Когда страсти улеглись, решили на следующий день допрашивать-передопрашивать свидетелей; милицейским нарядам раздать составленный Сосниным портрет стрелка, чтоб искали; удерживаемых в коридорах милиции помурыжить до утра и по одному выпускать; послать человека в Орлинку (Сосенский), чтобы вместо объяснений оформить протоколы допросов; забрать в Калуге экспертизы и искать, искать и искать…
— Так-так. — Потеряв голос, Зубов поднял руку, и прохрипел: — В верхах сказали, второго «висуна» не простят…
— Какого второго?..
— А про Меня забыли?
— А-а… — понял Мортынов.
Прошло два с лишним года, как в Подмосковье топором убили протоиерея Александра Меня[10]. Поговаривали, душегубец напал из кустов, но убийство до сих пор не раскрыли.
А теперь зависло убийство еще трех монахов.
Что бы там ни говорили, а ведь за это могли и поснимать головы.
3. Похороны монахов
Прощание с убиенными монахами прошло 20 апреля 1993 года, на праздник Иверской иконы Божией Матери. Три гроба стояли в глубине Введенского собора. Лица монахов покрыли черной материей. Вокруг с насельниками собралось много народа. Стояли близкие и друзья погибших.
Кто всхлипывал, а кто и со слезами на глазах радовался.
Приехали спортсмены, с которыми отец Василий играл за сборную по водному поло, его мать. Кто-то сетовал, что зря отца Василия увезла «скорая» и ему не дали умереть в обители. Кто-то вспоминал, что отец Василий мечтал умереть на Пасху, когда колокола звонят. Он и умер, только когда колокола отзвонили. Кто-то, как отец Василий сказал паломнице: «Каждый, любящий Бога, должен лично встретиться с силами зла». Вот и встретился. Кто-то сокрушался: «Будущего архимандрита потеряли…»
Кто говорил об иноке Трофиме: мог гвоздь пальцами согнуть. Почему же не совладал с убийцей? Три тысячи иисусовых молитв произносил в день… Безотказный. Старушкам перепахивал огороды, а потом летел на тракторе на службу…
Прощание в храме
Кто вспоминал об иноке Ферапонте. Рукодельный. Смышленый… Ежиков наловит в лесу и несет в склад мышей гонять. Говорил: «Хорошо тем, кто принял смерть за Христа. Хорошо бы и мне такой удостоиться». Вот и удостоился…
Игумен Мелхиседек на прощании сказал:
— Мы потеряли трех монахов, а приобрели трех Ангелов…
Братья подняли гробы с убиенными и медленно-медленно понесли из храма на крошечный погост у стены. Последний путь иноков и иеромонаха пролегал по местам недавних кровавых событий. Здесь несколько дней назад метался убийца с мечом. А теперь ветерок вздымал материю на умиротворенных лицах молодых насельников, могущих стать оптинскими старцами и продолжить былые традиции, но стремительно отошедших в мир иной и теперь общавшихся с вечностью…
В последний путь
Перед погребением
Келья отца Василия
Вдоль стены выросли три холмика с тремя крестами.
К крайнему из них подошла и застыла мать отца Василия.
Друзья отца Василия долго не уезжали из монастыря. В деревянном доме проведали келью, в которой он жил аскетом и спал на доске… Постояли на песчаной дорожке, где их товарищу нанесли удар в спину ножом. Знали молниеносную реакцию своего капитана команды и спрашивали: почему на этот раз она ему не помогла…
Келья инока Трофима
Кто-то шел в келью инока Трофима…
Кто-то Ферапонта — посмотреть уголок инока за занавеской…
4. Подмога из Калуги. Заметка в газете
Из Калуги, чтобы скорее раскрыть преступление, на подмогу прислали бригаду следователей. Сразу разослали по объектам. Следователя Сенищева на милицейском УАЗе повезли в Орлинку доводить до ума дело со стрельбой. Следователя Сашина забросили в Оптину, пусть там брушит. Третьего отправили по дальним селам района: может, там что найдется. Четвертого оставили в Козельске определяться с забившими коридоры задержанными.
Мортынов остался в отделе милиции координировать работу всей следственной группы, сидел в кабинете, раскладывал по томам бумаги и ничего плохого не ожидал, пока дежурный не бросил ему на стол газету:
— На читай, тетеря!
— Слушай, капитан, не зарывайся…
— А ты читай-читай…
Мортынов взял газету:
— «Советская Россия»… Сегодня вышла, 20 апреля. — Посмотрел на дату, читал: — «Страшным преступлением омрачен… праздник… убиты три монаха… двое зарезаны перед звонницей». На звоннице, — поправил. — Но это мелочи. «Третий убит… тем же преступником, убегавшим с места преступления…» Ну что, так оно и могло быть… Хорошо, что хоть обмолвились, а то про Оптину совсем забыли…
«Советская Россия». 20 апреля 1993 года
Дежурный:
— Дальше-дальше…
— «Очевидцев преступления не обнаружено. На месте убийства найдены: шинель, кепка, возможно, принадлежащие убийце. И орудие убийства… в виде короткого меча». Все верно. Постой, а кто мог тиснуть эту заметку?
— Скажите еще, что я, — загыгыкал капитан.
