Лязгнули одни ворота, потом другие, загавкали собаки, и очередного постояльца поглотил Калужский следственный изолятор, который в годы гонений поглотил прежних насельников Оптиной пустыни[13], а теперь — убийцу нынешних.
Об этих страдальцах за веру Аверин мог не знать, может, себя причисляя к таким же, но забывая то, что страдальцы боролись за жизнь людей, а Аверин — их уничтожал.
Сдав дежурным арестанта, Грищенко пожаловала домой, удивив близких скорым возвращением:
— Утром уехала и уже вернулась… — открыли ей дверь. — Пустяшный выезд…
— Очень пустяшный…
Вся следственная группа могла передохнуть. Посты солдат сняли с дорог. Милиционеров убрали из Оптиной, и монахи облегченно вздохнули: теперь не подопьют и не устроят стрельбу. Хотя еще и оставались сомнения: действовал ли Аверин один, но все равно хоть какая-то определенность возобладала.
Всегда после трагических событий наступала пора затишья, и теперь спустя неделю после Кровавой Пасхи пришли дни относительной тишины в Козельск и в Оптину пустынь.
Мортынов систематизировал дело, помечал, что сделано и что нужно доделать, прикидывал, сколько еще провозится с одним и с другим и в свободные часы появлялся в Оптиной пустыни, где его принимали чуть ли не за своего.
Игумен Мелхиседек даже пригласил его в трапезную монахов, где у следователя потекли слюнки от ломившихся от обилия блюд столов, но первое посещение оказалось почему-то и последним. Его больше не приглашали, а если он хотел перекусить, то ходил в трапезную для мирян, которая находилась за воротами обители. И только немного спустя он понял, в чем опростоволосился: монахи, да и паломники, перед принятием пищи и после читали молитву и крестились, а Мортынов по своей безграмотности или простоте этим пренебрег. Но Мортынов не переживал, а довольствовался тем, что ему перепадало в трапезной для паломников.
Ему важнее было побродить по монастырю, сходить в скит, посмотреть на кельи старцев, на хозяйственный двор монастыря, где орудовали монахи и послушники, пройти по той же улочке оптинского поселка со старыми домиками.
Оптина пустынь
Вдохнуть старину, в которую ворвалась современная жизнь. И при виде монаха он почему-то думал: не дай бог, и ему предстоит пострадать, как инокам и отцу Василию. И сумеет ли он к этому последнему шагу на Земле приготовиться?
При появлении послушницы: не дай бог ей пережить пережитое другими послушницами 18 апреля… а заметив мальчишку… все замирало у него внутри: осилит ли он те трудности, которые подстерегут его в жизни, а при виде девочки — тут сердце сжималось: как сложится у нее судьба…
Мортынова переполняло от тяжелого жизненного опыта следователя.
И рука тянулась…
И он, стараясь быть незамеченным, делал рукой крестное знамение.
Он стеснялся…
Келия Амвросия Оптинского
И к нему почему-то перестали подходить монахи с вопросами о деле…
Они молились о том, чтобы Бог дал ума следователю…
А он в гостинице читал жития Амвросия:
«Какое приятное впечатление производила на любителей уединения эта лесная батюшкина дача, в особенности в тихие майские дни! Утро. Приветливое солнце выплывает из чащи деревьев. Яркие лучи его играют разнообразными переливами цветов на зеленой мураве, усеянной кристалловидными каплями росы. Кругом лес в невозмутимой тишине. Со всех сторон несется пение бесчисленного множества мелких лесных птичек. Все это щебечет, свистит, звенит, трещит и сливается в одну неумолчную торжественно-хвалебную песнь Создателю, уносящую в небесную высь, и там замирающую отдаленным эхом…»
Где она?..
Где-то здесь…
И весь лес вокруг Оптиной представлялся дачей…
Вскакивал, повторяя батюшкины изречения:
«На вопрос “как жить?”… Старец отвечал…: “Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда дело наше будет верно, а иначе выйдет скверно”».
«Старец как-то: “У хозяина были гуси, — он и ласкает их: те-жа, те-жа; а они все те же”».
Зачитаешься…
Не то что его уголовная схоластень…
Часть пятаяБрушиловка
1. Шинель за бутылку водки. Заметка в газете. Послание из обители
Два дня отдыха — 25 и 26 апреля 1993 года — пролетели стремительно.
27 апреля следователь Мортынов допрашивал с новыми силами. Другого бы утомили повторенные-переповторенные вопросы, а Мортынову задавать их было пусть и не в радость, но и не в тягость, а даже в интерес. Задавая их, он охватывал в чем-то еще неизведанное, и вот изведывал, правда, с какой-то неугасимой печалью, а то и горечью, уясняя даже, казалось бы, незначительную мелочь.
Открытым оставался вопрос, откуда у Аверина шинели.
— Касатов Михаил Павлович… — отвечал на вопросы следователя работяга. — Родился в 1950 году в Волконске… Работаю в колхозе «Дружба» Козельского района… плотник… живу в Волконске… Аверина Николая знаю, он мой дальний родственник… У меня в доме была старая солдатская шинель, которая осталась с 1973 года от моего брата… В конце февраля — начале марта 1993 года я узнал, что Аверин покупает солдатские шинели. Я думал, что он шьет из них бурки. Тогда я предложил купить Аверину шинель. Он согласился купить за бутылку водки… Каких-либо особых примет на шинели не было… Погон не было, были только петлицы черного цвета… В последнее время Аверина не видел, с ним не общался… Один раз видел, что он ходил по селу в солдатской шинели…
Еще один протокол лег в кипу других.
