, – усмехнулся Турусов и перевел взгляд на Дмитрия Уварова.
Тот тоже сидел, погрузившись в свои мысли, явно не связанные с расследуемым делом.
«Небось о своей Леночке думает», – промелькнуло в мыслях Турусова. Леночка Гаврилова была трепетной любовью лейтенанта Дмитрия Уварова. И с легкого языка кого-то из оперативников об этом был осведомлен весь отдел.
«Всех кто-то ждет, – подумал капитан невесело, – надо и мне завести себе любовь всей жизни или хотя бы… кота». На этой далеко не оптимистичной ноте капитан изменил течение своих мыслей и снова вернулся к размышлению об убийстве.
По приезде в отделение оперативников капитан распустил по домам, они и так уже переработали. Сам же напросился на доклад к полковнику Кочубееву. Хотя докладывать особенно было нечего.
Кочубеев уже был в курсе произошедшего и сказал, что ждет Турусова у себя в кабинете завтра.
– Почему не сегодня? – вырвалось у капитана.
– Потому, что ты мне нужен выспавшимся, – отрезал полковник и отключился.
«Приказ есть приказ», – подумал капитан и поехал домой отсыпаться…
В доме Ефима Яковлевича Масальского все легли спать, хотя время было детское. Но после бесед с полицией все чувствовали себя измотанными.
Хозяин дома, который еще ни о чем не знал, тоже спал после приема снотворного. Не спали только Диана Артемьевна Овчинникова и ее сын Артемий.
– Я просто и не знаю, как быть дальше, – говорила женщина сыну.
– Да, мама, – соглашался он, – мы не можем вечно скрывать от Ефима Яковлевича смерть его брата. Вдруг он завтра попросит тебя привести Захара к нему.
– Скажу, что он уехал в город.
– Не попрощавшись с братом?
– Мало ли…
– Мама!
– У него могли возникнуть неотложные дела!
– У Захара неотложные дела? Ты смеешься?!
– Всякое бывает, – продолжала стоять на своем мать.
– Тебе не приходит в голову, что кто-то из родственничков может проболтаться Ефиму Яковлевичу? И притом сделает это не без удовольствия!
Овчинникова тяжело вздохнула. Она понимала, что сын прав. Но как же ей хотелось уберечь Масальского от убийственной информации и тем самым хоть немного продлить его жизнь.
Домоправительница относилась к Ефиму Яковлевичу Масальскому не просто как к человеку, на которого она работает, но и как к другу, как к близкому. За время ее нахождения в доме Диана и Ефим на самом деле успели душевно породниться. Он доверял ей во всем. Можно даже было сказать, что она была единственным доверенным человеком, от которого у Масальского не было тайн. И вот теперь им грозит вечная разлука. На глазах Дианы Артемьевны выступили слезы, хотя она всегда была женщиной решительной и хладнокровной.
– Мама, не плачь, – тихо попросил сын.
– Не буду, – пообещала она.
Глава 10
Когда Турусов проснулся, за окном еще было темно. «Ничего удивительного, день прибавился на каких-то пару минут», – подумал Виталий Сергеевич. Он снова закрыл глаза, полежал полминуты, открыл их, свесил ноги с кровати, потянулся. Подошел к окну, отодвинул штору. Ветер подносил близко к окну снежинки и прижимал их к стеклу, точно пытался расписать его узорами из снежных звезд. «Опоздал ты, – подумал про себя Турусов, – надо было украшать окна накануне Нового года. Хотя впереди еще старый Новый год», – капитан снова сладко потянулся и отправился под душ.
На работе полковник Кочубеев встретил его приветливо:
– Как отдохнул, Виталий Сергеевич?
– Спасибо, Николай Егорович, отоспался.
– Версии по делу ты еще строить не начал? – спросил полковник.
– Это как сказать, – ответил капитан. – Расклад такой: два брата – бедный и богатый. Убивают почему-то бедного.
– Кроме братьев есть еще родственники?
– Черт ногу сломит с их родственниками! – вырвалось в сердцах у Турусова. – По-моему, их отец только и делал, что женился.
– Имеешь в виду отца братьев Масальских?
– Да, хотя мое замечание и не совсем верно. Яков Петрович был женат дважды. Но у его первой жены была дочь от первого брака, и она приходится Ефиму Масальскому сестрой. Вот она-то теперь и считается главной претенденткой на наследство. Или ее внучка Ираида, племянница Ефима Яковлевича.
– Дочь сестры ты пропустил?
– Она погибла.
– Понятно. До этого первым в очереди на наследство был Захар Яковлевич?
– Я тоже так думал. Но все опрошенные мной опровергают это. Однако подождите, я все изложу вам по порядку, – и капитан приступил к рассказу.
Когда он закончил, Кочубеев покачал головой, – и впрямь в родственных и неродственных связях этой семейки черт ногу сломит, – согласился он с Турусовым.
– Я так думаю, – сказал капитан, – что они все слетелись, как стервятники, на наследство. Почему убили нищего Захара, неизвестно. Я предположил, что убийца ошибся дверью. Но домоправительница сказала, что такое невозможно. Покои хозяина в одном крыле, гостевые комнаты в другом. Да и убийца, скорее всего, не посторонний человек, а член семейства и, значит, хорошо осведомлен, где что находится.
– А что представляет собой домоправительница? – поинтересовался полковник.
– Диана Артемьевна Овчинникова женщина серьезная, я бы сказал, жесткая. Без сантиментов. И, как я понял, она там всем верховодит. И, на мой взгляд, отлично справляется с управлением немалым хозяйством.
– Но тебе она почему-то не понравилась, – хмыкнул Кочубеев.
– Не то чтобы не понравилась, – с сомнением в голосе проговорил капитан, – но у меня сложилось такое мнение, что она имеет огромное влияние на хозяина дома.
– Это и немудрено, – отозвался Кочубеев. – Нужно же больному человеку иметь при себе верного помощника, которому можно полностью доверять.
– Так-то оно так, – кивнул Турусов.
– Что же тебя смущает?
– Чует мое сердце, что Ефим Яковлевич не оставит домоправительницу и ее сына без средств к существованию.