— «…удалось задержать подозреваемого в убийстве бомжа К.». Не слабо! «Из его собственных слов стало известно, что ранее судим за нанесение тяжких телесных повреждений отчиму…» Не понял, но об этом знают я, Грищенко, Зубов, опер…
— Не знаю, не знаю…
— «… проходил лечение в психиатрической больнице… жил в монастыре в качестве паломника… работал в котельной… изгнан…» Выходит, в нашей бригаде завелся крот?! — вылетело у Мортынова.
Он резко встал:
— Кто ж такую ерунду отмочил?.. Зачем? Чтобы мы свернули следствие и упекли Карташова…
— А что?! — обрадовался дежурный.
— Я догадываюсь, чьих это рук дело… Газета вышла сегодня, вчера уже донесли… Надо с нашей «командиршей» поговорить…
Железная Лариса расслабилась и пришла в этот день в отдел позже обычного.
— Должна же я отдыхать… — сказала, оправдываясь перед Мортыновым и поправляя прическу на голове. — Вчера допоздна провозилась…
Прочитав заметку, ухмыльнулась:
— Ну, скакуны…
— Им все ясно… А что «Николай Николаевич» бродит с обрезом… Еще тьма вариантов…
— Ничего, вот экспертизка придет с пальчиками БОМЖа, и тады…
Мортынов знал, что откатали всех «бандитов» и отпечатки их пальцев вместе с ножами послали экспертам.
— А если пальчиков БОМЖа не окажется? — произнес Мортынов.
— Не будь кликушей…
— Кто ж это тиснул, — произнес и, прощупывая, спросил: — Зубов?.. Опер?..
— У них кишка тонка! — возмутилась Грищенко. — Их в Москве слушать никто не станет…
— Выходит, не обошлось без Калуги…
— Все-то ты знаешь… — как отрезала Грищенко и взяла газету: — На память…
Когда она вышла, Мортынов подумал: «Видимо, она в Калугу начальникам. И те выше… Эх, все хотят скорее прогнуться и БОМЖа упечь… А там хоть трава не расти…»
Несмотря на сообщение в прессе, крутилось множество слухов: убил солдат; отомстили местные жители; орудовала банда; совершено ритуальное убийство. И поливали грязью: православные на Пасху перепились и порезали друг друга. Все произошло на почве сексуальных отношений между мужчинами. Послушник поквитался с братией. И раздавались самые фантастические байки: прилетели марсиане на НЛО…
А газета проталкивала: БОМЖ убийца.
И все сомнения прочь!
Голова у Мортынова распухла, ему нужно было все прояснить, а домыслы отмести. Найти и отработать того, кто просил супа горохового в трапезной, и ему не дали… Кто гневно посмотрел на женщину в храме… Кто попался паломницам на дорожке в скит, а объяснил свое нахождение здесь камнем… Кто крутился около звонницы, стоял за монахом и потом приседал… Гонцов на НЛО… Стрелка из Орлинки…
И давили: что телитесь? Сажайте Карташова!
Уже убивец известен на всю страну.
Можно было остановиться на Карташове и его «банде», но ничем кроме собачек, причастность «главаря» к убийству не подтверждалась. Конечно, можно было отдать бородача козельским операм, и те бы выбили нужное, но на это Мортынов пойти не мог. А строить обвинение на таких шатких доказательствах Мортынову не позволяла совесть. Слава богу, годы королевы доказательств — признания обвиняемого — канули в Лету.
На горизонте маячил стрелок, который перепугал деда с бабулей. По их описанию Таджик составил портрет налетчика, его раздали сотрудникам милиции, и те ездили по селам, шли по домам, спрашивали, не знают ли такого. Надо было терпеливо искать, а Грищенко гнала вперед.
5. Второй выезд в Орлинку
Приезд подкрепления придал расследованию новый импульс, а сами прибывшие с интересом окунались в неизвестное для них дело, не зная, смогут ли в чем-то помочь: раскрыть преступление, разобраться с обстоятельствами убийства, выяснить, почему стала возможной кровавая Пасха и что нужно сделать, чтобы подобное не повторилось.
Следователь Сенищев ехал на УАЗе в Орлинку. В Сосенском заглянули в отделение милиции.
— Э, Таджик, карета подана! — полетело по отделению.
Улица в Сосенском
Через минуту в дежурку подсел старший опер Соснин, и они помчали дальше. Соснин удивлялся: зачем ехать, терять время, когда он отдал объяснение, нарисовал портрет стрелка, только ищите, но потом успокоился: жираф большой, ему видней.
Въезжая в Орлинку, повернули к дому лесника.
— Вон хозяин. — Соснин показал на деда на крыльце.
А когда подошли к заборчику палисадника, он обратился к хозяину:
— Здравствуйте, снова к вам. Со мной человек из Калуги…
Дед провел гостей в комнату.
Комната, в которой произошел выстрел
Когда Сенищеву показали дырку в полу, он присел рядом:
— Сюда стрелял?
Дед:
— Сюда…
— Сквозная?
— Похоже, навылет…
— Надо пулю достать…
— А вот его нога… — Дед показал на след обуви.
— Молодцы, сохранили. Сфотографируем… Вы можете понятых найти?
Дед, как и в прошлый визит милиции, ушел за старичками.