Потом еще и еще.
Снова дежурный положил на стол Мортынову газету.
— Опять какая-нибудь фальшивка, — вспомнил ложную информацию в «Советской России» об убийце-БОМЖе.
— А я почем знаю… Это все ваши из кожи вон лезут… — показал пальцем наверх.
Кого именно дежурный подразумевал под «нашими», Мортынов не услышал, но взял газету:
— О, снова «Советская Россия»… «Брат Сатаны», — прочитал название заметки.
«Задержан подозреваемый в убийстве трех монахов… 32‑летний… Аверин». Ну, это да. «Операцию по задержанию “посланца сатаны”…» (и они уже уверовали в версию сатаниста…) «четко провела оперативная группа Козельского РОВД во главе с ее начальником — подполковником милиции Николаем Зубовым».
Куда уж четче: спящего брать! — теперь ему были известны все обстоятельства «операции». А вот: «…взят… в буквальном смысле тепленьким — прямо в постели. Спросонок Аверин не успел воспользоваться… обрезом».
Архимандрит Венедикт
Кто ж это тиснул? — посмотрел в конец заметки. — Некий Коротков из Калуги. — Да уж лучше бы не позорились, не писали про «операцию». Ведь смеяться будут, — читал дальше: «…он (Аверин) … скрывался лесами… чтобы уйти от милиции… но тщетно… уйти было практически невозможно…» Это проблематично. Лег бы на дно, и все… «Как сообщили руководители операции начальник УВД генерал-майор милиции Астахов…» Ах, вот они информаторы. Что-то я их в Козельске не встречал…
Мортынова тошнило от кабинетных рукой-водителей, которые загребали жар чужими руками.
В голове мелькнуло изречение Старца Амвросия:
«На вопрос “как жить?”… Старец отвечал… “нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда дело наше будет верно, а иначе выйдет скверно”».
Хотел выкинуть газету в урну, но увидел заметку ниже:
«Послание из обители Святейшему Патриарху от настоятеля Оптиной пустыни».
Выходит, от архимандрита Венедикта.
Взгляд пробегал:
«Пасхальное богослужение началось обычно. Крестный ход… совершался шествием в скит и обратно. Все это при торжественном звоне монастырской и скитской звонниц».
Напал именно на звонарей…
Возвестителей праздника…
От фразы: «Была хорошая милицейская охрана» покоробило. Если бы хорошая, трагедии бы не случилось.
«Было, по словам работников милиции, где-то до 10 тысяч человек».
Ну, это милиционеры явно загнули. На нетрезвую голову и не такое ляпнешь…
«…после окончания богослужения все пошли в трапезную разговляться. Звонари тоже, окончив звон, немного позднее пошли разговеться. После разговления двое из звонарей, инок Ферапонт и инок Трофим, пошли вновь на звонницу и начали вдвоем совершать пасхальный звон…»
Вместе с чтением словно бежали кадры происшедшего.
«…Было 6 часов 10 минут утра. Через несколько минут звон стал сбивчивый… совсем прекратился… Инок Ферапонт и инок Трофим… убиты ударом большого самодельного ножа… Инок Ферапонт… пронзен насквозь, сразу скончался. Инок Трофим после удара громко воскликнул: “Господи, помилуй! И помоги”, а затем, приподнявшись, ударил в колокол… Убийца побежал к скитским воротам, а в это время туда шел… иеромонах Василий… в скит… Ударом в спину отец Василий… пронзен насквозь… Преступник убежал… оставил нож… на лезвии начертаны “666” и слово “Сатана”… Инока Трофима перенесли во Введенский собор… Отца Василия… тоже перенесли в собор и положили около мощей преподобного Амвросия, а затем… отвезли в районную… больницу…»
Конкретно.
«Милицией взят по подозрению человек, который… посещал обитель. Но 23 апреля… заявлено, что подозревается другой человек, который использовал одежду и вещи первого… чтобы ввести в заблуждение следствие…»
А что же не пишут, что вся милиция была забита задержанными…
Подозреваемыми…
«В настоящее время поступило сообщение, что настоящий преступник пойман…»
Да, Аверин.
Могилы убиенных
«Конечно, мне лично, братии и богомольцам очень трудно было переживать это страшное и потрясающее преступление. Удержать себя от слез никому было невозможно. Пасхальная радость омрачилась. В эти скорбные и трудные для нас минуты я обращаюсь к Святейшему Патриарху со словами:
“Дорогой Святейший владыка! Большую поддержку для нас оказала ваша телеграмма, в которой вы… утвердили в нас мысль о том, что собратия наши скончались как мученики, и мы должны веровать, что они от земной Пасхи перешли к празднованию Пасхи вечной… Тела усопших погребены на территории монастыря… Была вырыта общая могила, в которой из кирпича сделаны три отдельные склепа. Над погребенными были поставлен